Профессор, знаток театра, на статьях которого учились писать многие поколения журналистов, отмечает 12 ноября 90-летие и рассказывает об арбатской архитектуре, изменениях в городе за девять десятилетий, что он в нем живет, и о том, что смотреть в Большом театре.

Я родился…

В Москве. Как и многие — в родильном доме Грауэрмана.

Я очень привязан…

К Арбату. Всю жизнь, все свои многие годы прожил здесь, в арбатских переулках. Пятьдесят лет в доме на углу Глазовского и Денежного (в советское время их называли улицами Луначарского и Веснина). А потом еще сорок — в соседнем Плотниковом переулке. Он идет параллельно Денежному и выходит на Арбат, где стоит памятник Окуджаве. Я даже не московский, я арбатский человек. 

Арбат делится на две части…

Восточная ближе к Арбатской площади, где находится ресторан «Прага», западная ближе к Смоленской площади. Разница между ними прежде всего архитектурная. Восточная сторона застроена московским предвоенным модерном. Всплеск стиля. Дома, которые сохранили качество жилья, хотя и потеряли некоторые качества своей красоты. А Денежный переулок — это  двухэтажные особняки — екатерининский  классицизм или поздний постклассицизм. Дома божественной красоты, например дом с колоннами, но деревянный! Здесь селились бывшие военные екатерининских,  павловских, александровских времен. Особнячки один драгоценнее другого. Не могу от них оторваться. А недалеко, в Кривоарбатском переулке, другое архитектурное событие — знаменитый дом Мельникова. Самое значительное произведение московского авангарда; шедевр новой архитектуры 1920-х годов, построенный чуть-чуть в стиле английской готики. Он даже не принадлежит никакому определенному стилю. Конструктивизм — недостаточно точное слово. Это мельниковский стиль.

Рядом с домом в Денежном переулке, где я жил, стоит дом, в котором умер Евгений Вахтангов; в нем еще жили архитекторы братья Веснины. Я знал, что они делали, но никогда не видел их произведений. А два года назад, когда я был членом жюри «Золотой маски», я оказался в ДК ЗИЛ, где показывали спектакли современного танца. И совершенно обомлел, увидев это неоконченное сооружение. Оно гигантское, примерно как растреллиевский Летний дворец в Царском Селе. И у этого здания есть одна особенность: там нет лифта. Веснины, эти молодые хулиганы, считали, что в стране будущего, которую они создают, стариков не будет. Никаких стариков — психология того времени. 

На Арбате меня огорчает…

Когда строили МИД — большую сталинскую высотку, то решили поставить две бытовки, которые и сейчас там торчат, хотя давным-давно не нужны. Разрушили три домика чудной московской архитектуры. Как можно обезобразить такой сказочный прелестный уголок?! Когда у меня злая минута, думаю, хорошо бы поселить там Марию Захарову.

Я окружен…

Арбатскими впечатлениями. Я давно живу, и все меняется у меня на глазах. Смоленский бульвар расширили, все изменили. А я по нему на лыжах катался. А почему площадь Смоленская-Сенная? Потому что туда мужики приезжали, сеном торговали. Я это застал. И «последний троллейбус» Окуджавы — это арбатский троллейбус. Это мой замкнутый мир. В ответ на железный занавес советской власти я соорудил другой занавес, только более человечный, более прекрасный, более любимый. Вы меня никуда не пускаете, а я отсюда — с Арбата — и не хочу никуда.

Москвичи от жителей других городов отличаются тем…

Что их не существует. Понятия «москвич» нет очень давно. Москва — это город смешанного, прибывающего со всей страны населения. Когда-то был московский дух, Грибоедовым описанный. До революции, когда Москва не являлась столицей, было два типа московских театров: Малый и Художественный. Они резко разделялись. А последним московским театром была Таганка — театр московской подворотни. Условно говоря, конечно, потому что Владимир Высоцкий был певцом подворотни, но сам был совершенно другим человеком.

В балетных театрах Москвы в последнее время…

Происходят важные события, но не балетмейстерские, а исполнительские, балеринские. В Большом танцуют Ольга Смирнова и Екатерина Крысанова.

Если бы нужно было порекомендовать один-единственный московский спектакль…

Я бы посоветовал пойти в Большой театр на «Драгоценности». В спектакль Джорджа Баланчина ввели молодых девчонок, и с большим успехом. А в драматическом театре — на «Бесприданницу» в «Мастерской Петра Фоменко».

Я сейчас очень взволнован…

Потому что только что увидел мою новую книгу. В издательстве НЛО вышли «Потусторонние встречи». Это моя восьмая книга — сам такого не ожидал. Это самое последнее, чем я занимался. Но вроде бы еще не самое последнее, по моим расчетам. Я еще одну такую сейчас делаю.

Текст: Ольга Астахова, Анна Гордеева

Фото: @punchfilmstudio