Мои старшие товарищи выросли на «Маленькой Вере» и «9 1/2 неделях», а потому в эротическом смысле искали или потаенных страстей в спальных районах, или лихих экспериментов с незнакомцами и незнакомками.

Для моего поколения — условных тридцати-с-лишним-летних — одним из ключевых фильмов стал «Шоугерлз» Пола Верховена, и рано или поздно я, конечно, должен был очутиться в стрипклубе.

Другое дело, что Москва — это никак не Лас-Вегас (и слава богу), а значит, вместо роскоши и неона у нас неприметные тускловатые вывески — что-то вроде нарисованного камина, за которым скрывается какой-то совсем другой мир. Так, в общем, и есть. Впервые переступив порог одного из близлежащих стрипклубов, я в этом убедился со всей ясностью.

Сперва потребовалась некоторая сноровка — сохранить лицо, унять дрожь в коленях. В глаза бросилось непривычно много извивающихся и по-разному красивых тел. Встречаться глазами с танцовщицами поначалу неловко и уж тем более непонятно было, как себя вести, когда одна их них сошла с подиума (из одежды — трусы и каблуки), подсела ко мне за баром и завела разговор. Тут, собственно, началось самое интересное.

Во-первых, за всем этим страшно интересно наблюдать. Про эстетический аспект все и так понятно — танцы бывают вполне завораживающие, но есть еще и, так сказать, социальный. С одной стороны, мужчины, каждый из которых по-разному борется с неизбежной неловкостью под напором пытающихся затащить их в приват девиц. Одни разыгрывают мачо, другие млеют от удовольствия, но робеют оттого, что их глуповатое счастье происходит у всех на виду. Я же неожиданно быстро освоился — возможно потому, что с любопытством принимаю правила новых игр.

Собственно, эти самые правила превращают происходящее в действо куда более целомудренное, чем пьяный барный флирт и съем, который почему-то считается занятием более достойным, чем посещение стриптиза. Итак, Москва не Лас-Вегас, так что девушек можно трогать (более того, они на этом практически настаивают), и это безусловное благо — утоление тактильного голода без опасности плохого секса.

А еще с ними можно разговаривать. Из историй, услышанных и увиденных мной за пару месяцев периодических посещений заведения, можно написать с десяток сценариев для актуального русского кино. Одна из танцовщиц уехала с клиентом в Уфу и прожила там с ним три года («это был настоящий рок-н-ролл, но он был наркоманом, не получилось»). Другая работает ассистентом художника, третья играет на барабанах, у четвертой татуировка Brazzers, пятая просто веселая («представляешь, я вчера всю ночь без трусов провела — на платьишко заработала»).

Разговор со стриптизершей оказался чем-то вроде знакомого по голливудскому кино разговора с барменом — традиции, которой в Москве так толком и не появилось. Ну а главное — это несомненный психотерапевтический эффект погружения в отдельный, почти непроницаемый для городской суеты мирок. Впрочем, недавно средь бела дня я поймал на себе внимательный взгляд официантки пиццерии. Несколько секунду ушло на то, чтобы вспомнить, что до этого я видел ее в дымном полумраке клуба совсем в другой униформе. Мы просто улыбнулись друг другу.

Фото: «Огонь Кристиана Лубутена»