«Город — это в принципе пространство конфликта» — архитектор-урбанист Александра Чечёткина

Для одних город похорошел, для других превратился в постоянную стройку. Правы тут, вероятно, все — и сторонники изменений, и оппоненты. Основательница архитектурного бюро BQ Studio Александра Чечёткина, которая в 2010-е годы была управляющим директором КБ Стрелка, рассказала «Москвич Mag» о том, какое жилье нужно москвичам и какие дома отвечают современным требованиям и трендам. С кем еще об этом говорить, как не с человеком, который разработал стандарты комплексного развития территорий, заложившие основу программы «Моя улица».

В вашем портфолио масштабные проекты — новые стандарты городской среды, реконструкция Садового кольца. Как ваша работа изменила жизнь Москвы?

Говоря о стандартах, важно помнить, что у каждого города есть одна постоянная характеристика — он всегда меняется. Такие инструменты не могут остановить или ускорить этот процесс, но они помогают городу меняться осознанно. Стандарты не догма, а живой инструмент, который должен развиваться вместе с городом.

Преобразования, которые начались в 2010-е, сделали город намного более комфортным в повседневном смысле и зеленым. На Садовом кольце высадили более двух тысяч деревьев и вернули сады — те самые, благодаря которым кольцо получило свое название, но они были утеряны во второй половине XX века. Это не просто косметическое изменение. Помимо зелени здесь изменилась логика движения — появились непрерывные широкие тротуары, новые скверы и небольшие садики, кафе с уличными террасами. Автомобилисты стали ездить чуть медленнее, но при этом, согласно замерам, средняя скорость движения автомобильного потока увеличилась.

Новая Москва могла бы на контрасте со «старой» стать местом, где ритм медленнее, где человек ближе к природе, где сохраняется ощущение простора.

Мы изучали историю места, общались с жителями, деловым сообществом, директорами театров и музеев на Садовом, синтезировали разные подходы и переводили их в контекст нашей культуры и образа жизни. Это стало одной из фундаментальных работ моей практики — и я вижу, как она системно влияет на развитие наших городов.

Вы также работали над проектом маршрута «Вело 1». Как вы оцениваете его сегодня?

«Вело 1» — очень особенный проект. Мы спланировали более тысячи километров веломаршрута от Москвы до Санкт-Петербурга. Этот путь лежит не вдоль трассы, а через живописные деревни и природные территории, где можно останавливаться, отдыхать, открывать для себя новые места, быт, людей. По плану веломаршрут должен был пройти мимо 300 населенных пунктов и 400 культурных, исторических и природных достопримечательностей. Пока строительство закончено только в Подмосковье. Первый участок в 56 километров соединил Дубну и Яхрому и уже активно используется: летом там катаются велосипедисты, зимой — лыжники. Это пространство действительно живет, а сам пилотный этап помог собрать активных велолюбителей и велотуристов в дружное сообщество. Проект помог вдохновить на велопрогулки и велоспорт новичков в этой теме. К таким отношусь и я сама. Свои первые 32 километра на велике я сделала именно на «Вело 1». Пока, насколько мне известно, финансирование дальнейшего строительства маршрута приостановлено. Надеюсь, его восстановят, и проект будет завершен.

А если говорить в целом про Москву, как вы оцениваете ее нынешнее развитие в плане освоения новых районов, к примеру Новой Москвы? Чего не хватает современным городским планировщикам, какие ошибки они совершают с точки зрения мирового опыта?

По тому, как ведется строительство в Новой Москве сегодня, можно сказать, что эта территория развивается лоскутно. Сложно уловить единую стратегию в точечно реализуемых жилых кластерах. Мне кажется довольно важным определить, какой характер этот новый регион может иметь по отношению к исторической части Москвы. Ведь это не просто новая территория, это пространство, которое неизбежно станет конкурентом старого города. Если Москва внутри МКАД становится все плотнее, выше и динамичнее, то Новая Москва могла бы на контрасте стать местом, где ритм медленнее, где человек ближе к природе, где сохраняется ощущение воздуха, простора и пространства.

Ошибки, которые случаются, чаще являются результатом не только решений градостроителей, а того, что скорость строительства опережает скорость обновления регулирования. По крайней мере так было раньше. С последствиями этого рассинхрона мы часто сталкиваемся уже по факту, когда, к примеру, в час пик не можем выехать из нового квартала — ведь транспортное моделирование не было сделано при планировании новых ЖК.

Здесь важно не искать виноватых, а менять подход. Градостроительные решения должны опираться на понимание контекста — исторического, природного, культурного. Далеко не каждый участник стройкомплекса умеет видеть ценность территории и принимать решения исходя не только из коммерческой логики, но и из ее сути, духа, потенциала и того наследия, которое мы хотим оставить будущим поколениям. Это ведь не однотипные коробки в поле, правда? Иногда правильным решением может быть не строить, а, наоборот, сохранить лес или уникальный природный участок. Об этом, кстати, была инсталляция Crossroads Григория Орехова. Художник создал на реке в районе Успенского и Николиной Горы инсталляцию в виде пешеходного перехода, и эта арт-акция привлекла внимание к проблемам возможного уничтожения уникального природного участка ради очередной застройки. Такие манифесты симптоматичны, и я бы к ним прислушивалась.

Как сегодня строят в мире? Какие тенденции в городском планировании и жилищном строительстве сегодня господствуют в больших городах Европы, Америки и Азии? Что из этого берет Москва и на что стоит обратить внимание?

Сравнивать города напрямую не совсем корректно. У каждой части света свой культурный код, и он напрямую влияет на то, как устроена жизнь и как формируется городская среда. Но глобальные тенденции все-таки есть, и самая заметная из них — рост вверх, особенно в Азии. Гонконг, Сеул, Шанхай, а также Лондон или Нью-Йорк просто физически не могут развиваться вширь, поэтому идут в высоту. Это результат так называемого developmental pressure — давления развития, когда население растет, экономика концентрируется, а свободных территорий почти не остается. Москва, хоть имеет еще потенциал для горизонтального роста, тоже постепенно следует этой логике. Мы видим, как город становится все плотнее и выше, и этот тренд в ближайшее время точно не исчезнет.

Вторая важная тенденция — смещение фокуса на здоровье и долголетие. Для молодых поколений все важнее становится качество жизни, физическое и социальное здоровье. Люди хотят жить долго и чувствовать себя хорошо не только в квартире, но и в городе вокруг. Это отражается и в архитектуре, и в девелоперских стратегиях. В жилых комплексах и общественных пространствах появляется все больше спортивных площадок, мест для отдыха, центров благополучия, где люди могут заботиться о своем физическом, ментальном и социальном здоровье.

Москва быстро подхватила этот тренд в плане архитектуры и урбанизма. Она становится внимательнее к человеческим потребностям — от благоустройства дворов до развития инфраструктуры для спорта, пешеходов и велосипедистов. И это очень хороший знак.

В городе не прекращаются локальные конфликты вокруг благоустройства зеленых парковых зон. Как найти баланс между благоустройством и созданием комфортной среды, с одной стороны, и сохранением природных комплексов внутри города — с другой?

Город — это в принципе пространство конфликта. Не бывает города, где все единодушны по поводу того, какой должна быть среда. В нем всегда сталкиваются интересы разных групп: пешеходов и автомобилистов, жителей, которые хотят тишины, и тех, кто любит активную жизнь, собачников и тех, кто собак боится. Что касается опасений экологов, то здесь все зависит от того, как именно проходит благоустройство. Продуманный и бережный проект не разрушает природу, а помогает людям быть к ней ближе. Хороший пример — Мещерский парк. Это почти нетронутая природная территория, которую расчистили, сделали там аккуратные тропы, площадки для пробежек, лыжни, велосипедные маршруты, несколько точечных объектов инфраструктуры: чайные, прокаты и санузлы. Все, что нужно человеку, чтобы гулять по лесу с комфортом. При этом сам лес и его экосистема сохранены.

Люди хотят жить долго и чувствовать себя хорошо не только в квартире, но и в городе вокруг.

Проблема возникает, когда на природные территории приходит крупное строительство. Масштабная вырубка и уплотнение застройки действительно разрывают зеленый каркас города, и именно это наносит реальный ущерб. Баланс между сохранением природы и развитием новой застройки возможен. Главное — понимать, что благоустройство должно быть не самоцелью, а способом поддерживать природную среду.

Как будет развиваться городская среда в ближайшие 5–10 лет? Москва будет заимствовать новые тренды или сама станет законодателем мод?

Не имеет значения, кто задает тренды. Более актуален вопрос, как город справляется с собственными вызовами и помогает раскрыться своему потенциалу. Со многими вызовами Москва уже справилась. За последнее десятилетие впечатляюще развился общественный транспорт: новые станции метро, современные автобусы, качественные переходы, велосипедная сеть, водные маршруты — все это серьезно изменило повседневный опыт горожан.

Но впереди у Москвы другие задачи. Например, найти баланс плотности. Во многих районах активно наращивается застройка, появляются интересные здания, но вопрос в том, выдержит ли существующая городская структура, прежде всего улично-дорожная сеть, такую нагрузку. Ведь рост плотности — это не только новые дома, это и новые маршруты, сервисы, центры активности, то есть совершенно иная модель функционирования города.

В то же время появляются и новые типы производственных пространств. Сегодня много говорят о light industrial — легких технологичных производствах, которые могут существовать в городе, не противореча его экологическим и социальным задачам. Это направление может стать ключевым в ближайшие годы: Москва не только потребитель, но и производитель нового — знаний, технологий, культуры.

Поэтому, если говорить о перспективах, Москва вполне может быть не просто в русле трендов, а формировать их — через собственные решения, которые опираются на местный контекст и культурный код.

Какая архитектура нужна Москве будущего? И какое жилье должно быть у современного москвича?

У высотных домов, которые сейчас строятся, есть свои сильные стороны: панорамные виды, свет, простор, ощущение открытости. Но вместе с тем именно в высотной застройке постепенно теряется связь с землей. Люди как будто начинают жить над городом — наблюдать его издалека, а не быть его частью.

В разговорах о Москве часто слышна ностальгия по среднеэтажным районам, где были небольшие дворы, знакомые соседи, доверительная атмосфера. Есть интересная физиологическая деталь: с высоты примерно девяти этажей — это около 30 метров — человек все еще способен различать выражение лица другого человека, видеть эмоцию, понимать, с каким настроением он идет к тебе. А с высоты 30 этажей, то есть примерно ста метров, ты уже видишь лишь движение — человек идет на тебя или от тебя, но без деталей. Этот разрыв в восприятии превращает жилье на верхних этажах в своего рода отдельный мир, оторванный от жизни на земле.

Мне кажется, будущее Москвы — в поиске баланса между масштабом мегаполиса и человеческой тактильностью. Нам нужны районы, где рядом с башнями появляются пространства среднеэтажной застройки, уютные дворы, небольшие улицы, где сохраняется контакт между людьми и городом. Когда архитектура не отрывает от среды, а, наоборот, соединяет с ней. В таких пространствах сохраняется возможность синергий, не продиктованных сверху вниз, а органически случившихся, и в этом большая ценность.

Надо ли уходить от радикально маломерных квартир по 7–10 квадратных метров или такого жилья будет больше?

Давайте уточним. Подобные показатели были нормой почти сто лет назад — в середине XX века в России на человека приходилось в среднем 6–8 квадратных метров жилых пространств. Сегодня этот показатель уже приближается к 30 квадратным метрам на человека, что соответствует международным стандартам, в том числе по линии ООН-Хабитат (программа Организации Объединенных Наций по населенным пунктам. — «Москвич Mag»).

Будущее Москвы — в поиске баланса между масштабом мегаполиса и человеческой тактильностью.

В 1955 году, когда Хрущев подписал указ «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», началась программа индустриализации жилья. В результате появились типовые дома, и, несмотря на скромную архитектуру, это был колоссальный шаг вперед: люди переезжали из коммуналок и бараков в собственные квартиры, получали личное пространство, хоть и небольшое. Жилищная обеспеченность резко выросла, и это стало одним из социальных достижений того времени.

Сейчас ситуация иная. Мы живем в эпоху, когда квадратные метры не дефицит, а вопрос качества. Поэтому возвращаться к 7–10 метрам значит идти против естественной логики развития. Это не современный стандарт, а шаг в век назад, к прошлой модели жизни.

Давайте вернемся к масштабу города. Расскажите о подходе meanwhile use и о том, как он реализуется в мировой практике и в Москве.

Meanwhile use — это стратегия временного использования территорий, которые ожидают своей очереди на застройку или редевелопмент. Обычно большие проекты реализуются поэтапно, и пока одна часть строится, другие стоят за забором, выключенные из жизни города. В итоге огромные площади оказываются мертвыми зонами.

В мировой практике meanwhile use давно стал нормой — при любом крупном проекте параллельно разрабатывается стратегия временного использования его территории. Это могут быть самые разные форматы: сезонные ярмарки, спортивные площадки, барбекю-зоны, временные павильоны, маленькие кафе, открытые кинотеатры — все, что можно реализовать без капитального строительства, на легких конструкциях, но что возвращает место людям.

Это дает эффект win-win: горожане получают новые точки притяжения, а застройщик — узнаваемость и репутацию ответственного участника городской жизни. Более того, такие пространства часто становятся местом рождения сообществ: жители соседних районов вовлекаются в обсуждение, сами предлагают функции, которых им не хватает, и начинают чувствовать территорию «своей».

Мы в BQ Studio провели исследование, и оказалось, что в Москве и в целом в России эта практика пока почти не используется. Но исследование стало финалистом конференции Urban Research Московского урбанистического форума, а один из крупнейших девелоперов, ознакомившись с ним, заявил, что будет внедрять стратегию meanwhile use в свои проекты.

Эта тема поднимает вопрос о непрерывности городской жизни. Город не должен замирать в ожидании стройки, наоборот, именно в этот период у него может появиться новая энергия и новые связи между людьми.

Еще одно ваше исследование посвящено искусству в городе. Почему вы выбрали эту тему и в чем ее актуальность?

Мы, как архитекторы, каждый день работаем с пространствами нашей повседневности — с теми, которые формируют опыт человека в городе. Эти пространства становятся сценой для нашей жизни: встреч, разговоров, согласий и конфликтов. И когда мы задумываемся о том, что такое искусство в городе, понимаем, что искусство не украшает, а становится полноправным участником городской среды, влияя на восприятие, настроение и даже на логику движения людей в пространстве.

Искусство может вызывать самые разные эмоции — не только радость или умиротворение. Иногда оно заставляет задуматься, почувствовать тревогу или удивление, и это тоже важно. Ведь по сути любое произведение искусства — манифест, высказывание художника в определенной теме. И когда такое высказывание появляется в городе, оно начинает менять саму ткань среды — добавляет ей новые смыслы и уровни восприятия.

Мы решили исследовать, как именно искусство может трансформировать город — не как декор, а как часть его живого организма. Пригласили наших друзей — арт-консьержей Lobby — и разработали своего рода руководство: как художники, архитекторы, девелоперы и другие участники процесса развития городской среды могут работать вместе, чтобы создавать не случайные арт-объекты, а действительно честные и содержательные художественные высказывания. Продолжением исследования стала выставка «Масштаб 1:10. Контексты», для которой художники создали работы для разных городских контекстов — от площадей до общественных лобби. Некоторые из этих работ потом вышли в жизнь: например, подвесной хрустальный динозавр Александры Пацаманюк был показан на Cosmoscow и стал одним из самых цитируемых произведений искусства, проданных на ярмарке, а приобрел скульптуру как раз девелопер для одного из своих общественных пространств. Для нас это стало важным подтверждением актуальности темы исследования.

В начале декабря мы выпустим книгу «Искусство в городе» и продолжим работать над тем, чтобы достойного искусства в городе становилось больше.

Фото: из личного архива Александры Чечеткиной