Мое музыкальное образование закончилось на металлофоне, и по очень простой причине: на пластинках этого инструмента были написаны ноты, и я совершенно не понимал, как мой двоюродный брат Пашка, сын дирижера и скрипачки, управляется с пианино, на котором и клавиш гораздо больше, и совершенно невозможно понять, где «фа», а где «соль».
«Я время на фотографии знаешь, как определяю? По глазам. Раньше у людей совсем другие глаза были. Я когда смотрю на папины фотографии в сорок пятом в Вене, не могу поверить, что ему там всего двадцать два. Взрослые мужики совсем, глаза у них другие».
У меня есть знакомая, которая покупает новогодние подарки на всю семью в сентябре. Я всегда ей завидовал, потому что сам заканчиваю дай бог к 30 декабря, мучительно вычеркивая вещи из списка в течение по крайней мере пары недель.
Моего школьного учителя рисования звали Тофик Джафарович Джафаров. Он называл себя учеником Дейнеки и про своего учителя рассказывал всегда одну и ту же историю, про шляпу. «Подходит ко мне как-то Дейнека и говорит: “Какая у вас, Тофик, красивая шляпа”». В финале истории шляпа оказывалась на одной из картин мэтра, вот только я не помню уже, на какой именно.
Режиссер Константин Богомолов поставил с актерами «Мастерской Брусникина» спектакль «Ай Фак. Трагедия» по роману Виктора Пелевина «iPhuck 10». Играют его на четвертом этаже башни «Меркурий» в «Сити».
На улице Воронцовской на Таганке уже больше полувека работает старейшая московская блинная. Заведений с подобным стажем в Москве можно пересчитать по пальцам одной руки.
Американцы. Они приезжают к нам на пару недель и остаются на годы — влюбляются кто в Россию, кто в русскую девушку, а кто сразу в обеих. С моим знакомым Уиллом, 34-летним университетским преподавателем из штата Миссисипи, примерно это и произошло: он прожил в Москве два года — преподавал английский и снимал инди-кино, но летом все же решил вернуться в Америку, прихватив с собой лучшую девушку Москвы и Московской области. Напоследок я спросил дорогого гостя столицы, что его больше всего удивило в Москве. И вот что он ответил.
Я много лет хожу обедать в пивной ресторан рядом с работой. Там довольно посредственная еда (но при этом выдающиеся супы), неоправданно высокие цены (но в обеденное время вполне приемлемые) и огромное количество официантов.
Я люблю футболки с надписями. Во-первых, в наш век, когда все вокруг готовы заплатить, чтобы носить на себе чужую рекламу, выйти из дома с чем-то чуть более замысловатым, чем логотип известного бренда на груди, — уже маленький шажок вперед для всего человечества.
Переехав в Москву из Питера 17 лет назад, я пытался убедить себя, что когда работаешь в офисе и ездишь все время на метро, не так уж и важно, какой город там, наверху: стоишь себе, читаешь книжку, пока поезд везет тебя на работу и обратно. Все просто, думал я, приспособишься, привыкнешь. Подумаешь, Москва.
Лет пять назад я прочел интервью с итальянским тренером Этторе Мессиной, который успешно работал в Москве с баскетбольным ЦСКА. Он рассыпался в комплиментах российской столице, но признался, что одной вещи ему тут все же не хватает: чтобы можно было, не наряжаясь и не чинясь, выйти из дома, перейти улицу, зайти в бар, перекинуться парой слов с барменом, выпить чашку эспрессо или хлопнуть рюмашку, оставить мелочь на стойке и отправиться дальше по своим делам. Я тогда подумал, да, точно, вот таких мест не хватает Москве. Но если они и появятся, то скорее на каких-нибудь Патриарших, а уж точно не у нас в Филях.
Как-то раз мой американский друг Крис, проживший пару лет в Питере и перенявший у местных обычай философствовать под немудреную закуску, пытаясь перекричать барабанивший по оконному стеклу дождь, обратился ко мне с вопросом: «Вот объясни мне, почему в этой стране все постоянно говорят о погоде? И главное, было бы что обсуждать! А то ведь она у вас почти всегда одинаковая и всегда плохая!»
