Когда начинаешь читать и постепенно читаешь все подряд, непременно найдется книга, в равной степени привлекательная и непонятная. Меня в младшей школе завораживали золотые буквы на коричневом переплете толстого тома «И. Е. Амлинский. Жоффруа Сент-Илер и его борьба против Кювье». Ничего, кроме «борьба против», понятно не было.

Внутри книги было очень много букв, гравюры, изображавшие насупленных дядек, и картинки с костями доисторических животных. «О чем это?» — спрашивал я взрослых, и взрослые отвечали: «О возникновении теории эволюции еще до Дарвина». Понятнее не становилось, тем более что позже школа четко объяснила: Чарльз Дарвин — это эволюционная теория, а эволюционная теория — это Чарльз Дарвин.

Толстую книгу с золотыми буквами и непонятными именами на обложке я так и не прочитал, но на днях историю полемики Этьена Жоффруа Сент-Илера и Жоржа Леопольда де Кювье рассказала книга Бориса Жукова «Дарвинизм в XXI веке» (издательство Corpus). Французские ученые за полвека до Дарвина спорили о том, неизменны биологические виды или они способны эволюционировать.

Один из самых известных российских научных журналистов Борис Жуков начинает свою объемную книгу как раз с того заблуждения, которое большинство из нас крепко усвоило в школе — «теория эволюции» и «дарвинизм» воспринимаются как абсолютные синонимы, и рассказывает о нескольких недарвиновских эволюционных концепциях, которые повлияли на ту теорию биологической эволюции, какой мы ее знаем сегодня. Но потом «Дарвинизм в XXI веке» идет вширь, и ты обнаруживаешь, что это своего рода энциклопедия современного состояния теории эволюции, ее сильных и слабых сторон, критиков, союзников, источников и составных частей. Книга рассказывает об очень многом: как дарвинизм связан с другими сферами биологического (генетика, эмбриология, экология) и даже гуманитарного (лингвистика) знания; о социал-дарвинизме и бихевиоризме, о том, как в принципе работают и взаимодействуют фундаментальные научные теории; о том, что последователи Ламарка существуют до сих пор, только они теперь называются сторонниками теории эпигенетического наследия. О метадарвинизме и современной значимости идей Гете. О том, что значит «у теории нет ответа» — чаще всего это означает «нет определенного и общепризнанного ответа». О рыбках гуппи и о том, зачем оленю рога, если он их практически не использует. О том, что цепкохвостость, умение южноамериканских млекопитающих из разных отрядов цепляться хвостами за древесные стволы — серьезный вызов эволюционной теории. Борис Жуков нашел отличный способ рассказать о истории и полноте проблем и предрассудков, связанных с дарвинизмом. Он отказался от хронологического принципа повествования (так, жившие до Дарвина Сент-Илер и Кювье появляются ближе к финалу книги) и говорит об идеях, их появлении и конкуренции.

Все это сделано насколько подробно, настолько и увлекательно, и «Дарвинизм в XXI веке» совершенно справедливо номинирован на премию «Просветитель». Пожалуй, одна из самых интересных частей в книге Жукова — это очень подробный и взвешенный, лишенный публицистического задора разговор о теориях, которые отвергают дарвиновское учение. Начиная говорить о номогенезе, мутационизме, других «-измах», а также теориях неразумного домысла и разумного замысла, Жуков приходит к описанию важного интеллектуального выбора, само упоминание которого даже странно встретить в книге про теорию эволюции. Но этот выбор как был важен в момент публикации «Происхождения видов» 161 год назад, так и сейчас.

Заговорив о креационизме, Жуков неизбежно приходит к вопросу «Насколько теория Дарвина совместима с верой в Бога?». Он дает изящный и логически выверенный  ответ: «… в этом пункте сходятся носители противоположных взглядов, не согласные друг с другом больше ни в чем: воинствующие атеисты и религиозные фундаменталисты. Те и другие полагают, что дарвиновская модель эволюции несовместима с верой в бога, только одни считают это доводом против веры, а другие — против теории Дарвина (да и против идеи эволюции вообще). Но так ли это на самом деле? … Строго говоря, она не опровергает даже идею непосредственного творения (… эту идею в принципе невозможно опровергнуть), но ей она альтернативна: оба этих представления не могут быть справедливыми одновременно. А вот по отношению к идее бога как таковой теория Дарвина — как, впрочем, и все другие естественнонаучные теории, от самых фундаментальных до сугубо частных, — строго нейтральна: она равно совместима как с верой, так и с атеизмом».

Кажется, таким выводом должны быть удовлетворены и закоренелые креационисты, и всякий, кто ищет ответа на непростой вопрос о сочетании веры в научное знание и веры в высший источник морали.