Основатель часовой мастерской Грачева мастер Владимир Грачев рассказал «Москвич Mag» о том, в какие бренды стоит инвестировать, как в СССР было устроено производство, которое ничуть не уступало швейцарским мануфактурам, а также поразмышлял о судьбе механических часов в современном мире.

Зачем человеку эпохи гаджетов механические часы?

Да, сейчас происходит некая стагнация культуры — переформатирование рынка. Часы теперь не попадают в разряд ценностей — ценность после покупки приобретают лишь некоторые из топового сегмента. Это как с изобразительным искусством: человек написал картину — чья-то картина стоит денег, а чья-то нет, при этом некоторые — безумных. Если рассматривать с точки зрения практичности: кусок холста и краска продаются за миллионы долларов — с часами такая же история.

Часы — это искусство; их носят не для того, чтобы смотреть время. Его мы видим везде, а в телефоне вообще в сто раз точнее, ведь сигнал принимается через GPS. Это некий статус: встречаясь с кем-то, мы смотрим, что на руке. Причем интересно, что мы (я имею в виду Россию) прошли тот момент, когда статус мерился стоимостью часов, и пришли к общемировым критериям ценности: если у человека простой стальной Rolex, то это знак вкуса; дома у него могут быть часы за сотни тысяч долларов, но он не будет надевать их каждый день. Более того, если ты без повода надеваешь куда-то такие часы, то это моветон. Своим показать можно, а вот демонстрировать богатство на улице — нет.

Как у нас передается часовая культура, от отца к сыну?

В нашей стране эта культура только формируется. 1990-е стали переломным моментом: сломалась вся старая система. В Советском Союзе часы передавались от отца к сыну как память, но они не имели материальной ценности, хотя и были неплохими.

Когда в 1990-е изобилие швейцарских часов ворвалось на наш рынок, никто не понимал соотношение цен. В то время к нам пришла Swatch Group, но при этом народ еще с советских времен понимал, что есть Rolex, который те, кто имел доступ за границу, привозили с собой, покупая еще за вменяемые деньги. И, естественно, позже у новых русских понятие золотого «Ролекса» было как сейчас в Америке у рэперов — символ всего, что можно иметь в жизни. Сейчас вкус и понимание начинают формироваться и выравниваться.

Как вы увлеклись часовым мастерством?

Я занялся часами случайно — сначала это было хобби. С детства я увлекался авиамоделированием — руки были нормально подшиты. А по образованию я математик. Первые часы появились в 4-м классе — мне их подарил дядя, а потом в 9-м классе отец купил мне вторые часы. И все это сподвигло к занятию хронометрами, их историей. В 1993 году я подарил дорогому себе от себя лично первые швейцарские часы. У них был позолоченный корпус, который я поцарапал и очень переживал по этому поводу.

В Советском Союзе выстроили очень мощную часовую промышленность — мы были гигантами, Швейцария даже близко не стояла.

Мы в НИИ тогда сделали раствор для золочения — я понимал, что могу восстановить поцарапанную позолоту, но мне нужно разобрать часы, а как это делается, я не знал. Точнее понимал, что надо нажать определенную кнопочку, чтобы вытянуть заводную головку. Я ее нажал, но не учел некоторых факторов, и она там залипла. Собрать часы обратно я уже не мог. Естественно, ни о каком швейцарском сервисе речи не шло — мастера в глаза не видели таких часов. Через знакомых я нашел человека, который был бывшим инженером, но поскольку на тот момент все распалось, подрабатывал часовщиком. Пытаясь вытащить эту деталь, я разобрал часы целиком, но, как всегда, не с той стороны. Отнес ему, он все сделал, но началась следующая история: то часы ходят, то не ходят. Через несколько визитов я надоел этому мастеру, и он сказал, что увидел в микроскоп какой-то зуб, поврежденный динамическим ударом, сказал белиберду, чтобы я отстал. Я узнал у него, как разбираются часы — не дурак вроде, — пришел домой, отвертка, микроскоп, пинцет есть: разобрал — собрал. Почувствовал себя гордым. Я еще очень долго бился с этими часами. С этого началось мое освоение часового мастерства.

А какая-то спецлитература была?

Была матчасть, были книги, в основном очень старые — 1950–1960-х годов. В Советском Союзе же выстроили очень мощную часовую промышленность — мы были гигантами, Швейцария даже близко не стояла. Но мы выпускали массовые часы, не делая дорогого сегмента, все для народа. Соответственно, все это снабжалось литературой, была выстроена система обучения. Но в 1990-х, когда я заинтересовался часовым делом, это тяжело было доставать — пойди найди книгу, которая еще и по факту никому не нужна. С этого все стартовало. Я начал собирать часы, и плавно-плавно все перешло в профессию. Это выбор сверху, он не мой. И мне до сих пор интересно.

Но ведь это очень дорогое хобби, тем более для научного сотрудника…

Смотря что собирать — начинал-то я со старых швейцарских часов. Для начала нужно было найти единомышленников, например на вернисаже в Измайлово, где по-прежнему, как и тогда, собирается некое сообщество: обмены, бартеры, продажи, скупки и прочее. Естественно, как любое хобби, это засасывает. Нет серьезнее профессии, чем хобби. Когда человек приходит в профессию, то он просто ходит на работу; с хобби так не может быть — оно тебя поглощает.

Не страшно ли работать с механизмами, которые стоят тысячи долларов? Это же жуткая ответственность.

Страха нет и никогда не было. От этого нужно сразу избавляться. Я с детства был любителем автогонок, однажды мне попалась книжка про приемы вождения польского раллиста Собеслава Засады: у человека от природы есть тормоз в голове — когда мы едем и видим препятствие на дороге, то инстинктивно нажимаем на тормоз, но в спорте этого нельзя делать — там нажимается газ; в экстренной ситуации, как ни парадоксально, спасает он. Так же и в часовом деле. Если ты начинаешь бояться, то никогда не станешь нормальным часовщиком.

Искусное часовое дело — это опыт. Теоретические и практические знания — очень большая разница. Важно не только умение разобрать и собрать часы, нужно и уметь выявить проблему. При этом часовое дело не только про поломки: часы ходят, но ходят не так, как надо — есть некий алгоритм, по нему ты начинаешь вычислять, где может быть проблема, например небольшой износ.

Для того чтобы создать эту маленькую машинку, нужно приложить много усилий. Раньше на отработку конструкций тратились годы, сейчас же все упростилось: есть станки, роботы, компьютеры — проектируется на ура и клепается быстро. Да, такие часы работают, но работают три года, а потом идет износ — проблема заложена уже при проектировании. Могу привести пример: есть фирма Roger Dubuis, за 15 лет они выпустили 30 собственных калибров — это нереально. У Patek Philippe с 1839 года столько не было! Те идут по пути эволюции — модернизации старых, проверенных калибров. А эти с нуля — бах-бах-бах и все. И их часы пошли в ремонт, все начало изнашиваться. Но потом эту компанию перекупили, и новые хозяева резко сменили политику.

Какой объем работы у часового мастера? Сколько времени уходит на одни часы?

Часы часам рознь. Есть простые механизмы, они делаются за день. Что такое «делаются»? Есть такое понятие «репассаж» — профилактика, техобслуживание: в часах есть некая смазка — если просто ляпнуть ею в механизм, то часы не будут ходить — сопротивление не даст колесам вращаться. Смазка очень важна, со временем она высыхает, тяжелые фракции закоксовываются — все превращается в мусор. Тогда нужно разобрать механизм, промыть детали в специальной автоматической мойке, заново собрать, смазать, отрегулировать — есть специальные приборы, которые, как кардиограф считывает наше сердце, читают показания часов. Все это доводится до ума.

Расскажите про самый интересный случай в вашей практике.

Это было году в 2008. Ко мне пришел очень своеобразный посетитель — я посмотрел на него и сразу понял, что он «из конторы», у него это было написано на лице. Он осторожно сказал: «У меня есть проблема, я вам покажу, а вы скажете, сможете или нет». И он достал просто уникальную вещь — одни из часов типа Grand Complications; минутный репетир, который, когда нажимаешь на рычаг, отбивает, сколько сейчас времени: часы, четверти и минуты. Таких часов было сделано всего 25 штук, стоили они безумных денег. На циферблате — некое подобие диафрагмы: в момент, когда ты нажимал на рычаг, репетир срабатывал, вся конструкция расширялась, и ты видел потроха механизма. Часы были в таком состоянии!..  Я больше никогда в жизни не видел, чтобы корпус был согнут на 5 миллиметров, шторки диафрагмы сломаны, а сам циферблат разбит в хлам. Я удивился, спросил, что с ними было — они попали в автокатастрофу? В ответ прозвучало сухое: «Это неважно». Ситуация была такая, что даже отправлять их на фабрику было без толку, просто списали бы. Была даже согнута платина — основа механизма. Но я сделал эти часы. Не буду называть сумму, но я взял минимум, потому что все было без гарантий. Я до сих пор не знаю, кто хозяин часов, но мне рассказали, что ему подарил их наш (показывает пальцем наверх) самый главный, но потом владелец часов на него обиделся и растоптал их.

Чтобы вернуть часы в жизнь, я в состоянии аффекта проделал невероятную работу — у меня был момент, когда я сомневался, смогу ли я победить их? Гигантский объем работы был сделан месяцев за пять. Тем более что мне поставили срок, потому что хозяин часов должен был идти в них на прием. Потом мы с этим человеком, который принес мне часы, еще общались, но он не называл имя хозяина, хотя мне до сих пор очень интересно, кто это.

Возвращаясь к часовому производству в СССР, почему, если у нас была такая мощная промышленность, о нем не говорят с придыханием, как о Швейцарии?

В Советском Союзе не было понятия элитарности в часах. Те, кто работал в Политбюро, обкомах, райкомах и прочем, имели доступ за границу и привозили все оттуда. Я достаточно давно живу недалеко от 7-го Ростовского переулка, где когда-то был магазин «Березка», в котором обслуживали по чекам и бонам, и точно помню, как на углу вечно толклись спекулянты. А вот рядовой народ устраивали и наши часы, тем более что они были очень интересными и за крайне вменяемые деньги.

В какую сторону стоит смотреть тем, кто решил собирать советские часы?

Есть несколько направлений. Я в основном собираю советские служебные часы, которые предназначались для Вооруженных сил — это то, что не поступало в продажу: выдавалось и забиралось. «Штурманские», «Океаны», водолазные часы НВЧ-30 — они очень редкие. Все это делалось под военную приемку.

Потом у нас была очень интересная серия в 1960-х, Poljot de Luxe — костюмные часы для экспорта. Здесь они на прилавке не лежали. Безумно красивые: классический дизайн, позолоченные корпусы, тонкие механизмы. У меня есть целая подборка таких. Даже сейчас их надеваешь и понимаешь — вещь. И по современным меркам это отличнейшие механизмы-ультраслимы.

И, в общем-то, неэкспортный «Полет» тоже был симпатичным, и его мог себе позволить любой работающий человек. Я ни в коей мере не пропагандирую коммунизм и не восхваляю Советский Союз, но это другой подход, чем при капитализме, где задача впарить тебе что-то за максимальные деньги, а тогда задачей было обеспечить народ хорошими вещами за вменяемые деньги. Чтобы понимать: в СССР выпускалось от 40 млн до 60 млн часов в год, притом больше трети шло на экспорт, не только в соцстраны, но были даже суббренды типа Sekonda, которая шла для Англии, все это там успешнейше продавалось. Есть достоверные сведения, что мы даже продавали кварцевые механизмы в Швейцарию. А на их базе уже там делались и экспортировались прекрасные часы. 

С какого момента берет отсчет наша часовая история?

Вообще история идет от 1932 года. «Полет» — первый часовой завод. Точнее, «Полетом» он стал называться после полета Гагарина, а до этого был 1-й МЧЗ. А первые часы, которые там выпустили, назывались «Кировские».

К 1930-м годам все царские часовые запасы были исчерпаны, и мы столкнулись с тем, что армия есть, а часов для нее нет. В Америке нами был куплен завод со списанным оборудованием — швейцарцы отказались продавать, — на базе которого мы построили свою часовую промышленность — тот самый 1-й МЧЗ.

Мы в мастерской занимаемся определением подлинности часов. И если раньше это было просто, то сейчас мы сидим ломаем головы, устраивая консилиумы.

Мы строили все с нуля и лишь в 1960–1970-х начали делать сами. Вся наша промышленность построена на западных образцах, что автомобильная, что оптика, например ЛОМО, и даже микроскопы от немцев. Ничего исключительного в часовом деле у нас не было. Я уже рассказывал о часах ради часов: безумно сложная и дорогая вещь, которая по своей сути игрушка. Мы не занимались таким. Делали вещи утилитарные и нужные в хозяйстве.

Все те же замечательные 1990-е годы это похоронили. А завод «Слава» на «Белорусской» просто технически снесли лет десять назад — там, как всегда теперь, будет элитный жилой комплекс. Выстроить такое мощное часовое производство сейчас невозможно, как и второй раз построить ДнепроГЭС. Учитывая то, какими темпами продвигает свою продукцию Китай, конкурировать с ним мы не можем. Из-за качества и цены. Швейцарию не беру — это отдельная история. То, что мы делали в СССР по массовости — аналог того, что сейчас производит Китай, но они еще и выпускают копии.

Если говорить про покупку с рук или вторичку, как быть уверенным в приобретении?

Можно пошутить и сказать, что первым делом надо бежать к нам в мастерскую. Но это правда — должен быть некий профессионал, который может оценить вещь: не в плане стоимости, а в плане состояния. Одни и те же часы можно купить в отличном состоянии, а можно хлам, который внешне будет замечателен, но по факту утоплен, сломан или наполовину поддельным. Настали времена, когда китайцы не просто делают подделки, а когда в эти подделки даже ставятся настоящие механизмы. Мы в мастерской занимаемся определением подлинности часов. И если раньше это было просто, то сейчас мы сидим ломаем головы, устраивая консилиумы.

То есть теперь паспорт не гарантия?

Вообще ничего! И документы подделывают — чего только не бывает. Сам обыватель может без страха купить часы только у легитимного продавца. Про вариант с рук — очень опасно. Обязательно нужно обратиться в крупную проверенную мастерскую. Те деньги, которые он заплатит за подбор часов и за проверку на оригинальность, несравнимы с теми, которые можно потерять даже от покупки очень среднего варианта. Обычно проверка на оригинальность и десятой части часов не стоит.

Мой хороший товарищ, у которого часы хобби (он занимается покупкой и продажей), три раза на Avito покупал китайский Rolex. Каждый раз он велся на дешевизну (7–8 тыс. долларов) и просто кому-то дарил деньги, хотя он человек очень соображающий в часах. А вот советские точно не подделывают — они никому не интересны: вещь на любителя и коллекционера.

Рассматривая часы как инвестицию, на что стоит обратить внимание?

Есть только два бренда, которые реально растут в цене — Patek Philippe и Rolex. Все остальное или стоит на месте, или дешевеет. Даже такие премиум-бренды, как Breguet. Отдав 20–30 тыс. долларов, вы потом будете продавать их за десяточку, и если продадите, то будете счастливы. Но, отвечая честно, как все в мире — это спекуляция.

Что посоветуете купить в качестве повседневного варианта?

На этот вопрос очень сложно ответить. Во-первых, есть огромное количество брендов, а во-вторых — ценовый диапазон. Если мы говорим о чем-то в районе 2 тыс. долларов, то Omega, Breitling (но он не бывает офисным). Если попроще, то Longines, Maurice Lacroix. Опять же мы сейчас уперлись в Швейцарию, а есть замечательные японские часы: просто Seiko (30–50 тыс. рублей), а есть Grand Seiko, ценовой диапазон — 300–500 тыс. рублей, но со многими швейцарскими часами они просто не сравнимы: по тому, как сделаны, по конструкции; у них есть уникальные механизмы Spring Drive — гибрид механических и кварцевых часов без батарейки, а скорость хода просто сумасшедшая, никакая механика и рядом не лежала.

Как воспитать в себе часовой вкус?

В некоторых людях он никогда не воспитается. И скажем с печалью, что таких людей большинство. Если мы выйдем на улицу, отловим гипотетическую массу людей и посмотрим, что у них на руках, то увидим, что это массовая дешевка, которая еще и начала вытесняться смарт-часами. Эта тенденция будет завоевывать людей. Так, когда-то была старая добрая Англия, производившая прекрасную мужскую одежду и обувь, до наших дней дожили какие-то бренды. Но много ли вы знаете людей, которые это носят?

Я, общаясь в этом мире, могу сказать, что мы — последние из могикан, вымирающее племя. Следующему поколению это не нужно — они покупают кроссовки, а часы им не интересны, не потому что нет денег, а потому что просто безразлично. Но при этом у нас в мастерской бывает молодежь, которой часы либо достались от кого-то, либо купили родители. Есть молодежь, которая профессионально покупает-продает, это коммерция, а так, чтобы сами носили, — более старшее поколение, с которым, как это ни печально, все и умрет.

Фото: Светлана Скрыль