О насиликоненных морщинах города и о том, что Москва перестала быть личной.

Я родилась…

На улице Цандера, в районе ВДНХ.

ВДНХ была одновременно и продолжением дома, и мистическим местом, постоянно инспектируемыми угодьями, даже после того, как я оттуда уехала.
Это был заповедник, луковица истории, где наслаивались бесконечные слои — сталинский пафос, мистика восьмидесятых, вещизм девяностых. Там была фантасмагорическая энциклопедия жизни.

Сейчас я живу…

Между «Белорусской» и «Менделеевской». Выбирали этот район, потому что он достаточно близко от центра, но, как тогда казалось, не настолько, чтобы его превратили в фальшивый туристический аттракцион, выселив москвичей и наполнив офисами. Но, к сожалению, и к нам доползают улучшения: выкорчевали асфальт, сделали гранитный плац вместо улицы, насиликонили морщины и складки города.

Люблю бывать…

Любимые районы, с которыми связано что-то личное, уже сильно изменились. Это как парадокс Тесея: «Если все составные части исходного объекта были заменены, остается ли объект тем же объектом?» Поэтому мы открываем новые. Любимыми они, может, и не становятся, но интересно исследовать места, в которых мы никогда не были, но где еще не стало как везде, — Золоторожские улицы, Шелепихинская набережная, Элетрозаводская, заброшенные железные дороги, сохранившиеся дворы, пространства, которые организовались стихийно, а не навязанно.

Главное отличие москвичей от жителей других столиц это…

Настороженность.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

В музеи и галереи современного искусства стали ходить не только свои, вырос уровень любопытства. В конторах теперь улыбаются, стараются помочь и забыли, как рявкать. Вокруг нашего дома появились десятки кафе и магазинов. Шизозаборчики вокруг островков травы отмирают — это приятно.

Ущемление автомобилистов, перенаселение, бездумное уничтожение характера города, уничтожение памятников архитектуры, закатывание в гранит, принуждение жителей к защите своих территорий от посягательств города, что приводит к лабиринтам заборов, ворот, шлагбаумов, вообще принуждение, которое прикидывается заботой, — это ужас. Город перестает быть личным, персональным. Теперь это чужой проект. Мы просто наблюдатели.

Я понимаю, что это недовольство может казаться ретроградным, но связь с городом происходит через личные открытия уникальных и странных мест — вот дерево, вросшее в забор, у которого мы встретились, вот нелепо украшенный палисадник у дома, где мы жили, — а какие связи могут произойти с одинаковой гранитной мостовой?

Но хорошо, что Москва такая огромная и всегда можно найти живое интересное место.

Работы арт-группы «МишМаш» (Маша Сумнина, Михаил Лейкин) сейчас показывает Музее Москвы на выставке «Молодежные униформы» (до 20 августа). А в «Граунд Ходынке» 9 августа открывается выставка «МишМаш» совместно с Шурой Чернозатонской «Ноопера Пир» в рамках проекта ХМАТ.

Фото: из личного архива Маши Сумниной