Переехав в Москву из Питера 17 лет назад, я пытался убедить себя, что когда работаешь в офисе и ездишь все время на метро, не так уж и важно, какой город там, наверху: стоишь себе, читаешь книжку, пока поезд везет тебя на работу и обратно. Все просто, думал я, приспособишься, привыкнешь. Подумаешь, Москва.

В общем, расслабился и тут же был наказан: сделав шаг из вагона и помедлив буквально пару секунд перед дверями, я тут же получил три тычка в спину от шедших следом. Урок был чувствительный, и я его быстро выучил: ни за что и нигде (а особенно в метро) в этом городе нельзя останавливаться. С годами я усвоил местную походку (извините, очень спешу) и научился двигаться, не останавливаясь, — быстро, уверенно и с немного скучающим и вечно недовольным выражением лица.

Первое время пришлось, конечно, побегать вприпрыжку за московскими знакомыми, зато в Питере уже через год никто не мог за мной угнаться. «Саня, — кричали мне в спину друзья, — ты куда? А поговорить?» Я научился по-доброму подтрунивать над старыми питерскими приятелями, которые в сорок лет вдруг решали уволиться отовсюду и прислушаться к себе, и всем сердцем возненавидел понаехавших в столицу, которые вечно блокируют движение в самых неподходящих местах, особенно тех, что замирают перед дверями, сделав буквально полшага из вагона метро.

Вспомнил об этой страсти к безостановочному движению, когда, гуляя сегодня по Филевскому парку, неожиданно обнаружил, что я единственный человек кроме беременной мамы с коляской, который идет по аллее пешком. Мимо со свистом неслись роллеры, велосипедисты, скейтбордисты, подростки на самокатах, девушки на электросамокатах, мужчины на гироскутерах, важные мужчины на гольф-карах и влюбленные пары на педальных трехколесных автомобилях. Новое время — новые скорости. Наш сосед с первого этажа, который по случаю жары и удачного мундиаля все лето ходит в пунцовых трусах сборной России, вообще никуда не выходит без своего сегвила — и в магазин на нем ездит, и с коляской на нем гуляет, за что мы зовем его теперь Жора Колесо.

Пока я вспоминал о Жоре, к моей скамейке подкатили две дамы лет пятидесяти на сегвеях (их можно взять в парке напрокат). Белые тренировочные штаны с лампасами, светлые кружевные кофточки — они словно сошли, вернее съехали, с рекламы лекций «Старость в радость», которая висит у нас в подъезде.

— И вот мой, понимаете, все время давал всем советы: дочери, как ей жить, племяннице, начальству, — говорит дама чуть пониже ростом, — все болтал, горячился, отстаивал принципы, а теперь удивляется, что никто его на работу брать не хочет.
— А мой, — отвечает другая, — наоборот, всю жизнь говорил, что болтать ему некогда, что надо дело делать. А теперь жалуется, что ему не с кем поговорить.
— О, — говорит первая, — а давайте их познакомим! Будем вчетвером по выходным в парке кататься!