Об утерянной возможности пожарить шашлык в центре Москвы и о том, что Фрунзенскую раньше называли ондатровым заповедником.

Я родилась…

В Москве. Из роддома меня привезли на Большую Переяславскую улицу. Это рядом с проспектом Мира. Сейчас трудно представить, но тогда это была улица со множеством деревянных одноэтажных домов, в одном из которых мы жили. Кажется, что тогда всегда было лето, жизнь проходила на подоконнике, на нем я делала уроки, ела, чтобы ничего не пропустить, что происходило во дворе. Дом был без ванной, поэтому посещение Сандуновских бань казалось восточной сказкой. В доме на Переяславской я прожила до подросткового возраста.

Я пошла во французскую школу, тогда №2, имени Ромена Роллана, в Банном переулке. Училась со многими прекрасными людьми, например с Сережей Бунтманом, с которым пела в школьном ансамбле французской народной песни. Мы исполняли песни разных регионов, каждый был одет в национальный костюм одной из провинций. На мне был традиционный наряд жительницы Лотарингии. Вместе с Сережей несколько лет мы выносили знамя Парижской коммуны в День взятия Бастилии. Смешно вспоминать. В школе блестяще преподавали французскую литературу, историю Франции, Парижа, поэтому, впервые оказавшись в этом городе, я ориентировалась там лучше, чем в Москве.

С Переяславской мы переехали на Сретенку, в Большой Сухаревский переулок. Сретенка стала районом взросления. Первые самостоятельные вылазки в большой город были оттуда. Плотность переулков там особенная, как нигде в Москве. Я знала, как кратчайшим путем проникнуть всюду, как попасть в кинотеатр «Форум», прийти на утренний сеанс, потом спрятаться между кресел и досидеть до «дети до 16». И теперь, когда бываю там, ощущаю, что все парадоксальным образом не изменилось. То есть как бы все изменилось и ничего не изменилось. Респектабельность, несмотря на элитные дома, этому району не привилась.

Я довольно хорошо изучила разные места Москвы в студенчестве, когда училась в медицинском институте. Кафедры были разбросаны по всему городу — утро в Измайлово, потом Сокольники, дальше Соколиная Гора. Там морг, тут гнойная хирургия, здесь акушерство и гинекология.

И, конечно, особое место — «Мосфильм», где я провела важную для меня часть жизни, который теперь стал чужим и неприветливым.

Сейчас я живу…

Рядом с Патриаршими прудами, на Спиридоновке. Когда только переезжала, это был тишайший, пустынный район. Хорошо, если проходили два человека в час. Было ощущение старой Москвы. Наш дом старый, 1900 года постройки, стоит в палисаднике, в мои окна на втором этаже заглядывают деревья. Покой. Дача. Но так было не всегда. На нашем доме мемориальные таблички «Последнего адреса» — репрессированному юристу Александру Канненбергу.

Почему-то дом не отнесен к памятникам архитектуры, хотя он неплохой образчик модерна и не спорит с избыточным модерном особняка Рябушинского, построенного Шехтелем. Напротив — знаменитый дом-утюг братьев Армянских, нелепый по архитектуре из-за пристроек, надстроек разных лет, но легендарный, богемный, где что ни квартира, то история и имена: Бунин, Таиров, Коонен, мейерхольдовцы…

Выходя из дома, я натыкаюсь на Блока, памятник скульптора Комова. Широта интереса к памятнику невероятна — рано утром кто-нибудь справляет нужду, днем и вечером любители поэзии читают ему стихи, ночью кто-то спит на лавке.

Сейчас район стал другим, туристическим и праздным, особенно по вечерам, когда все шумит, сверкает, жует.

Люблю гулять в Москве…

Люблю бесцельные прогулки: пройти по Петровскому бульвару, до Чистопрудного, вернуться по Рождественскому, спуститься сверху от Сретенки, вдоль дома №17 по бульвару, известного тем, что там появился первый лифт в Москве. Отсюда открывается один из лучших московских видов.

Мой любимый район в Москве…

В котором живу сейчас. Патрики, Спиридоновка, Никитские дают ощущение той Москвы, которую любишь, к которой привязан, и ей трудно изменить. Когда долго живешь в городе, выбираешь не столько районы, сколько то, что с этими местами связано. Какой обаятельной была Стрелка до того, как там возник Институт «Стрелка».

На острове находились мастерские художников, одна из которых — мастерская Ильи Пиганова. Богемность и магнетизм Стрелки затягивали. Там можно было встретить самых неожиданных людей, которые как-то «расчехлялись», молодели, менялись на глазах. В центре столицы можно было жарить шашлык, выпивать или просто смотреть на проплывающий мимо кораблик и бессмысленно махать ему рукой.

Москва — разномастный город: и провинциальный, и невероятно центровой и современный. А есть места, где время вовсе остановилось, как в Лефортово.

Москва такая, какой ты ее видишь сам. Я люблю ту, которую видно только с воды. Она совсем, совсем другая. В фильме «Москва» есть эпизод, где мы плывем по реке, и я говорю: «Это гостиница «Россия» — самый большой отель в Европе, это Храм Христа Спасителя — тут люди будут молиться Богу, это Третьяковская галерея — там висят картины, это шоколадная фабрика «Красный Октябрь» — тут делают конфеты, это космический шаттл «Буран», а это трамплин — с него зимой прыгают лыжники».

Время от времени я сажусь на прогулочные катера, и на воде меня все примиряет с этим городом. Очень жаль, что реки почти нет в жизни Москвы. Она от этого много теряет и кажется душной.

Мой нелюбимый район в Москве…

Наверное, Дубровка. Возможно, это из-за той трагедии, хотя в Москве много трагических мест. Не лежит душа к Фрунзенской. Раньше этот район называли ондатровым заповедником — там жила партийная номенклатура, носившая шапки из ондатры. Остоженка, Пречистенка — так называемая «Золотая миля» ощущается какой-то неживой, стерильной, непонятно, для кого в конце концов она была перестроена. Кажется, что сейчас там живут одни охранники. Вообще Москва переменчивая: вот улица абсолютно человеческая, а за угол заходишь, и жизнь заканчивается. От чего это зависит? Как это происходит? Не могу понять.

В ресторанах…

Люблю грузинскую и итальянскую кухню. Мне нравится «Сахли». Недавно рядом со мной открылся очень вкусный ресторан «№13».

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

В «Редакции» у Алексея Пивоварова в одном из фильмов о пандемии был сюжет о музее медицины. Кажется, речь шла о музее истории медицины Первого меда. Хотела бы туда попасть. Давно собираюсь в музей «Внутри человека» и обязательно с детьми, в музей Анны Ахматовой в квартире Ардовых на Ордынке. Жду открытия Политеха. Интересно.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Москвичи очень «гостеприимные». Приезжаешь и сразу ощущаешь, как тебя здесь «ждут». Москва — жесткий, безразличный город, обещает и часто обманывает. Многое в нем может раздражать.

В Москве лучше, чем в мировых столицах: Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Помните, у Жванецкого: «Сначала долго были правы те, которые уехали. Потом очень недолго были правы те, которые остались, а теперь опять правы те, которые уехали». Города меняются, и Париж, и Нью-Йорк. Не меняется только Италия. А Москва в чем-то круче, лучше, в ней очень интересно. Одно то, что фильмы в прокат выходят иногда раньше, чем в Америке, впечатляет. Город, если им интересоваться, меняет и тебя. Я понимаю людей, которые сюда стремятся, — сделать карьеру, профессионально подрасти, заработать.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

По интенсивности жизни и по возможностям Москва, я думаю, сегодня в чем-то опережает многие мировые столицы. Благодаря чемпионату мира по футболу. Без него мы бы так стремительно не преобразились. Иностранные друзья удивляются, например, нашему парковочному приложению, тому, как можно, сидя в одной части города, оплатить стоянку в другой. Город нарядный и подозрительно праздничный — как в детском саду, когда и шарики, и ленточки, и огоньки, а все равно накажут. Москва собянинская.

Я в этом городе выросла, это моя Москва, в третьем поколении москвичка. У меня другое видение Москвы. И у меня много простых, житейских вопросов. Почему нужно делать так тотально неудобно, зачем такой радиус поворота дорог, что неминуемо попадаешь в аварийную ситуацию, почему так все тесно и дебильно? Качели, детские площадки прекрасные, парки замечательные, есть где гулять, где ездить на велосипеде. Велосипед — это отлично, ничего не скажешь. Только велосипедистов пока немного. А пробки есть. Когда в городе начали сажать деревья, я радовалась. Ни одну весну так не ждала и очень боялась, что деревья не приживутся и все задохнется. Когда они расцвели, это был мой личный праздник. Это примирило меня с Собяниным.

Хочу изменить в Москве…

Людоедскую оплату парковок и некоторых людей, которые тут работают. Хочу, чтобы Музей кино переехал в центр.

Мне не хватает в Москве…

Хороших больниц. Не хватает присутствия воды. Это могло бы принести дополнительную роскошь городу и добавить Москве обаяния. Чем Москва-река хуже Сены, которая живет полноценной жизнью? Завидую людям, которые могут жить на лодках, как, например, в Голландии.

Если не Москва, то…

Хотела бы жить на море. В Италии — там всегда и везде хорошо.

В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Я люблю кино. Мы с дочкой были фанатами киноцентра «Соловей» и очень жалко, что теперь лишились этого места: было столько залов, любые фильмы, старые, новые. Рядом. Все было замечательно.

Планы…

Я как-то давно не строю планов, что в ситуации пандемии совсем нелепо. По-прежнему вовлечена в работу фонда «Вера». Пандемия проявила, насколько важным оказался наш опыт работы с пациентами, которые вынуждены быть в изоляции. А среди паллиативных больных таких очень много. Могу свидетельствовать: в Москве с паллиативной помощью дело обстоит гораздо лучше, чем во многих богатых странах. Теперь это надо наладить в регионах.

Фото: Иван Кайдаш