Задача эвалюатора — оценивать парфюмерные композиции. Как правило, парфюмер не способен взглянуть на свое детище критически: это его ребенок, разве он может получиться плохим?

Но эвалюатор знает, что происходит на рынке, знает аудиторию, для которой создают продукт; ребенок — он, может быть, и прекрасный, но его все равно нужно «воспитать» в соответствии с задачами проекта. По сути я посредник между парфюмером и рынком, человек, направляющий креатив в правильное русло, чтобы потребитель понял, что мы вообще хотели сказать. И захотел бы нашим продуктом пользоваться.

Мест, где учат быть парфюмерным эвалюатором, пока не существует. Каждый может развить свое обоняние, оно у людей вообще плюс-минус одинаковое: кто-то более чувствителен к запахам, кто-то менее, разница при этом не колоссальная. Но в первую очередь эвалюатор должен знать глобальный рынок — понимать, как запахи работают в Европе, в Южной Америке, в Африке, видеть картину в целом. Более того, наши знания не ограничены одним лишь миром высокой парфюмерии: нужно следить за тем, что происходит с отдушками пеномойки (шампуней и гелей для душа), порошков, средств по уходу за туалетом и т. д. Парфюмерная история, скажем так, холистическая: надо держать в голове огромную базу данных, постоянно ее крутить под разными углами. И пополнять: бывает, приезжаешь в новую страну и первым делом идешь в магазин нюхать средства для мытья посуды. Важно, чтобы эвалюатор понимал чужие культурные коды и умел их адаптировать для собственного рынка.

По образованию я инженер-химик: окончила Менделеевский университет, занималась полимерами, кремнийорганикой и криохимией. Но если честно, к моей сегодняшней профессии химия не имеет никакого отношения — разве что помогает в общении с технологами на производстве. Духи не просто смесь спирта с водой, это технически довольно сложная штука: куда-то нужно добавить консервант, куда-то — УФ-фильтры, где-то улучшить стабильность композиции и т. д. А вот аромахимия не нужна вообще. Да, я знаю, как пахнут те или иные душистые материалы, но когда пишу бриф или обсуждаю готовый образец с парфюмером, никогда не прошу его добавить или убавить конкретное вещество — я вообще не в курсе, с какой именно палитрой он работает. Можно попросить, чтобы парфюмер сделал композицию более цветочной, более розовой или, например, древесной, но какими средствами он этого добьется — его личное дело.

В Brocard я пришла пять лет назад — напрямую им написала, что хочу у них работать. Вакансий в компании не было, но меня все равно пригласили на собеседование и в итоге взяли. До этого я несколько лет работала в российском представительстве Firmenich (одной из крупнейших компаний-производителей ароматических веществ для парфюмерной и пищевой промышленности), где научилась разбираться в мировых парфюмерных тенденциях, но мечтала сделать что-то интересное на нашем рынке — какой-нибудь российский Yves Rocher или L’Occitane с понятными для русского человека ольфакторными профилями. В «Брокаре» я увидела большой потенциал: помимо копий, которыми в России так или иначе занимались все, у компании были собственные, очень неплохие разработки, особое видение дизайна, не такое, как у всех остальных. Опять же «Брокар» работает в доступном сегменте, а мне, помимо прочего, хочется думать о людях, у которых нет 20 тысяч рублей на флакон духов.

Как эвалюатор я оцениваю десятки образцов в день. Каждый долго и нудно тестирую в разных условиях — утром и вечером, на блоттере и на коже, в разной влажности. Только после этого можно делать какие-то выводы о том, нравится композиция или нет, имеет ли смысл что-то в ней менять или лучше оставить как есть. Кроме того, я слежу за тем, чтобы флакон, коробка и цвет парфюмерной жидкости соответствовали друг другу и концепции в целом: духи ведь не живут в вакууме, их «внешность» всегда влияет на восприятие, даже мое. Парфманьяки, конечно, любят говорить, что купят хорошие духи и в консервной банке, но это вранье — не купят. Есть даже такой известный тест: одну и ту же парфюмерную композицию красят в разные оттенки, и в итоге люди воспринимают ее как несколько совершенно непохожих запахов. Единственное, чем я не занимаюсь лично, — заказом флаконов, для этого в компании есть специальный человек с большим объемом работы. Ведь флакон — это не просто бутылка, а целый комплект: там и пульверизатор, и трубочка, и крышка, и все это надо идеально подобрать таким образом, чтобы и сочеталось красиво, и при этом не протекало.

Новые ароматы мы придумываем коллегиально. Я могу изучить ситуацию на рынке и пойти со своими выводами к директору по развитию: смотри, ландыш — новый тренд, надо сделать и нам. Бывает, что запрос приходит с другой стороны — из отдела продаж или от дистрибуторов: рынок, говорят они, хочет ландыш, давайте сделаем. Так или иначе, создание духов занимает минимум год. Сначала обсуждаем концепцию: наш ландыш — он, грубо говоря, лобовой или фантазийный? В какой ценовой категории мы хотим этот ландыш выпустить? В какой упаковке? Потом идем к человеку, который занимается флаконами, и говорим: хотим, например, разлить наш ландыш по круглым флаконам с квадратной крышкой и чтобы все это уложилось в такую-то себестоимость. Композиция создается параллельно: я описываю в брифе, какой именно ландыш — зеленый и прозрачный или, наоборот, восточный и «душный» — мне нужен, и рассылаю его парфюмерным компаниям, с которыми работаю. Это всегда тендер: парфюмеры разные, у одних хорошо получается одно, у других — другое. А еще у разных фирм разные каптивы (патентованные душистые вещества, предназначенные только для внутреннего использования парфюмерами компании), и непонятно, в какой палитре конкретный ландыш покажет себя лучше.

Решение о том, что композицию нужно снимать с производства, принимает отдел продаж — на основании того, как она показала себя в обороте. Если финансовой ценности духи не представляют, от них отказываются. Жаль, конечно, что снимают сирень (одеколон «Романтика» из линейки «Сады Соблазна»), но она не продается, поэтому больше мы ее выпускать не будем. Вообще невозможно сказать наверняка, станут ли духи успешными — слишком много факторов, от удачного запуска до дистрибуции. Вот меня постоянно спрашивают: «Где купить Brocard?» А ведь масс-маркет очень тяжело поставить на полки: в больших магазинах сжатая матрица, то есть количество товарных позиций. Если, например, в «Магните» их двадцать, и мы пришли к ним с пятью новинками, то это не значит, что они дадут нам пять поверх тех, что мы уже занимаем, дадут, но и уберут столько же. А встать в федеральную сеть типа «Л’Этуаль» очень тяжело: у них есть собственные бренды, им не нужна конкуренция.

Больше всего горжусь коллекцией «Ароматы природы» — давно мечтала сделать линейку с запахами типичных русских трав, ягод и цветов, придумала ее лет десять назад, еще когда работала в Firmenich. Надеюсь, с производства «Ароматы» снимать не станут, хотя аутсайдер в линейке есть — «Листья томата и черной смородины». Для массового вкуса он слишком сложный, вдобавок горький и зеленый. На словах российский потребитель все время требует горького, зеленого и свежего, но при этом никогда такое не покупает; свежесть, которую хотят наши женщины, цветочная и сладковатая — ландыши, липа, какие-то мягкие, нежные цветы. А томатная ботва — шершавая, крапивистая, горькая — с ходу отсекает половину потенциальной аудитории: недостаточно женственно, считывается как что-то мужское. В России очень сильны патриархальные ценности, до гендерно нейтральной парфюмерии нам еще далеко. Правда, предпочтения в средней полосе очень отличаются, например, от Краснодарского края, все-таки мы очень большая страна. Но если брать общую температуру по больнице, то в своих душистых предпочтениях мы находимся где-то между США и Испанией: первые про свежесть и чистоту, вторые про яркость. Мы хотим пахнуть свежо и ярко. И желательно стойко.

Фото: Варвара Филиппова

Стать героем рубрики «Почему вы должны меня знать» можно, отправив письмо со своей историей на ab@moskvichmag.ru.