О прелести платных парковок, чиновниках из мэрии, благотворных последствиях кризиса и социальном проекте «Меня касается».

Я родился…

Не уверен, где именно — сестра, кажется, в Грауэрмана на Новом Арбате, а я роддоме рядом с Домом ветеранов кино, сейчас там ближайшее метро «Славянский бульвар», или наоборот. Но москвич я уже в нескольких поколениях. Мои предок по фамилии Зограф приплыл в Россию из Греции и стал основателем династии. В истории Москвы есть несколько Зографов, среди них были дворяне, известные ученые — это все его потомки; например, известный биолог Николай Зограф, открывший первую в России биостанцию. А по маме я из Житомира — оттуда Яков Наумович Эйдельман, мой прадед, отец моего деда Натана Эйдельмана, писателя и литературоведа.

Моя первая квартира в Москве…

Она же и единственная — на площади Победы в Москве. Моя мама выросла в Спасопесковском переулке, играя с детьми из Спасо-Хауса. Но потом их дом поставили на капитальный ремонт с отселением, а им предложили или пожить в общежитии, или переехать в другую квартиру. Так мы оказались на западе Москвы — это был один из последних домов в черте города. Сначала это была коммуналка, потом она стала полностью нашей.

Сейчас я живу…

В Подмосковье, на даче у моей супруги.

Мой любимый район…

Наверное, Китай-город. Окрестности лютеранского собора Петра и Павла в Петроверигском переулке. Однажды мы, гуляя, нашли там совершенно немосковский двор с двухэтажным домом — это оказалась студия художника, к которому мы потом ходили пить портвейн. На «Китай-городе» же располагался офис одной из моих первых работ — студии «Онегин» фотографа Андрея Безукладникова. Ну и чебуречная знаменитая у метро — меня там однажды избили скинхеды, о мою голову разбили бутылку. А рядом есть еще одно место — квартал Администрации президента. Там очень интересно: вообще нет рекламы и примет современной жизни, это такой заповедник советской Москвы.

А нелюбимый…

Не могу сказать, что у меня такой есть. Я бы назвал другие города, где мне бывало неприятно, например Порт-о-Пренс на Гаити или окраины Биробиджана.

Вообще мне не нравятся картонные, фейковые места в Москве, в которых не чувствуется никакого опыта, нажитого здесь людьми. Или потерявшие свою идентичность. Например, Кремль или Красная площадь — они, кажется, давно забыли, что они есть и что они такое. В них нет ничего человеческого, они превратились в открытку. Так что бывать там…  ну не то чтобы противно, просто неприятно. Никак. Могу противопоставить им Никольскую — она совершенно выхолощена плиткой и висюльками с лампочками, но это живое место, недаром именно там фанаты футбола во время чемпионата организовали фан-стрит.

До введения режима самоизоляции я любил гулять…

На прогулки у меня, честно говоря, не хватает времени. Как и многие люди моего возраста и социального статуса, я гуляю в основном в так называемом Никитском треугольнике между «Маяком» и «Джоном Донном».

Если не Москва, то…

Это зависит. Чтобы умереть — мой любимый город Сигнахи в Грузии, там есть прекрасный холм с видом на Алазанскую долину. Чтобы жить старичком — Барселона, там тепло, весело, хорошая кухня и медицина. Если работать и расти над собой, то Сан-Франциско, для человека, который занимается social digital, как я, это просто центр мира. Чтобы отдохнуть, мне надо несколько месяцев прожить в Стамбуле. Или в Мексике где-нибудь, или в Боливии; я очень люблю Южную и Центральную Америку. А вот в Нью-Йорке я совсем не хотел бы оказаться — там, по-моему, вообще не осталось ничего живого.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Не скажу ничего нового — они очень торопятся. Есть, конечно, люди, которые не спешат — режиссеры и художники. Но они смотрятся белыми воронами в этом бегающем муравейнике. Впрочем, сейчас, на самоизоляции, вдруг проявилось то, чем Москва в социальном смысле является на самом деле. Сейчас большое количество людей уехало из Москвы по домам, в другие города — и обнаружилось, что Москва была всего лишь технической связкой, которая именно этой своей функцией привлекала сюда огромное количество людей. И как только эта функция исчезла, реальное положение дел обнажилось. И сейчас они поехали в свои города, и для этих городов это очень хорошо — эти люди принесут туда московскую активность, это будет способствовать подъему этих  регионов. Делая сильнее регионы, мы делаем сильнее и саму Москву.

Москвич, журналист Роман Супер недавно написал у себя в фейсбуке: «Меня ничего не связывает с Москвой, кроме школы сына и возможности быстро заказать вкусную еду». Москва действительно за статусом города-функции немного подрастеряла свое общечеловеческое лицо. И это понятно: развитие общества и государства шло в обратную сторону от общечеловеческих идеалов. И поэтому нам скорее спустят сверху слоган «Лучший город Земли», чем мы придумаем его сами.

В Москве за последние десять лет изменилось…

Многое. Я был шокирован, например, тем, что в декабре прошлого года в Нью-Йорке или Берлине нельзя зайти в автобус или метро, заплатив карточкой. А вообще меня, наверное, сейчас распнут абсолютно все, но главное изменение — это введение платных парковок. В Москве стало можно приехать и припарковаться. Еще десять лет назад все тротуары, все места в центре были заставлены машинами — Раушская набережная у гостиницы «Балчуг», например, была заставлена автомобилями так, что невозможно было пройти. Я недавно был в Киеве, и у меня было ощущение, что попал в Москву 15 лет назад: машины абсолютно везде. Но мы в Москве реально из хаоса двинулись в сторону упорядоченной действительности. Понятно, что со штрафами, парковками до самой МКАД и общим недовольством — но, честное слово, стало удобнее.

Ну и еще стоит посмотреть, насколько изменился рынок такси — оно стало «белое», легальное, прозрачное. И служба доставки — если бы у нас не было развитого рынка, мы бы в пандемии на самоизоляции чувствовали себя по-другому.

Да, и самое важное — в московском правительстве появились люди, с которыми можно разговаривать. Появились чиновники, которым нужно не только для себя, но и для людей. Это не снимает с московских властей ответственности за все их ошибки — за «московское дело», например. Но то, что ситуация перестала быть черно-белой — определенно.

Наш проект «Меня касается» — это…

Социальная акция, направленная на помощь тем, кто оказался в трудном положении. В этом смысле Москва ничем не отличается от других регионов — люди здесь точно так же теряют работу и оказываются в затруднительной жизненной ситуации. Многие благотворительные фонды рассказывают нам, что им приходится помогать людям уже в самом насущном — людям нечего есть, не на что купить лекарство и необходимую одежду. Наш благотворительный фонд «Нужна помощь» — это фонд для фондов, и наша задача сейчас — собрать деньги на первостепенные гуманитарные нужды для благотворительных организаций по всей стране. Это будет первый шаг проекта. В дальнейшем мы планируем оказывать помощь в других сферах, например в устройстве на работу. Мы будем приглашать тех людей, которые считают, что их касается то, что происходит в стране, и они будут призывать аккумулировать средства на помощь тем или иным фондам и организациям.

Фото: предоставлено PR-отделом  БФ «Нужна помощь»