После пожара из бывшего здания Электрозавода начался «великий исход»: сотни мастеров вывезли оборудование, упаковали в коробки продукцию и накопленные за десятки лет работы вещи. Для многих отъезд стал личной трагедией, и даже не только из-за маячащих впереди неясных перспектив с арендой. Электрозавод был огромным креативным домом быта, в котором можно было с нуля создать любую вещь благодаря сосредоточению в одном пространстве большого количества мастерских и традиции взаимовыручки. А еще там ходили друг к другу в гости, справляли дни рождения и навеки провожали всем двором. «Москвич Mag» поговорил с мастерами Электрозавода о том, как им жилось и работалось в одном из знаковых мест уходящей Москвы.

«Грустно, как после смены в пионерском лагере или выпускного»

— Я 15 лет на Электрозаводе, занимаюсь полиграфией. По напечатанным у нас меню можно проследить историю ресторанов за 20 с лишним лет — от самых старых, уже не существующих, до только что открывшихся, — рассказывает Полина Суховольская. — Раньше было много заказов от клубов — диджеи любили раздавать диски со своими миксами в качестве приглашений. По напечатанным у нас обложкам можно проследить, что играли в московских клубах каждую неделю.

Когда мы только начинали здесь работать, 99% заказов поступало от богатой московской публики, поэтому мы в шутку назвали наше юрлицо «Богатые тоже пляшут». Однажды мы делали приглашения на VIP-ужин, где этикетом заведовал церемониймейстер британского королевского двора. Приглашения эти надо было напечатать на стекле и керамике золотыми буквами, упаковав в бархатные мешочки. Они очень понравились тогда британцам.

Фишка Электрозавода была в том, что здесь мастера не боялись браться за сложные заказы, всем хотелось именно интересных проектов, а не просто потоковых, приносящих прибыль. Недавно я делала заказ для мастерской, восстанавливающей ретроавтомобили. Им нужны были таблички на жести, такие же, как в такси марки «Победа» в 1950-х годах. Коллеги из соседнего цеха пилили мне эти таблички, а потом мы печатали на них надписи масляной краской, которая уже почти нигде не производится, кроме города Торжка.

Постепенно я ушла в шелкографию и назвала мастерскую «Кладем на все», потому что мы действительно можем наносить изображение практически на все, начиная от ткани и дерева и заканчивая металлом и стеклом. Крупные компании обычно не берутся за то, что делали мы здесь, на Электрозаводе. На заводе вообще можно создать практически все, что бы ни пришло в голову заказчикам, причем за короткие сроки и не покидая здания.

Для многих мастеров отъезд с Электрозавода ощущается как личная, не побоюсь этого слова, трагедия. Грустное чувство, как после смены в пионерском лагере или выпускного, только без выпускного. Многие пока не представляют, куда им податься. Москва с каждым годом становится все враждебнее к тем, кто делает что-то руками, развивает свой маленький бизнес. Большинство арендаторов хотят видеть у себя офисных клерков, тех, кто что-то перепродает, максимум готовы сдавать помещения под склады или какие-нибудь «чистые» производства. Никто не хочет, чтобы в его помещениях летела пыль, воняло краской и грохотали станки, как у нас. А без этого городу не прожить.

«Истинный арт-кластер с атмосферой легкого сюра»

— В первый раз я оказалась на Электрозаводе на мастер-классе по керамике в 2019 году. После него пошла в местную столовку, где мне дали тарелку макарон с сосисками и булочку. Потом, спускаясь по мраморной лестнице, думала, как было бы здорово поработать в таком месте, — рассказывает Яна Кремнева из мастерской «Хрупко». — В какой-то момент я решилась на безумный шаг — ушла из IT и поступила в Британку (Британская высшая школа дизайна. — «Москвич Mag») учиться керамике. Потом, когда искала место для мастерской, мне сказали, что есть помещение на Электрозаводе. В памяти всплыли впечатления двухлетней давности, и я арендовала здесь небольшую мастерскую вместе с другим керамистом Алисой.

Чтобы попасть в нашу мастерскую, нужно было пройти какую-то часть территории Электрозавода, пересечь несколько коридоров, подняться пешком на пятый этаж, а потом по маленькой черной лестнице спуститься на четвертый в другой корпус. Об этом месте на Электрозаводе никто, кроме комендантов и нас, не знал. Как только переходишь в другой корпус, моментально перестаешь слышать звуки улицы, все затихает, кроме отдаленного гула станков. Эти звуки напоминали шум морского прибоя, это впечатление довершали крики чаек, которые в огромном количестве наведывались на помойку под окнами.

Окна в нашем закутке были огромные, во всю стену, в них каждый день показывали потрясающие закаты. В полночь из здания напротив раздавался колокольный звон. Спустя несколько месяцев я узнала, что там проводят хоррор-квесты и звон исходит оттуда, а не из церкви, как мы думали раньше. Иногда вечером в конце темного коридора сталкивались с «нечистью». На квестах подрабатывали студенты, они стояли там в костюмах зомби и вампиров у вендингового аппарата, покупали шоколадки.

Завод по сути так и остался заводом: в нем можно было создать производство полного цикла — от идеи на бумаге до готового изделия. Мы обжигали и расписывали керамику, первое время заказов было мало, но много творчества, обучения. Потом стали поступать большие заказы на корпоративные подарки. Однажды мне перед Новым годом надо было быстро сделать сто подарочных чашек. Коллега из полиграфического цеха напечатал упаковочные коробки, другой, из мастерской шелкографии, оперативно нанес надписи на подарочные пакеты, рекламщики вырезали наклейки. В результате все получилось очень быстро и легко, и так здесь было всегда. Однажды перед Новым годом мы смогли сделать 200 тарелок всего за две недели, хотя обычно разработка авторской чашки занимает месяц.

Нас периодически натаскивал наш сосед, керамист с 20-летним стажем. Давал ценные советы, не жадничал делиться опытом. Меня эта отзывчивость всегда поражала. Мы привыкли, что живем в большом городе, где никому в целом друг до друга нет дела, а тут вдруг такое. В результате я нашла здесь друзей, потом мы все вместе справляли мою свадьбу в мастерской.

На Электрозаводе были свои местные страшилки. Например, про бабку с метлой, которая наведывается в цеха, где особенно грязно, а здесь не очень чисто почти везде, все-таки это производство. Приятель рассказывал, как однажды его коллеги по цеху остались на заводе на ночь, чтобы успеть доделать корпоративный заказ перед Новым годом. Утром он приехал к запертой двери и услышал взволнованный рассказ о том, как в 4 утра в цех зашла бабка с метлой и начала ругаться на мастеров за грязь. Они возмутились и потребовали от нее уйти. Тогда женщина бросилась к ним, замахнувшись метлой. Ребята в тот момент сидели на антресолях — в комнатке под потолком, такие есть в некоторых цехах. Один из них вскочил и быстро запер дверь, в эту же секунду крики стихли, и бабка пропала, за дверью ее уже не было. Потом рассказывали, что видели пожилую женщину с метлой в других местах на заводе.

Здесь была невероятная атмосфера творчества и легкого сюра, это настоящий арт-кластер, где каждый, как в муравейнике, занят своим делом. «Московский электроламповый» — это лучшее, что могло со мной случиться.

Всем ясно, что это уже конец, прямо сейчас на заводе сносят стены. Непонятно, где найти такую же мастерскую, потому что нам, керамистам, нужна мокрая точка, она есть не везде. А здесь в одном месте совпали все условия.

«Электрозавод — это невидимые руки города»

— Я провела на Электрозаводе 25 лет из своих 37. Когда отец снял на заводе помещение, здесь не было никого, кроме огромных крыс и гонявшихся за ними диких кошек. Мы с братом подрабатывали у отца, пока росли, он платил нам небольшую зарплату, — рассказывает Мария Мындру из рекламной мастерской «Алекс Миллер». — Мы формально занимаемся рекламой, но вообще фирма задумывалась отцом как место, где можно сделать практически любой продукт, начиная от визиток и заканчивая декорациями для фильмов. Так в итоге и получилось.

Легче сказать, чего мы не делали за 25 лет. Это и украшения для Москвы, в «Зарядье», например, на столбах висят наши светящиеся пузыри. Сотрудничаем с «Московскими сезонами», недавно делали декорации для фильма «Бременские музыканты». К нам приходят художники с просьбой реализовать их идеи, выставки или арт-объекты. Мастера Электрозавода — это те невидимые руки, которые на самом деле делают многое для Москвы, но об этом мало кто знает.

Как-то раз мы собирали здесь гигантскую конструкцию для парка Горького на фестиваль Faces&Laces, а недавно делали восьмиметровое украшение для ТЦ и уличный арт-объект во двор жилого комплекса. Делает все в основном мой брат — архитектор по образованию, он умеет абсолютно все. Когда не знает, как выполнить тот или иной объект, импровизирует.

Я же ответственна за полиграфию. Много лет печатаю открытки для художников, ими завалены все «Республики» и «Читай-городы» Москвы. Вообще люди приходили на Электрозавод, когда хотели чего-то нестандартного и до конца не понимали, как это сделать, а мы здесь как раз такое любим. На Электрозаводе у нас было несколько цехов — сварочный, фрезерный, сборочный и печатный.

На Электрозаводе был развит бартер. Мы всегда знали, что если не хватает своих мощностей, например нужно что-то порезать лазером, то можем обратиться к соседу. Со временем мы даже подстроились под Электрозавод, не покупали какие-то станки, потому что проще было дойти до соседей по этажу и у них все сделать. И к нам ходили точно так же. Теперь будем привыкать работать обособленно.

Здесь было много симбиозных компаний, но мы никогда не конкурировали, наоборот, помогали друг другу, когда что-то ломалось. Соседи могли запросто своим погрузчиком снять тяжелый заказ на палетах, а ведь свой погрузчик стоит дорого, и таких вроде бы мелочей было очень много. Все вместе боролись с бюрократией. Раньше здесь была очень сложная пропускная система, когда надо к каждому клиенту спускаться на проходную и выписывать на него по три пропуска. У охранников внизу все время не было ручки, чтобы заполнить эти бумаги. Однажды моего отца так это разозлило, что он в сердцах притаранил им целую коробку ручек со словами «Теперь точно будет чем писать». Но, несмотря на эти минусы, все понимали, зачем мы здесь. Электрозавод для меня — это прежде всего про хороших людей, ни местоположение, ни историчность здания не представляли такой ценности, как они.

Здесь прошла вся моя сознательная жизнь. Мои дети приезжали туда со мной точно так же, как я когда-то приезжала со своим отцом. Есть коллеги, которые помнят меня еще ребенком. То есть в моей семье три поколения провели значительную часть жизни на Электрозаводе. Грустно, что ушла эпоха и жизнь разводит меня с кучей добрых, отзывчивых людей.

«Здесь можно было собрать космический корабль»

— Я заехал на Электрозавод в 2014 году. До этого работал в школе учителем физкультуры. Однажды ушел в годовой отпуск, а когда вернулся, понял, что из-за бюрократии работать в системе образования больше не хочу. Стал заниматься деревянным домостроением, потом реставрировал мебель, так и попал на Электрозавод, — рассказывает реставратор Андрей Костырев. — Когда компания, где я работал, обанкротилась, я создал свою, набрал в команду людей. Несколько лет мы продолжали реставрировать мебель, потом переключились на ее создание. У нас, как у многих на Электрозаводе, не потоковое производство, мы работаем по дизайнерским проектам, делаем то, чего нельзя найти на рынке. Например, приходит клиент с рисунком или фотографией того, что он хотел бы видеть у себя дома или в кафе, и мы начинаем придумывать, как это сделать.

Из сложных заказов могу вспомнить стеклянный стол с нагромождением лиан и кресло в виде скорпиона. Делаем мебель и для ресторанов, и для квартир, как правило, необычную.

Я прочно осел на Электрозаводе, у меня здесь столярный, малярный цеха, а еще экспериментальная площадка, где мы работаем со смолой и другими необычными материалами, такая своеобразная лаборатория.

Даже если ты все время работаешь и особо нет времени тусоваться, на заводе все равно приятно и интересно находиться. Здесь можно было найти или с ходу сделать любую недостающую деталь, а при желании и собрать космический корабль, не покидая территории.

Никто отсюда сам по себе обычно не уезжал, только если совсем не устраивало отношение администрации или человек становился банкротом и не было денег на аренду. Просто так, без веских оснований, Электрозавод не покидал никто.

На Электрозаводе и днем, и ночью кипела жизнь, постоянно кто-то что-то делал, это очень мотивировало к работе. Ночью работали за дополнительную оплату. Если не оплатил, на проходной все равно фиксировали время выхода и вычитали потом эту сумму из арендной платы.

Очень жаль, что приходится покидать это место. Сейчас я переезжаю в отдельно стоящее здание, где нельзя будет вот так запросто прийти к соседу за металлоконструкцией, нужно будет уже куда-то специально ехать, что-то заказывать.

«Идеальный креативный кластер с атмосферой СССР»

— Мы делали на Электрозаводе горные лыжи, сноуборды и лонгборды на протяжении последних десяти лет, — рассказывает Дмитрий Куляшов. — На наших лонгбордах катается чемпионка мира, а на сноубордах — юниорка, победившая в Спартакиаде. До СВО мы продавали за границу до 50% продукции.

Мы переехали на Электрозавод, потому что искали помещение побольше. Друг рассказал, что на заводе не только много места, но и прикольная среда, я приехал и сам в этом убедился. Когда мы переезжали, была ночь, и меня поразило, как красиво выглядят готические своды в темноте.

На Электрозаводе у меня было два цеха — один мы называли грязным, другой — чистым. В первом непосредственно производство, второй занимался упаковкой и принтами. У меня несколько сотрудников, каждый занят своим делом. Один делает принты, второй прессует, третий вытачивает заготовки для пресса на станке, четвертый клеит, пятый заливает полиуретан. Я проектирую изделия, делаю чертежи, дизайнер отвечает за внешний вид борда.

Тусоваться особо времени не было, но все равно всегда было ощущение, что ты в центре событий. Главная тусовка — это электрозаводские чатики, там сотни людей обменивались идеями, общались, помогали друг другу. Администраторы следили, чтобы в них состояли только «свои».

Самый кайф Электрозавода для меня был в том, что здесь развитое комьюнити мелких промышленников и все при этом очень творческие. Есть где вкусно покушать, с кем пообщаться по интересам. При этом атмосфера как в СССР: всех знаешь, все тебе рады, хотя вы вроде ничем не связаны, кроме аренды мастерских на одной и той же площадке. Я мог не покупать большой принтер, потому что через три двери от меня сидели печатники. Не заказывал станок по металлу, потому что через четыре двери был цех металлообработки. Когда нужен был кожаный элемент для лонгборда, я просто поднимался на пятый этаж к кожевникам, выпрашивал у них кусок кожи и быстренько его приделывал. Соответственно, у всех и цены были ниже, для «своих». Если что-то нужно, просто пишешь в чате, и тебя ориентируют, куда обратиться. Здорово, что все было под рукой.

Мы уже нашли новое место, и там гораздо скучнее. Это даже не ностальгия, просто для малого бизнеса Электрозавод был идеальной площадкой, хотя, с точки зрения арендодателя, здесь все абсолютно так же, как и везде, ничего уникального нет.

Сейчас разбираем потихоньку оборудование, до конца марта мы должны отсюда съехать. На новое место я позвал близких по духу людей с завода, чтобы не теряться.

«Сердце ремесленничества променяют на очередной БЦ»

— На Электрозаводе у меня было швейное производство, где мы еще печатали принты методом шелкографии, а все вместе это функционировало как рекламное агентство, в котором можно было сделать все — от визитки до каких-то сложных больших конструкций, — рассказывает Михаил Селиванов из мастерской «No frame и Обанзе». — Я провел на заводе 10 лет, за это время мы успели сделать многое: был и лабиринт для конференции «Тинькофф», и 20-метровый мультимедийный 3D-кинотеатр в виде полусферы для деревни Абрау-Дюрсо.

На Электрозаводе постоянно происходило развитие, мы расширялись, как-то сами собой появлялись новые ответвления нашей деятельности. Школьный друг однажды попросил сделать футболки для детского клуба «Спартак». Они всем понравились, и мы запустили коллекцию уже разной одежды и мерча: ветровок, бейсболок и шоперов. Так мы открыли для себя пошив одежды. Впоследствии сотрудничали с Top Dog, делали футболки для тренеров из специальной негорючей ткани, которую привозили с Украины, это было до всех событий.

Потом печатали футболки для 25-летия проекта «Птюч», делали настольные игры. К нам на Электрозавод приходили заказчики, которые хотели запустить коллекцию, и мы занимались всем от начала до конца: разрабатывали лекала, дизайн, шили, делали принты, бирки, в общем, все. Конечно, это было бы невозможно без помощи коллег. Здесь был город внутри города, где негласно принято помогать. Заодно мы точно знали, что покупаем компоненты хорошего качества, потому что у сторонних партнеров можно нарваться и на плохое, а здесь все были на виду.

Мне будет не хватать электрозаводской тусовки, душевности. Мы были как одна семья. У нас здесь много кошек, сейчас нашли какого-то котолова, чтобы он забрал их отсюда и попытался пристроить.

На Электрозаводе был настоящий дух ремесленничества, в одном месте собрались все, кто умеет что-то делать руками. Сейчас все эти мастера разбегутся по Москве, а на месте Электрозавода построят, скорее всего, какой-нибудь БЦ для воротничков.

«Здесь можно было встретить Хакамаду и Собчак»

— Я на Электрозаводе с 2009 года. Мы с мужем делаем сувениры, корпоративные подарки, мерч, рекламную продукцию. На заводе у нас три производства — столярное, печатное и шелкографичное. Но после пандемии возникло еще одно неожиданное ответвление, — рассказывает Галина Романова из мастерской «Гала Граффити». — Внезапно оказалось востребованным мое хобби — мы стали делать эзотерические сувениры: алтари с сакральной геометрией, благовония, ароматические доски Пало Санто, аромасвечи и изделия из камней. Это все переросло в отдельный бренд и стало частью нашей работы, иногда даже поступали запросы на проведение энергопрактик. Так мы из рекламщиков превратились в эзотериков.

Но остальные заказы тоже остались, были среди них очень экзотичные. Однажды у нас заказали сто силиконовых пенисов безупречного анатомического качества, которые нужны были одной медицинской организации в качестве макетов. Сейчас, после пожара, мы временно отказались от корпоративных заказов до лучших времен, думаем развивать свои бренды.

Когда мы заехали на Электрозавод, здесь в основном были полиграфия и ювелирка. Сейчас ювелиров здесь практически не осталось. На заводе все время происходила какая-то внутренняя ротация, одни отрасли естественным образом вытесняли другие.

На самом деле я не буду скучать по самому зданию завода, мне оно никогда не нравилось, казалось страшным и сумрачным. Еще здесь очень плохой асфальт, однажды я умудрилась проколоть во дворе автомобильную шину. Я, как могла, пыталась бороться с плохими условиями, фотографировала ужасные туалеты, грязь в коридорах, старалась привлечь внимание к проблемам. Пока сами арендаторы не организовали пропускную систему за свои деньги, нужно было бегать вниз на проходную встречать каждого клиента. В общем, если я и буду скучать, то только по людям.

Тем не менее на Электрозаводе было много интересного. Несколько раз я видела, как здесь снимали фильмы, потом узнала родные закоулки в сериале «Раневская», например. В коридоре можно было столкнуться со знаменитостями — я видела Ирину Хакамаду, а потом Ксению Собак, они приезжали, кажется, на фотосессии.

«В Москве сложно найти такое же место»

— Я отучилась в Строгановке на художника по стеклу. После выпуска в 2016 году выбрала в качестве площадки для своей мастерской Электрозавод — в первую очередь из-за демократичных цен на аренду. Обычно это единственное, что останавливает молодых художников, а невысокая арендная плата как раз позволяет спокойно развиваться маленьким крафтовым производствам, — рассказывает Алена Антонова из мастерской Sklarna. — Здесь я экспериментировала, пробовала разные виды стекла, обзаводилась оборудованием. В конце концов остановилась на производстве посуды, делаю ее в основном для ресторанов, московских и региональных. Я работаю со стеклом путем воздействия на него высоких температур и гравитации. В печах стекло провисает, приобретая нужную форму, так получаются объемные предметы. Еще мы «льем» стекло, то есть нагреваем его до экстремально высоких температур и затем расплавляем в субстанцию, напоминающую мед. Получается посуда необычных форм.

На Электрозаводе мне нравилось то, что он по сути остался готическим замком с нуарной атмосферой Нью-Йорка 1920-х годов. А еще он населен котиками, как Эрмитаж. Для клиентов поход к нам был целым путешествием, и я их понимаю.

Само пространство Электрозавода располагало к творчеству. Я могла утром прийти в мастерскую, налить кофе, подойти к окну и наблюдать, как во дворе снимают кино, чувствуя себя зрителем в театре.

Но главным преимуществом для нас было то, что на заводе было достаточно мощностей для работы печей. В Москве очень сложно найти похожие условия. Часто они есть в промзонах, которые как раз активно сносятся. Я отчаялась найти здесь что-то подобное и уже смотрю места в Подмосковье, хотя очень не хочется уезжать.

Здесь было настоящее сердце Москвы — в ремесленном смысле. Люди спонтанно объединялись в коллаборации, обменивались опытом, это место было особенным.

Фото: shutterstock.com