В конце сентября сестры Хачатурян, обвиняемые в убийстве 57-летнего отца-тирана, покинули СИЗО. До суда они будут жить дома (в разных квартирах и с запретом на определенные действия). Возможно, будет признано, что девушки действовали в пределах самообороны.

Минут двадцать пешком от метро «Бибирево» — и вы во дворе 12-этажного дома по Алтуфьевскому шоссе. Надпись «Добро», которая красуется на стене подъезда с момента постройки района, теперь выглядит злой шуткой судьбы: именно здесь 27 июля был обнаружен убитым Михаил Хачатурян, отец Ангелины, Крестины и Марии. Местные жители вспоминают об этом событии до сих пор.

«Сам бы его прибил, честное слово, — бравирует мужчина лет шестидесяти, сосед Хачатурянов по подъезду. — Что за человек он был? Да г…о он был! Жизни нам не давал! Дебоширил, слабых ему нравилось обижать. Я сначала обрадовался, что его прибили. А потом расстроился, когда узнал, что это сделали девчонки. Сядут ведь теперь…»

— Эх сядут, — вздыхают две пожилые дамы на лавочке.

На вопрос, не заметили ли они чего неладного, ведь сестры несколько месяцев не ходили в школу, соседи лишь удивленно пожимают плечами: «Так что с него возьмешь, с дебошира? Да и связываться с таким опасно, чуть что — сразу за оружие хватается. А так нормальный у нас дом, люди приличные все».

Похоже, об особенностях характера Михаила знало все его окружение. Даже директор школы, где учились девочки, признает, что при общении с ним «столкнулся с полным непониманием необходимости получения дочерьми образования». Родитель совсем не стремился играть роль образцово-показательного отца. Однако о том, как Михаил Хачатурян на самом деле обращался с родными дочерьми, не догадывался никто: он их избивал, запугивал, запрещал девочкам общаться с матерью. Уже в день суда правозащитник от наблюдательной комиссии Москвы Иван Мельников расскажет, что Хачатурян не отпускал дочерей на учебу, чтобы учителя и сверстники не заподозрили насилия: по-другому скрыть следы побоев не получилось бы.

Самооборона или сговор?

По данным следствия, 17-летняя Мария, 18-летняя Ангелина и 19-летняя Крестина с помощью охотничьего ножа нанесли своему отцу более 30 ранений, затем тем же ножом порезали себе руки, чтобы представить случившееся как акт самообороны. Скрыть факт убийства они не пытались: отношения с отцом, по их словам, причиняли девушкам невыносимые страдания.

Шокирующие фотографии сестер с синяками и окровавленными лицами всплыли в сети лишь после убийства: с этого момента история семьи Хачатурян с каждым днем обрастала все более ужасающими деталями. Отец девушек стремился контролировать каждый их шаг, проверял содержимое телефонов и траты по банковской карте, установил видеокамеру над дверью в квартиру, обращался с дочерьми, как с рабынями, и требовал от них приходить к нему в комнату по звонку колокольчика. Племянник Арсен и другие родственники Михаила поддерживали такие методы «воспитания».

Мать девушек Аурелия в последние три года была отстранена от семьи, жила отдельно и ни о чем не догадывалась — муж попросту выгнал ее и запретил возвращаться; более того, угрожал, что убьет детей, если они будут общаться с ней. Да и было, чего бояться: в квартире при обыске нашли целый арсенал оружия — револьвер, дробовик, многочисленные ножи.

Младшая, Мария, рассказала, что отец под предлогом похода в кафе увозил ее в лес и оставлял привязанной к дереву. Старшая, Крестина, предпринимала попытку самоубийства: наглоталась таблеток, но выжила. Лишь убедившись, что отец мертв, сестры смогли открыто заявить о сексуальном насилии с его стороны.

«В этом деле жертвы никак не защищены: ни со стороны системы, ни со стороны закона, — отмечает правозащитница Алена Попова. — Соседи слышали крики, наблюдали побои, полиция знала о происходящем, и все бездействовали — в таком случае жертва оказывается загнанной в ситуацию самообороны, но одно дело, когда подобное происходит с совершеннолетними, и совсем другое — когда дети вынуждены защищаться от собственных родителей».

В практике адвоката Алексея Паршина (он представляет среднюю из сестер, Ангелину) подобное происходит впервые. Раньше он защищал Александру Иванникову — в 2003 году молодая москвичка убила таксиста, пытавшегося ее изнасиловать, тогда суд признал ситуацию самообороны. «В деле сестер Хачатурян сейчас делать какие-то прогнозы все равно что пытаться предугадать шахматную партию до ее начала», — говорит адвокат. Первоначально преступление рассматривалось как совершенное группой лиц по предварительному сговору, и сестрам грозило до 20 лет тюремного заключения.

«Может случиться в каждой семье»

Работники автомойки, где Михаил Хачатурян мыл машину, рассказывают, что тот регулярно демонстрировал оружие, что подтверждают видеозаписи камер наблюдения. Также известно, что он держал дома иконы, старался показать себя человеком набожным и водил дружбу со священнослужителями. Не чужды ему были и проявления доброты. Иногда он покупал дочерям дорогие подарки, телефоны, одежду, давал им деньги на карманные расходы. Листая страницы девочек в соцсетях, невозможно догадаться, что с ними происходило на самом деле.

Ангелина Хачатурян, 18 лет: «В активном поиске, отношение к курению и алкоголю негативное, главное в людях — доброта и честность». В фотографиях — радость и жизнь, селфи, ухоженные брови и яркие губы. В детстве Ангелина мечтала стать певицей, а сейчас любит танцевать, читать, смотреть сериалы — все то же, что нравится многим ее сверстницам.

«Макдоналдс» у метро «Бибирево» — одно из главных мест притяжения в районе: в выходные — ни одного свободного столика. Сестры Хачатурян тоже любили здесь бывать: заказывали чизбургеры, картофель по-деревенски и наггетсы, проводили время в компании друзей, смеялись и шутили. Похоже, об их настоящей жизни до последнего не догадывались даже близкие друзья. Накануне убийства они будут писать подругам сообщения с просьбой одолжить денег, чтобы покрыть траты на походы все в тот же «Макдоналдс» — лишь бы об их самостоятельной жизни не узнал отец.

История, когда жертву загоняют в ситуацию самообороны, всегда вызывает большой общественный резонанс, как, например, история Тани Кулаковой, убившей агрессивного мужа-наркомана, чтобы защитить от его нападок себя и малолетних дочерей, но суд не счел это смягчающим обстоятельством.

«Такое может случиться почти в каждой семье», — пишут многие в комментариях под петицией с требованием освободить сестер (ее подписали более 52 тыс. человек) и в группах поддержки в соцсетях. Официальные данные Росстата — ежегодно 16 млн человек становятся жертвами домашнего насилия, а в свете недавней декриминализации побоев подобные трагедии будут случаться еще чаще. «У нас в стране эпидемия домашнего насилия, и детей от родителей тоже нужно защищать, — объясняет Алена Попова. — Здесь мог бы помочь охранный ордер (решение суда, запрещающее обидчику приближаться к жертве. — Прим. ред.), но нужно, чтобы полиция выполняла свои функции, а не бездействовала. Тогда не случилось бы ситуации, в которой мать девочек оказалась отстраненной от семьи».

Подобные истории происходят не только в России. В начале 2008 года в Ирвинге, штат Техас, США, были найдены тела сестер Сары (17 лет) и Амины (18 лет) Саид. Отец девушек обращался с ними жестоко, собирался увезти их в родной Египет и выдать там замуж. Мать девушек находилась под влиянием отца и не могла защитить их, но у Амины был друг, с которым она делилась подробностями своей жизни. С его помощью сестры попытались сбежать от издевательств, но спастись им не удалось. Под предлогом похода в ресторан отец вывез их из дома и застрелил по дороге.

На вопрос: «О чем ты мечтаешь?» Ангелина отвечает: «Чтобы это все закончилось и вся семья была вместе». Сестры Хачатурян находились в заключении с начала августа, и теперь они до конца декабря пробудут под домашним арестом. Если преступление переквалифицируют как самооборону, наказание, возможно, смягчат. Пока идет следствие, они живут в разных квартирах и общаться друг с другом им запрещено.

В дело сестер Хачатурян вплетено много противоречий. Это история девушек, чья «официальная» жизнь на виду в обычной московской школе и в целом в большом городе входила в прямой конфликт с патриархальными устоями их отца, явно считавшего их своей собственностью. Это также и дело о протесте против закона о декриминализации побоев, когда жертвам не остается ничего, кроме насилия. В каком-то смысле позиция любого читателя в отношении этого дела говорит о нем не меньше, чем об участниках этой трагедии.