Что на самом деле сейчас происходит в Институте русского реалистического искусства Алексея Ананьева, закрытого в начале июня в связи с арестом имущества и активов основателя, нам рассказала арт-директор ИРРИ Надежда Степанова.

И даже добавила пару слов о возможных планах на будущее.

Ваша версия событий?

Музей временно не работает в связи с тем, что к произведениям искусства, находящимся в управлении ИРРИ, и к самому зданию применены обеспечительные меры. Мы приняли решение закрыть музей до разрешения ситуации. Текущая временная выставка «Пора разобраться», посвященная Александру Каменскому, выдающемуся искусствоведу и критику, также не может продолжить свою работу.

Мы следим за ситуацией — как только появятся позитивные новости, мы всех известим.

То есть вы ждете решения суда. Какие могут быть варианты?

Мы надеемся на оптимистический сценарий. И мы хотели бы продолжить работу как частная некоммерческая организация. Для нас важно, чтобы коллекция, находящаяся в управлении музея, была неделимой. Мы потратили семь лет на то, чтобы обеспечить ее публичный показ в России и за рубежом. И это делалось с целью популяризации искусства ХХ века и поддержания культурного обмена на всех уровнях. За это время нам удалось достичь уровня европейского, даже мирового музея. Это подтвердят и наши коллеги, и наши посетители. ИРРИ — абсолютно частная инициатива. То, что сейчас происходит, может негативным образом сказаться на взаимоотношении культурных институций, и государственных тоже, с меценатами и коллекционерами. Как справедливо отмечают эксперты, если ИРРИ не устоит, это будет откат лет на пятнадцать назад.

В общем, мы ждем разрешения ситуации и о плохом сценарии стараемся не думать.

Что происходит в музее в данный момент?

Мы вернули все экспонаты выставки «Пора разобраться! Архив Александра Каменского» их владельцам и сейчас завершаем всю бумажную работу по этому проекту. Ищем внешние площадки, чтобы реализовать проекты с нашими партнерами из благотворительных фондов, которые были запланированы на июнь-июль. Стараемся скорректировать планы таким образом, чтобы никого не подвести. Для нас очень важна репутация музея.

А сколько всего сотрудников?

Тридцать восемь человек вместе со мной — со всеми техническими службами, хранителями, администраторами, бухгалтерией. У нас небольшой коллектив.

Когда ожидается решение суда?

На текущий момент ситуацию я вам описала, и мы сейчас не можем спрогнозировать, как она поменяется, в какую сторону. Возможно, вас расстроит отсутствие обильной информации, но я просто ей не обладаю в полной мере.

Но у музея есть управляющий?

Да, есть управляющий музеем и есть арт-дирекция, которая отвечает за собственные и внешние проекты ИРРИ. 

Но музей финансируется не вами…

Музей — некоммерческая организация, как следует из названия, это частное учреждение культуры. Он существует за счет частных пожертвований, спонсорства, личных средств (билеты и сувенирная лавка — гораздо меньшая часть).

Вообще было бы здорово иметь фонд целевого капитала. Эндаумент — необходимый инструмент для устойчивости культурной, образовательной институции. Как вы, наверное, слышали, о запуске таких фондов недавно объявили Музей современного искусства «Гараж» и Государственная Третьяковская галерея.

Организовать это быстро невозможно. Такой фонд, как правило, формируется несколько лет и только потом начинает работать во благо музея. Это очень большая работа. Но для финансовой устойчивости такая вещь необходима. 

Сейчас музей живет за счет частных инвестиций, в том числе билетов. То есть если бы музей перешел в стадию, когда он сам себя финансирует, такая ситуация не случилась бы? Сейчас бы все не зависело от судебного решения?

Нет. Все равно бы зависело, в основе функционирования ИРРИ — управление частной коллекцией, как ни крути.

Фото: пресс-служба ИРРИ