Об удивительном свойстве московских кулинарных заведений — очень маленьких порциях и о том, что «широта и щедрость русской души» — это просто легенда.

Я родился…

В Москве, в роддоме Грауэрмана на Калининском проспекте (Новый Арбат). Мои родители и дедушки-прабабушки жили на Молчановке в большой коммунальной квартире в бывшем доходном доме начала ХХ века. Моя кровать из-за недостатка места находилась прямо под роялем. А когда мне было три года, мы переехали в отдельную квартиру в Филипповском переулке.

Когда мои родители осматривали новую квартиру, то были немного расстроены низковатыми, с их точки зрения, потолками. Всего три с половиной метра. Ведь на старой квартире они были на метр выше. Но все-таки пришлось смириться, и они живут там до сих пор.

Сейчас я живу…

За городом в доме с женой и детьми. В детстве я много провел времени в Валентиновке и мечтал иметь там дом. По странному совпадению у моей жены фамильная дача, ставшая постоянным местом жительства ее семьи, оказалась всего в паре километров оттуда. Мы построили там отдельный маленький домик, выполняющий функцию моей мастерской, студии, кабинета и, конечно, небольшой кунсткамеры роялей.

Мой любимый район в Москве…

Я очень люблю исчезнувшие районы Москвы. Например, варварски разрушенный кусок старого города между Остоженкой и набережной. Или, например, целый квартал возле Арбатской площади, на месте которого воздвигнут огромный уродливый мраморный «морг» Министерства обороны.

Мой нелюбимый район в Москве…

Тут все банально — я не люблю многоэтажные типовые застройки. Тоска и уныние охватывают меня при виде этих достижений цивилизации. Очень не хотелось бы жить, а особенно умереть в таких местах.

В ресторанах…

Бываю довольно редко. Хотя я очень люблю есть. В московских кулинарных заведениях есть одно удивительное свойство — очень маленькие порции. Иногда это просто ошеломительно. Например, когда в украинском ресторане вам приносят борщ в мисочке для варенья. Такого нет ни в одной стране мира. Не знаю, куда делась «широта и щедрость русской души». Может, это просто легенда?

Место, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Таких мест невероятно много. Мне очень хотелось бы провести одну неделю, просто перемещаясь по таким местам, но, к сожалению, пока это утопия.

В Москве каждый день происходит столько интересных концертов и других мероприятий, на которые хочется пойти. Количество выставок, музеев и просто мест, на которые хотелось бы взглянуть, необозримо.

Однажды я попробовал устроить для друзей экскурсию по домам-музеям Москвы, в которых сохранился или восстановлен интерьер дореволюционных времен. Идея была в том, чтобы попасть на один день в другую эпоху Москвы, как в некий археологический слой. Мы едва успели за день посетить одну пятую запланированного. Это при том, что фактически настоящих интерьерных музеев у нас совсем немного.

Парадокс заключается в том, что по той же причине, по которой в Москве крайне насыщенная культурная жизнь, я не имею возможности пользоваться счастливой возможностью москвича — наблюдать эту жизнь. «Чукча не читатель, чукча писатель».

Я не очень замечаю…

Национальные, классовые и прочие признаки, в большей степени мне заметны индивидуальные различия и сходства разных людей. Поэтому мне кажутся бессмысленными обобщения вроде «москвичи хамски ведут себя на автотрассе» или «москвичи презирают жителей других городов». Но вообще мне кажется, что Москва стала городом без жителей. Это большая аэродинамическая труба для людей. Это место для амбиций и денег, а не для горожан. Мне кажется, что москвич как таковой уже давно миф. Вы замечали, что в Москве обычно очень мало кто может подсказать, куда идти, если вы заблудились? Да и что, собственно, считать Москвой? Сейчас к Москве присоединили большую новую территорию. В принципе, можно издать указ и объявить Москвой всю Россию. Вопрос в том, что же такое город по сути, и вот тут возникают сомнения: а считать ли Москву городом?

Мне нравится…

Что в последнее время в центре города стало как-то веселее и цивилизованнее. Понимаю, что у этого видимого благополучия есть обратная сторона, но все же не могу не получать от этого удовольствие. Констатирую, что, например, Большая Никитская улица, на которой находится моя alma mater — консерватория, никогда еще (при моей жизни) не выглядела так хорошо. Лучше было только до революции и в 20–30-е годы прошлого века.

Я хочу…

Чтобы было поменьше изменений. Чтобы каждый новый глава правительства не переделывал все до основания в страшной спешке.

В Москве мне не хватает…

Самой Москвы. Для меня город определяют не транспортная инфраструктура, магазины и банки, а традиционные, очень медленно меняющиеся места. Дома, в которые можно невзначай зайти с перерывом в много лет и найти там тех же людей и те же стены. Кафе, которые не меняются столетиями. Таких мест в Москве (и вообще во всем европейском мире) становится все меньше. Таким местом был, например, подвал Саши Петлюры на Петровке, из которого его изгнали в этом году. Там теперь будет монастырь, по-видимому.

Спектакль «Высшая мера» в Центре Мейерхольда…

Мы познакомились с режиссером Фабиане Кемманн после нашей акции на Дне города в 2017 году. Тогда мы, ансамбль «Персимфанс», исполнили посреди Тверской улицы первую советскую кантату «Путь Октября» 1927 года, написанную так называемым «Проколлом» — Производственным коллективом студентов-композиторов Московской консерватории. Мы собрали несколько хоровых коллективов (около 120 человек в общей сложности), а инструментальное решение состояло из четырех роялей, ансамбля ударных, ансамбля домр и балалаек, нескольких баянов и шумового оркестра в духе 1920-х.

Сейчас мне трудно представить, что это в действительности было. Предполагаю, что из постоянно текущей мимо толпы только несколько человек вообще поняли, что происходит.

Думаю, на Фабиане произвели впечатление размах и некоторая авантюрность происходящего. Она вообще отслеживала деятельность «Персимфанса» и практически сразу предложила мне взять музыкальное руководство своей московской постановкой. Пьеса Брехта с музыкой Эйслера была переведена на русский язык Сергеем Третьяковым (также заметной фигурой в театральном мире революционных 1920-х) и до сих пор так и не поставлена. Фабиане сделала большую постановку на немецком в Берлине и хотела организовать русскую версию в Москве.

В первый раз я отказался: текст пьесы показался мне ужасным, «фашистским» и находился очень далеко от сферы моих интересов. Но Фабиане все же убедила меня в его неоднозначности, и в конце концов мы решили сделать предварительную камерную постановку (с фортепиано вместо ансамбля и уменьшенным хоровым составом). Премьера состоится 8 ноября в Центре имени Мейерхольда при поддержке Гете-Института и Фонда Розы Люксембург.

Также в ноябре должен пройти очень важный концерт «Персимфанса» в только что построенном зале «Зарядье». Под названием «Воскресенье Бетховена» 25 ноября будут проведены два концерта — так называемая музыкальная академия бетховенской музыки на исторических инструментах в малом зале в 12.00, а вечером «Персимфанс» с хором «Интрада» исполнит 9-ю симфонию Бетховена. Разумеется, без дирижера.

Спектакль «Высшая мера» в рамках фестиваля «Родина авангарда» — 8 ноября в Центре имени Мейерхольда.

Фото: ©Георгий Кардава