О московском культурном взрыве, рецепте от мрачности (по Жванецкому) и проекте «Последний адрес».

Я родилась…

В Москве во флигеле дома 13 по Мясницкой улице. Это сеновал особняка Салтыковых — «дома с портиком», который выходит на Мясницкую. После революции его превратили в коммуналки, и в такой коммуналке я родилась и жила до семи лет. Летом там было жарко, зимой — холодно, как и положено на сеновале. Ванной не было, мыться ходили в Сандуны. Зато были катание на трехколесном велосипеде по коридору и наблюдения за сложными взаимоотношениями соседок. Там были очень изящные сюжеты.

Сейчас живу…

В доме, соседнем с тем, в котором родилась. Потому что всегда хотела вернуться.

Мой любимый район в Москве…

Мой. Все, что между Мясницкой и Солянкой. Кривоколенный, Потаповский, Покровка, Лялина площадь. Там даже можно выбрать маршрут, чтоб почти не натыкаться на новоделы на месте снесенного. А вот по Покровскому бульвару я стала ходить меньше — не могу смириться со сносом одного из моих любимых конструктивистских зданий: Таганской телефонной станции. Специально выбираю пути, чтобы мимо этого места не проходить.

Мой нелюбимый район в Москве…

Их много, в основном те, где совершены эти акты вандализма на государственном уровне. Не могу, например, ходить мимо того, что теперь называется Военторгом, если иду — специально смотрю в другую сторону. Да чего перечислять, только расстраиваться.

В ресторанах бываю…

Очень редко. Я поклонница забегаловок и кофеен. Среди них есть любимейшие, но я их вам не сдам.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

К сожалению, мрачность. Говорят, это как-то отменилось на время чемпионата, но меня здесь тогда не было. А так выходишь утром на улицу или, не дай бог, садишься в метро — и сразу вспоминаешь Жванецкого: насчет того, что вот если б все мы с утра «по чуть-чуть, по слегка, чтоб солнце побыстрее взошло». Может, улыбнулись бы друг другу, а не отводили бы мрачно глаза, случайно встретившись взглядом.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Совершенно бешеная культурная жизнь, она вправду напряженней практически чем где бы то ни было. Я говорю это не потому, что я здесь живу и «встроена», а про другие места не знаю, нет, это правда так — и по моему опыту, и по свидетельствам большого количества самых осведомленных тамошних наблюдателей, моих английских и американских друзей, пишущих о культуре. Не все, правда, считают, что это хорошо. Философ Михаил Ямпольский недавно целую книжку написал о том, что теперешний московский культурный взрыв — это как раз свидетельство того, что мы все заложники режима, и у нас стокгольмский синдром. Не знаю, какой у меня синдром, но в этом смысле мне в Москве интересно.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Не нравится — сносы памятников, новоделы на месте памятников, беспредел девелоперов с дозволения властей, как в Кунцево, повышение цен на ЖКХ, политика слияния общеобразовательных школ, убивающая хорошие школы, идиотское освещение бульваров и вообще все это аляповатое декорирование улиц к смене сезонов и праздникам.

Хочу изменить в Москве…

Заставить заняться реставрацией памятников, а не «постройкой такого же дома, только нового», как это сейчас происходит.

Мне не хватает в Москве…

Сочувствия. История с прачечной для бездомных, которой не дали открыться жители соседних домов (причем с бездомными они боролись с яростью, достойной иного применения, например протеста против пенсионной реформы, которую все мирно скушали), меня поразила. Что же с ними делается-то?

Выставка «Последний адрес»…

Сам проект установления табличек жертвам репрессий на домах, откуда их в свое время забрали, я считаю невероятно важным. Так что я была очень рада, когда инициатор этого проекта Сергей Пархоменко попросил меня придумать выставку. И мы все — архитекторы Надя Корбут и Кирилл Асс, режиссеры Елена Ванина и Кирилл Кулагин, вся команда — сразу решили, что выставка должна быть не про «тогда», а про «сейчас». Про то, что пятилетняя история «Последнего адреса» говорит о нашем сегодня — ведь установка табличек на доме должна быть согласована с собственниками жилья.  Наша выставка — это документальная зарисовка, скетч, показывающий, как прошлое ведет разговор с настоящим, влияет на него, становится им. Герои — наши современники: те, кто решил увековечить память погибших в годы репрессий, и те, кто это начинание отвергает. Ведь отношение к табличкам «Последнего адреса» отражает один из главных конфликтов жизни современной России — столкновение человекоцентричного восприятия мира и прижившегося у нас взгляда «государство неправым не бывает». Удивительно, но одна из основных схваток сегодняшнего дня идет на территории восьмидесятилетней давности — позиция по поводу событий того времени оказывается зеркалом того, что происходит в России сейчас.

Выставка «Последний адрес» идет в Государственном музее архитектуры им. Щусева до 16 декабря.

Фото: Алена Ермишина для Wonderzine, из личного архива Анны Наринской