Жизнь в городе без растений невыносима. Листва деревьев снижает уровень шума. Одно небольшое дерево восстанавливает кислород и ионизирует воздух для трех человек. Растения нам нужны, но кажется, что город целенаправленно их у нас отбирает. Татьяна Арефьева задала вопросы, больше всего беспокоившие горожан в последние месяцы, двум дендрологам, почвоведу и экоактивисту.

Почему этим летом вырубили столько деревьев?

Очень много деревьев было посажено в первые десять лет после окончания Великой Отечественной войны. У каждого дерева есть свой срок эксплуатации, и вот он подошел к концу одновременно у сотен и тысяч деревьев.

«Несмотря на это, не все старые деревья надо рубить, — говорит дендролог Игорь Сафиуллин, в послужном списке которого луговые участки парка “Зарядье” и обновление главного закона о зелени в Москве, Постановления № 743-ПП. — В Германии эксплуатационный срок — 35 лет после посадки. После чего к дереву подходят и говорят: “О, ты хорошо выглядишь, мы продлеваем твой паспорт еще на десять лет”. А у нас никто не знает, как поживают деревья, в каком они состоянии. Инвентаризацию должны проводить арбористы и фитопатологи. Последних готовил Институт леса, где была целая кафедра. Городская система мониторинга насаждений была разрушена с приходом нынешней команды. Во времена Лужкова она работала хорошо, возглавлял ее Харис Якубов».

Цветной бульвар, 1948 год

«Жалко, что московское правительство не использует опыт реконструкции Цветного бульвара как показательный, — продолжает Сафиуллин. — Проект подразумевал сохранение большого количества деревьев, потому что департамент природопользования не позволял их вырубить. Но, слава богу, прошел ураган и повалил старые деревья. Что позволило сделать новые посадки на бульваре. Этот трагикомический пример можно было бы использовать при реконструкции старых бульварных насаждений, но представляю, с какими криками выйдет общественность».

Ландшафтный архитектор Илья Мочалов — большой любитель цветущих яблонь. Его усилиями в Москве вскоре могут появиться зеленые травяные крыши, неподвластные деструкции ЖСК, а пока он сетует, что для нашего города яблоня — незаслуженно забытая порода: «Район Университета, Ленинских гор в 1950-е годы был засажен яблонями. Сейчас они на последнем издыхании, их тоже надо заменять».

Cотрудники кафедры генетики изучают гибридные саженцы в Ботаническом саду МГУ

Криков по этому поводу в соцсетях более чем достаточно. Люди сентиментально держатся за старые яблони. Их можно понять: кто-то участвовал в посадках, у кого-то вся молодость под ними прошла. При умелой организации процесса можно намутить целое восстание. Дендрологи прописывают городу обновление парка и тут же становятся представителями «кровавого режима».

Почему экоактивисты так активны, но их никто не слушает?

Потому что они зачастую не имеют знаний, необходимых ботанику, выступают с протестами, не имеющими смысла (лучший пример: «преступники, пересаживают деревья в ноябре», но именно тогда их и пересаживают, это знает любой садовод).

«Экологи бывают экстремистами, — поясняет Игорь Сафиуллин, — кажется, они защищают интересы не горожан, а определенных финансовых групп. Экология превращается в политику, последнее время она не про среду обитания, что меня огорчает. Ведь экология — это технологии, которые улучшают комфорт среды. Город — искусственный биоценоз, естественно, в нем должны быть свои подходы и технологии. В нас много языческого страха перед природой. Ой, не надо стричь дерево, ему будет плохо. Ой, не надо пересаживать, оно умрет».

Что будет после массовой порубки?

Один из городских страхов — деревья растут очень долго, мы останемся без зелени. На самом деле любые, даже самые юные саженцы через три года отращивают солидную крону, а кустарники округляются и идут цветами за пару лет. По правилам двор, потерявший старые растения, засаживается так: 10% крупномеров (взрослых высоких деревьев) для тени, 30% растений среднего размера, 60% рассады. И именно эти жалкие поначалу прутики лучше всего адаптируются к городскому аду.

Питомник растений ГБУ «Озеленение» в Москве

«Проектом предусматриваются загущенные посадки, и в какой-то момент они должны быть прорублены, — говорит Игорь Сафиуллин.— В них должны быть проведены рубки осветления, чего не делается вообще никогда. Цветной бульвар давно нуждается в удалении половины лип или в кронировании (стрижке крон. — Прим. ред.) как минимум. Липы надо выкопать и увезти туда, где они нужнее. В городах Германии и Голландии часть переросших растений пересаживают в другое место, а вместо них сажают деревья меньшего размера. Если этого не делать, плохо развиваются корневые системы и кроны деревьев, а земля под ними становится голой».

Что происходит в Москве с кустарниками? Куда они подевались?

В 2003 году было приказано проредить периметр дворов. Так боролись то ли с терроризмом, то ли со случайным сексом, то ли с распространителями наркотиков. В результате мы лишились сирени, чубушника, который в Москве принято называть жасмином, снежноягодника, белые ягоды которого с хрустом лопались под ногами.

Двор школы №645 с кустарником, 1974 год (сейчас школа №1315)

«Есть понятие ярусности: от самых высоких растений до травы, — рассказывает Илья Мочалов. — Когда ассортимент встречается с ярусностью, биогруппа становится устойчивой и здоровой. Представьте обычную лесную опушку. Ярусность и многообразие. Эти принципы достойны того, чтобы повторять их в городской среде. Конечно, природу мы никогда не переплюнем, но имитировать ее в городе мы обязаны.

Москва бедна кустарниками. В свое время в целях безопасности весь средний уровень был вырублен. В итоге везде стоят стволы, кроны где-то там, наверху, а на уровне зрения человека пусто. Среднего яруса практически нет. На Садовом при реконструкции посадили кусты — пузыреплодник и кизильник. Хорошо хоть так».

Почему зеленым благоустройством Москвы занимаются не садоводы, а дорожные рабочие?

Игорь Сафиуллин считает основной проблемой саму систему управления зелеными насаждениями. «В начале 2000-х департамент ЖКХ обанкротил и уничтожил предприятие “Мосзеленхоз”. Сегодня его остатки представлены разными ГБУ (типа ГБУ “Озеленение”), но они не выполняют функции, изначально на них возложенной, — ухода за растениями. Они выращивают посадочный материал, а уходом занимаются ГБУ “Автодороги” (город, кроме дворов) и “Жилищник” (дворовые территории).

Высадка деревьев на Садовом кольце

Сегодня “Автодороги” поменяли свой вектор развития, они понимают, что им не хватает знаний. Постепенно и департамент ЖКХ начинает приходить к пониманию, что разрушение системы “Зеленхоза” было губительно. Сейчас восстановлена станция защиты растений с Натальей Павловной Кузьминой, человеком старой закалки, но на такой большой город ее одной не хватает. Общая проблема — нехватка профессиональных кадров. Разрушение их подготовки продолжается, режутся программы, целые дисциплины, которые должен освоить специалист».

В фольклор ушла фраза Сергея Собянина «Эти ученые, что их слушать?», сказанная на одном из внутренних собраний, посвященных зеленым делам. «Чиновники и компетентные люди движутся параллельным курсом, они не пересекаются, — говорит Юлия Куваева, научный сотрудник Почвенного института им. В. В. Докучаева РАСХН. — Многочисленные НИИ финансируются государством, государство якобы ждет от них научной продукции, чтобы ее использовать. Но вместо этого дает мизерные дотации, как бы намекая: “Хотите? Выживайте. Ищите гранты, заключайте договора”. А дальше отворачивается от того, что мы наработали, и делает по своему разумению, равному нулю. Исходная позиция — невежество. “А чего тут знать?” Посадили деревья, те не прижились. “Ничего, пересадим, деньги есть”».

Рабочие во время строительства ландшафтного парка «Зарядье»

«Если ты хочешь получить динамично развивающийся город, то без привлечения ученых ничего не будет, — подтверждает Игорь Сафиуллин. — Вот вам берлинский опыт: несколькими крупными парками управляет Grün Berlin, где 50% принадлежит муниципалитету, 50% — коммерческая составляющая, частный бизнес. Grün Berlin заказывает научно-исследовательские работы, привлекает ученых. Другой пример: при создании “Зарядья” был собран целый том, прописан регламент создания и содержания зеленых насаждений именно этого парка. Очевидно — без ученых не обойтись».

Наступила осень, люди в оранжевых жилетах начинают собирать листья. Это законно? И каково от этого деревьям?

Короткие ответы: «нет» и «плохо».

«Когда мы выращиваем сельхозпродукцию, — говорит почвовед Юлия Куваева,— то стараемся восполнить почве ее затраты. Мы вносим туда органические и минеральные удобрения, запахиваем в почву сидераты (растения для удобрения. — Прим. ред.), там остаются пожнивные остатки (корни, стебли, остатки от жатвы на полях. — Прим. ред.), чтобы возобновить поступление органического вещества, которое мы отчуждаем с уважением».

Сотрудник коммунальных служб в Александровском саду

Получается, что именно в этом уважении мы отказываем городским растениям, убирая то, чем они укрыли себя и все вокруг, готовясь к зиме. «Распространено мнение, что трава под листьями “сгорает” и на следующий сезон не вырастает. Этот миф активно поддерживается коммунальными службами, — говорит Елена Грищенко, координатор общественного проекта “Живой город”. — На самом деле слой опавших листьев скрывает корни деревьев и прочую растительность от морозов, подгнивая, создает питательный слой почвы, кормит дождевых червей, пахарей и аэраторов, которых нам так не хватает в городе. Без их деятельности земля умирает.

Дворник собирает опавшие с деревьев листья в парке «Коломенское»

Вместо исторически сложившегося типа почвы в наших дворах находится вырожденная торфяно-песчаная смесь. Она легко смывается осадками при отсутствии на ней устойчивой растительности, легко защелачивается и кальцинируется после попадания на нее твердых реагентов для плавления льда и цементируется при определенных условиях температуры и влажности».

В детстве мы смотрели фильм «И на камнях растут деревья». Кое-кто воспринял этот жизненный лозунг слишком буквально.

Фото: plodosad.ru, pastvu.ru, tassphoto.com, visualrian.ru