«Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой… »: сюда Михаил Булгаков вселил МАССОЛИТ, учреждение, возглавляемое несчастным Берлиозом, героем «Мастера и Маргариты».

Здесь же у него по прихотливым изгибам, подъемам и спускам здания, под сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, сновали и толпились литераторы, в том числе поэт Двубратский, беллетрист Бескудников, критик Абабков, новеллист Иероним Поприхин, Загривов, автор популярных скетчей, Настасья Лукинишна Непременова, сочиняющая батальные морские рассказы под псевдонимом Штурман Жорж. Далее из текста знаменитого романа читатель узнает, что «некогда домом владела тетка писателя — Александра Сергеевича Грибоедова».

По одной из версий, прообразом МАССОЛИТа писателю послужил особняк, выстроенный Борисом Владимировичем Святополк-Четвертинским на Поварской (дом 50/53, стр. 1).

Поварская ул., 1902 г.

Князь представлял древний литовский, польский, затем русский род. Четвертинские числили себя родственниками чуть ли не Рюрика. Сама же фамилия образовалась от вотчины Четвертня на Волыни, а род впервые упоминается в исторических документах 1388 года, хотя, если быть точными, легенды хранят имя Святополка Окаянного, отрицательного персонажа, организатора убийства братьев — князей Бориса и Глеба. Борис Владимирович приходился внуком отважному герою 1812 года, полковнику Борису Антоновичу Святополк-Четвертинскому.

Особенного следа в истории владелец дома на Поварской не оставил, разве что сам дом, которому досталась бурная жизнь. Борис Владимирович увлекался разведением лошадей (предпочитал орловских рысаков) в подмосковном имении Успенское близ Звенигорода, доставшемся ему в качестве приданого жены, Веры Александровны Араповой. К слову, от первого брака та имела двух дочерей, из которых старшая, Анастасия, вышла замуж за финляндского барона, офицера российской армии Карла Густава Эмиля Маннергейма, в 1944 году ставшего президентом Финляндии.

Борис Святополк-Четвертинский, подыскивая место для московского особняка, нашел его близ Новинского бульвара, где некогда кончался город. Узкий участок неправильной формы в 680 квадратных саженей проходил вдоль западной границы парадного двора усадьбы барона, историка и коллекционера Михаила Львовича Боде-Колычева. Князю удалось уговорить Боде продать землю, ничем важным не застроенную, и они стали соседями. Проект Святополк-Четвертинский заказал архитектору Петру Самойловичу Бойцову (1849–1918).

Интерьер ЦДЛ

Об авторе уникальных построек, декораторе, «ученом рисовальщике» публикации редки, нет мемуаров и архива и ранее отсутствовали отдельные исследовательские труды, посвященные творчеству зодчего, причем довольно плодовитого. Что говорить, если до нас не дошло ни одного портрета или фотокарточки архитектора. Тем более радостно, что Издательский дом Руденцовых только что выпустил книгу «Петр Бойцов» в серии «Архитектурное наследие России», написанную уважаемым историком архитектуры Марией Нащокиной, по крупицам собравшей сведения и факты и наконец более или менее полно сложившей биографию героя.

Выпускник (1870) живописно-декорационного отделения Императорского Строгановского училища технического рисования Бойцов не получал свидетельства о праве на производство строительных работ. Да, по-видимому, эту проблему он обошел, раз на проектных листах стоит росчерк Бойцова в статусе архитектора и подпись: «Проектировал и строил».

Мнения о месте рождения Петра Самойловича расходятся. Есть предположения о его нижегородском происхождении, но Нащокина убеждена: Бойцов — москвич. Женился герой книги в 31 год, и весьма удачно. Его избранница, Аделаида-Луиза Шмидт, приходилась сестрой Павлу Шмидту, наследнику респектабельной мебельной фабрики, обслуживающей частных клиентов и получающей жирные государственные заказы. К примеру, мебелью Шмидта были обставлены все вокзалы Николаевской железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой. Поскольку Павел Шмидт также имел звание «ученого рисовальщика», с Бойцовым они, вероятно, познакомились в Строгановке. Их дружеские отношения скрепились родством и взаимовыгодными заказами, которыми творческие работники поддерживали друг друга. Павел Шмидт в свою очередь упрочил собственное положение женитьбой на Вере Морозовой, дочери крупнейшего промышленника Викулы Морозова, и, решив строить семейное жилище на Пресне, прибегнул к архитектурным дарованиям шурина.

Интерьер ЦДЛ

На рекламной фотографии фабричной продукции Шмидта многие годы красовалась ярусная в завитушках жардиньерка, по рисунку Петра Бойцова исполненная из дерева и металла. «Ученый рисовальщик» выдвинулся в непревзойденного мастера особняков и крупных загородных ансамблей. Сравнительно быстро зодчий нашел собственный язык. Набив руку на замках в викторианском стиле и дворцах в стиле французского Ренессанса, он ловко поймал тренд, предложив ответ русскому запросу на размах, роскошь и неизбывное подражание Европе. Обслуживая аристократию и купечество, мастер архитектурной эклектики не только виртуозно воплощал идею имитации под исторический стиль в объемной композиции, но одним махом телепортировал подмосковную или нижегородскую свою клиентуру непосредственно в Европу, в сказочные, готические или ренессансные интерьеры. В то, о чем она, собственно, и мечтала.

После венчания молодожены Бойцовы предприняли длительное обзорное путешествие, побывав в Италии, Франции. И этот grand tour доставил немало впечатлений и для Бойцова имел важный профессиональный опыт и смысл. Сотрудничество со Святополк-Четвертинским пришлось на период его творчества, невероятно насыщенного заказами, «этап рыцарских замков».

Интерьер ЦДЛ

В подмосковном имении Успенское (начало 1880-х) Бойцов построил для князя особняк, как бы сошедший со страниц романа Вальтера Скотта, например «Айвенго», мгновенно ставший диковинкой в окрестностях Звенигорода. В московском же доме Святополк-Четвертинских на Поварской архитектор использовал язык форм, присущий временам королей Франциска I или Генриха IV (1589–1610), то есть эпохе французского Ренессанса, сформировавшегося под влиянием фламандского барокко. Наследник польских кровей этой витиеватой образностью решил как бы напомнить о годах расцвета рода Четвертинских в Речи Посполитой, совпадающих с периодом правления упомянутых монархов.

Фасад автор проекта щедро отделывает тарусским мрамором и кирпичом двух оттенков — красного и светло-серого, чем, конечно, выделяет новое строение среди классических усадеб с колонными портиками и послепожарных домиков с мезонинами, коими пестрил район. Крыша крылась металлической черепицей. Парадный вход украшался барочными завитками валют, повторяя мотивы замков близ Луары. В картуше прежде был герб Святополк-Четвертинских, где на красном поле изображался Георгий Победоносец, поражающий дракона, серебряный полумесяц, пронзенный мечами и шестиконечная звезда.

Внутреннее убранство Бойцов интерпретировал в сугубо готическом стиле со всем его тезаурусом — остроконечными пинаклями, цветными витражами, стрельчатыми порталами, винтовыми лесенками, потайными дверцами и, разумеется, резным камином. В отделке стен и кессонированных потолков было отдано предпочтение дубу и ореху. Надо ли говорить, что вся мебель тут выполнена по рисунках Бойцова на фабрике Шмидта? Увы, князь Борис Владимирович не успел в полной мере насладиться своим владением. В августе 1890 года Святополк-Четвертинский внезапно скончался. Вскоре вдова и ее дочери через аукцион продают недвижимость графине Александре Андреевне Олсуфьевой, статс-даме императрицы Марии Федоровны, гофмейстерине великой княгини Елизаветы Федоровны, жене генерала от кавалерии, известного филолога Алексея Васильевича Олсуфьева.

Алексей Васильевич был очень дружен с поэтом Афанасием Фетом, а среди его главных трудов числится биография римского поэта Марка Валерия Марциала. Кроме того, граф Олсуфьев был известным масоном, нередко проводившим балы и собрания в особняке на Поварской. В гостиной дома чудом уцелела бронзовая скульптура юноши-сеятеля, характерный масонский символ трех фаз человеческой жизни и трех царств природы, а также формулы «Правильно думать, правильно говорить, правильно делать». Примечательно, что масонское прошлое здания получило продолжение в 1995 году, когда здесь была зарегистрирована Великая ложа России.

После революции Олсуфьевы обосновались в Италии, особняк национализировали, где ненадолго устроили Академию вольной духовной культуры, заседания которой вел философ Николай Бердяев, пока в таинственные готические пространства не вселили сотрудников подотдела детских учреждений при ВЦИК.

В 1932 году творение Петра Бойцова по просьбе Максима Горького передали Центральному Дому литераторов, ЦДЛ (выведенному Булгаковым как МАССОЛИТ), в стенах которого исключали из Союза писателей Бориса Пастернака.

С 2004 года особняк Святополк-Четвертинского, где ныне располагаются Московский столичный клуб и ресторан, хранит статус объекта культурного наследия регионального значения.

Фото: @restcdl, pastvu.com, И. Нагайцев, liveinnmsk.ru, Маргарита Федина