О нелюбимом районе Солнцево, где однажды таксист высадил в два часа ночи в состоянии алкогольного опьянения, о том, что в Москве встречаются хинкали практически как в Батуми, и о планах завязать с творчеством.

Я родился…

Я родился и вырос в балтийских болотах, подле серых цинковых волн, всегда набегавших по две. Болота эти были расположены на территории нынешней Петроградской стороны, ближней к стоянке «Авроры». В возрасте года переехал к Московскому вокзалу, по прямой — метров сто, где неизменно живу уже 50 лет. Мне очень нравится моя местность, и я намерен здесь умереть. В мои окна иногда просачивается железнодорожный запах и часто запах моря. На крик чаек я не обращаю никакого внимания. Отсюда все рифмы, отсюда тот блеклый голос, вьющийся между ними, как мокрый волос, если вьется вообще.

Город моего детства я запомнил…

Я прекрасно помню Ленинград с начала 1980-х, прежде всего это был очень зеленый город. Двор напротив моего дома был переполнен образцово-показательной сиренью. Из окна я наслаждался видом четырех огромных вековых лип. Их недавно срубили. Вокруг школьной спортивной площадки росли толстенные тополя. Площадку застроили монстрами мерзкой московско-лужковской архитектуры. Деревья были реально большими и росли на протяжении почти всех улиц центра. Несмотря на то что город был гораздо сильнее обшарпан и менее ухожен, небо в те времена было более голубым. И оно было как-то ближе, и становилось ближе с каждым днем. Зимы были очень снежные, но культура уборки снега была на высоте.

Ленинград от Петербурга отличался…

Принципиально ничем не отличался, у моего города настолько сильный genius loci, что он прогибает под себя любых приезжих, любые политические изменения и любую смену названия. Улицы те же, здания те же, люди те же, тот же дух. Тот же запах, мне он очень заметен и приятен, даже если был на даче всего пару дней и выхожу из Московского вокзала. В Пулково, кстати, другой запах, более грибной. Никто не в силах это изменить. Есть, конечно, вопиющие градостроительные ошибки, здания, которые я бы снес. И, повторюсь, Ленинград был на порядок зеленее, было больше деревьев. Оставим это на совести местных властей, которые, несомненно, рано или поздно сменятся.

В юности…

Не могу сказать, что в юности я любил какое-то конкретное место, у нас, мне кажется, нет такой темы. Город наш воспринимается как некое единое целое. В Петербурге можно пойти в любую сторону и будет в кайф. В центре, разумеется. Не разделяю совсем любовь к Купчино или Озеркам. Но северные районы ничего. Сосновка, Мужества, Гражданский, Науки — есть в них особый флер. Ну, бывало, я днями напролет сидел на Дворцовой площади, это было очень активное место. Было даже понятие такое — «тусовка с Дворцовой». В общем, везде я выпивал.

Сейчас живу…

Я живу на Петроградской в коммунальном коридоре, между кухней и уборной, и уборная всегда полным-полна. Еще в небольшой сторожке на Ленполиграфмаше, которая по совместительству является нашей точкой. Жить весело: сплю, ноги упираются в стойку под тарелки, а голова — в гитарный комбик. Иногда приходит наш завхоз и барабанщик Вадим Нос и приносит мне портвейн. Там же я и творю. Шучу, в небольшой квартирке на Пушкинской, 10, живу я. В самом центре СПб, со всеми вытекающими. Бесконечные ненавидимые всеми туристы, квартиры под съем на сутки, понаехавшие и прочее.

Мои первые воспоминания о Москве…

Первые воспоминания о Москве — это вообще самые первые воспоминания в моей жизни. Когда мне был год, моя семья отправилась на пару лет в столицу, папа учился в академии. Мы поселились в Теплом Стане. И вот мое первое воспоминание: поздняя осень, я, маленький и жалкий, стою у песочницы и смотрю на хрущевскую пятиэтажку, по небу стремительно бегут облака, и мне кажется, что дом на меня падает. Этот экзистенциальный ужас я несу с собою всю свою жизнь. Кстати, первое слово, которое я сказал после «мама» и «папа», было слово «купе». В поезде Москва — Ленинград.

Мое отношение к Москве менялось…

На более терпимое и более сочувственное. В молодости я гораздо чаще воротил от всего нос. Сейчас, когда наступила старость, я понимаю, что Москва в принципе окей.

Мой любимый район…

Это Серебрянический переулок и все, что вокруг храма Троицы Живоначальной в Серебряниках. На протяжении десяти лет я жил исключительно в одной гостинице, она называлась «Базилика». Попал я туда случайно, и меня она от души поразила: это был не просто отель, а полноценная постоянная выставка с огромным количеством арт-объектов. Насколько я понял, сначала гостиница была домом причта и принадлежала церкви. Постепенно владельцы сменились, все искусство убрали и сделали идиотский коммерческий ремонт. Но я все равно останавливался там, потому что место меня тянуло. В итоге гостиница разорилась в пандемию и закрылась.

Соответственно, весь район я обегал и знаю его вдоль и поперек. Меня узнавала продавщица в угловом инди-магазине. Перейти через дорогу — любимая высотка на Котельнической набережной, обожаю гулять вокруг. Там, где сейчас находится клуб Powerhouse. И дальше Таганка, но там места позлее.

Мой нелюбимый район…

Однажды таксист высадил меня в незнакомом месте на МКАД в районе Солнцево без денег в два часа ночи в состоянии алкогольного опьянения. Так вот, я не люблю этот район.

Люблю гулять…

По протяженным круговым маршрутам, и Москва в силу своей сути всегда предоставляет такую возможность. Кривые и хаотично поворачивающие улицы внутри Садового кольца — это так интригующе. Никогда не знаешь, где окажешься через 15 минут, возможно, появишься в исходной точке. Однажды в виде эксперимента я прошел по кругу все кольцо абсолютно один. Со всеми остановками, отдыхами и выпиванием это заняло около пяти часов. В этом было что-то ритуальное. Я обнял Москву.

В ресторанах бываю…

Как правило, в тех, в которых приходится бывать по роду моей деятельности. Это тяжелая и вредная еда, которой лучше избегать. Но в Москве ее хорошо готовят. Будучи самопровозглашенным недипломированным ресторанным критиком, специализирующимся на фо-бо монокухне, постоянно пишу отчеты. Регулярно посещаю грузинские рестораны, в Москве встречаются хинкали практически как в Батуми.

Место в Москве, в которое все время собираюсь и никак не могу доехать…

Северное Тушино, это район моей молодости. Ручей, Овраг, Сходненская, Яна Райниса — все знакомые и близкие моему сердцу топонимы. Там я был весел, небрит, пьян и влюблен. Но лучше, конечно, туда не возвращаться.

В Москве меня чаще всего можно застать…

На Ленинградском вокзале. В клубе «Китайский летчик Джао Да». Если там меня нет, ищите в «Тоннах».

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Столичный житель лихо выпивает стограммовую рюмку водки, оптимистично кряхтит и бежит нырять в прорубь. В общем, все стереотипные мнения о москвичах верны.

А от петербуржцев…

Понаглее будут.

В Москве лучше, чем в других городах, потому что…

В Москве не лучше, чем в других городах. Но женщины московские мне нравятся. Красивые.

За последнее десятилетие в Москве изменилось…

Принципиально ничего не поменялось. С транспортом стало получше.

Но все-таки мне не хватает…

Мне всего хватает. Мое любимое архитектурное сооружение в Москве — Ленинградский вокзал.

О творческих планах…

Часто подумываю завязать со всем этим.

Фото: из личного архива Василия Васина