О московской «прививке», ностальгии по Ташкенту, которая на самом деле тоска по детству, нежелании делить людей по месту рождения, комфортности Москвы и ее преимуществе перед городами, где нет центрального отопления и бесплатного вайфая в каждом кафе.

Я родился…

В Ташкенте. И это самые сладкие воспоминания, потому что это цветущий город: огромное количество цветов, огромное количество зелени. Очень вкусная еда. Летом много фруктов. Тогда до зимы немногие фрукты доживали, но как-то умудрялась бабушка сохранять виноград, яблоки заворачивала в газету — до Нового года дотягивали. Дыни подвешивали в таких соломенных корзинках. А потом наступала весна, и начиналось клубничное безумие, черешневые пьянки и так далее. Я персики до сих пор обожаю, когда приезжаю в Ташкент, мечтаю купить наконец те персики, которые любил в детстве.

Я помню Ташкент как яркий, светлый, солнечный город с невероятно добрыми людьми, гостеприимными и хлебосольными.

У нас в центре города течет речка, называется Анхор. И одно из самых больших удовольствий было летом пойти на эту речку купаться. Мы прыгали с моста, там невысокие мосты, метра два-три, наверное. Но все равно это был отдельный элемент мужества. И вода там всегда холодная, потому что она течет с гор. Несмотря на то что до гор там далеко, она почему-то не успевала прогреваться. Однажды у нас вещи украли. Разделись, нырнули, вынырнули — вещей нет. Ну и мы лежали целый день на пляже, потом одолжили у кого-то штаны, добежали до телефонной будки, позвонили родителям, и мама моего друга, которая была недалеко, принесла нам одежду.

В Москве…

Я поступил в институт и жил в общежитии. Потом служил в армии в Подмосковье. И провел эти полтора года армейские, убегая во ВГИК, продолжая смотреть кино, ходя в театр и на репетиции великих театральных режиссеров. Окончив ВГИК, снимал кино, ездил между Ташкентом и Москвой.

Я не любил Москву первое время, пока учился во ВГИКе, первые четыре года. В советское время москвичи мне представлялись не очень доброжелательными, незнакомые люди общались с тобой холодно, не душевно и даже порой грубо. Это была такая московская прививка, я долго привыкал.

Потом я выиграл конкурс и в качестве премии поехал в Чехословакию. И увидел, что на улицах огромное количество улыбающихся людей. Вернувшись в Москву, стал присматриваться — студент, много ходишь по улицам, в метро ездишь — и заметил, что у нас почему-то мало смеются, мало улыбаются. А потом случилась перестройка, и жизнь в Москве стала другая. И количество улыбающихся людей в городе резко увеличилось. Люди на улицах стали добрее, а хамства стало сильно меньше.

Жителей большого города сложно описывать, потому что это многоликая субстанция. Но когда меня один известный американский сценарист попросил одним словом описать Россию, россиян, я подумал, что, наверное, главная наша черта — это эмпатия. Я часто сталкиваюсь с тем, что ее проявляют люди, которые вроде никак не должны участвовать в твоей судьбе.

Мой любимый район…

У меня с юности их три: Чистые пруды, Патриаршие пруды и «Кропоткинская». Это связано именно с ощущением места. Чистые пруды для меня — это «Табакерка» и «Современник». Я в студенческое время всегда, когда было свободное время, ходил в театр. И с тех пор хорошо знаю улицы и переулки возле главных московских театров. На «Кропоткинской» мое место силы — это Пушкинский музей. А Патриаршие пруды были связаны с Булгаковым. Я туда приехал посмотреть, как все это выглядит: дом, где была «нехорошая квартира», лавочки у пруда, где когда-то ходил трамвай, и как-то это место мне запало в душу.

Мой нелюбимый район…

Я не так много гуляю по Москве, к сожалению. А как автомобилист могу сказать, что не люблю направление шоссе Энтузиастов: там всегда пробка по каким-то неизвестным мне причинам. А так нелюбимых мест нет. У меня вообще какого-то очевидного негатива, связанного с Москвой, нет. Я езжу по городу и часто ловлю себя на мысли: «Как красиво». Москва стала городом ярким, светлым, удобным, красиво освещенным (особенно центр).

Место в Москве, куда я все время собираюсь, но никак не могу доехать…

В основном это связано с музеями, с отреставрированными Архангельским, Кусково. Я все детей пытаюсь туда вывезти и никак не могу выбраться. Но эти архитектурные памятники, особенно сейчас, после реставрации, мне очень хочется увидеть.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Для меня нет таких понятий — «москвич», «омич», «пермяк». Я так не умею делить людей. Если у тебя есть с человеком контакт, то все равно, откуда он. Мне по крайней мере все равно. У меня есть некий бинокулярный взгляд на жизнь, на культуру, поэтому мне не важно, из Африки ты или из Сибири. И я не могу сказать, что есть какая-то у москвичей отличительная черта. Более того, я не могу сказать, что я отличаюсь от москвичей или москвичи отличаются от меня. Или что человек, проживший, как я, сорок лет в Москве, стал каким-то другим. Вряд ли я стал другим. Если не считать того, что ты меняешься с годами.

В Москве за последнее время изменилось…

Практически все изменения, которые происходят, мне нравятся, потому что я вижу, как город становится лучше: живее, чище, эмоциональнее, роднее, удобнее. Я помню еще время до реконструкции МКАД, я помню, когда она не была освещена. Поэтому когда я вижу, что везде светло, что у нас большие дороги, широкие тротуары, что люди перестали парковаться на местах для инвалидов, я доволен. Кто-то жалуется, что сейчас стало труднее ездить, меньше мест для парковки. Черт его знает, наверное, да. Но, с другой стороны, как-то же надо наводить порядок. Порядок — это всегда ограничения. Для того чтобы у тебя все работало, должны быть правила.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Париже, Берлине, Лондоне…

Много чего лучше. Например, в Москве в каждом кафе есть бесплатный вайфай. По-моему, этого нет ни в одном другом городе мира. Каждый раз я впадаю в ступор: «Как это у вас нет бесплатного вайфая?» Для москвичей это совершенно обыденная вещь.

Я вижу, как Москва становится большим комфортным городом. Есть даже ощущение, что одним из лучших городов в Европе.

Помню, в юности, когда я ездил на фестивали во Францию, меня селили в какие-то дома, где, извините, в туалет можно было зайти, только сняв штаны заранее. Иначе там не развернуться было. А в Риме или в Париже вообще не знают, что такое центральное отопление. И зимой там просто можно околеть. Поэтому мы в прекрасном городе живем.

Хочу изменить в Москве…

Никогда об этом не думал. Я доверяю людям, которые этим занимаются профессионально. Они понимают, что делают. Поэтому я никогда не думал о том, что бы я хотел улучшить. У меня нет привычки думать за людей. Я в этом смысле не люблю кухонных философов, которые лучше знают, как страной управлять, как ракеты запускать в космос.

Если не Москва, то…

Если не Москва, то альтернатива какой-нибудь берег моря. Песочный пляж, пальмы. Но это только для отдыха. Я же трудоголик. И, как любой трудоголик, я вообще не понимаю, как это — без работы любимой, без профессии, без людей, которые меня окружают. Для меня жить в каком-то городе не вариант, если я не понимаю, что я там буду делать.

По родному Ташкенту…

Очень скучаю, всегда скучал. Но, как говорил Набоков, «ностальгия — это, скорее, тоска по детству». А в детство вернуться невозможно. Я езжу в Ташкент, с удовольствием гуляю по улицам, ем всю эту еду, которую уже даже тяжело переваривать. Но это уже другой город. Для меня другой. Я вижу по детям своих родственников, что для них все так же. Когда мы собираемся вместе, дети бегают под столом, я вспоминаю себя бегающим под столом, пока мои родители принимают гостей. Они так же лопают персики, так же трескают шашлык, капризничают: «Фу, я это не хочу». А я ем этот шашлык, вспоминаю все, что было, и даже немножко то, чего не было.

О новых проектах…

Всегда смешная история. Кино снимаем в деревне, подходят люди, спрашивают:

— Что снимаете?
— Кино снимаем.
— Какое кино?
— «Адмирал».

Человек хлопает глазами и говорит:

— Не видел…

Поэтому как-то смешно рассказывать про фильмы, которые еще никто не видел. Тем не менее мы закончили сериал «Экстрим» для платформы Premier, комедийный, в главных ролях — Дима Белоцерковский и Валя Карнавал. Скоро должен выйти. Забавная очень история получилась. Еще один сериал мы делаем для Premier, называется он «Фулл Хаус». Восьмисерийная драма о трансплантологах, действие которой происходит на Крайнем Севере. Серьезное кино с очень серьезным кастом: Мария Лисовая, Петя Федоров, Дима Певцов, Света Иванова, Валентина Мазунина. Еще мы делаем шоу «Семейные игры. Битва за олимп», которое только что стартовало на СТС. И в разработке много проектов, которые в разной стадии подготовки.

Фото: Антон Новодережкин/ТАСС