В апреле этого года Следственный комитет опечатал самый пьяный район Петербурга — Думскую улицу. Пытаясь быть местным Репербаном, со временем и со сменой владельцев заведений она опустилась до пьяных подростков и известности благодаря криминальным сводкам. За что якобы и поплатилась.
Питер, который когда-то стал столицей русского рейва благодаря братьям Хаасам, захватившим сквот на Фонтанке и решившим стать диджеями (именно туда когда-то не пустили Бутусова, потому что «говнорокерам здесь не место», и туда же на афтепати привезли группу Boney M., чтобы показать, что «и у нас можно зажечь»), еще долго бился в конвульсиях на танцполах в отличие от Москвы, где клубы, кажется, окончательно умерли — например, открывшийся прошлой зимой клуб «Трамп» не прожил и года. Не считая «золотых борделей», толком остался один «Мутабор», куда ходит парочка москвичей, любящих техно.
А Питеру много чего есть вспомнить. Громким стал клуб «Тоннель», организованный все теми же Хаасами в бомбоубежище на Петроградке. Петербургская история клубов удивительна, ведь ландшафт города позволяет открыть танцполы в центре так, чтобы никому не мешать: например, до сих пор функционирующий «Грибоедов» затерялся во дворах Лиговки и стоит на отдельно взятом пятачке, где жилого ничего практически нет, да и вечеринки долго проходили в подвале, хилл достроили лишь недавно. Была в городе и такая специфическая натура, как клубы в спальниках: лучи Candyman разрезали лазерами небо Ржевки, был «Кенгуру» в Купчино и «Спартак» на юге. «Это были странные клубы, туда, сложив пальцы веером, приезжала вся жившая в спальниках гопота на своих “девятках”. Надо понимать, что многие из них в центр города ни разу в жизни не выезжали. Мы эти места в расчет не брали», — говорит пенсионер клубного питерского движения.
«Тоннель» считают первым классическим рейв-клубом. И, кажется, он был в жизни всех тусовавшихся петербуржцев за 40. Все они стараются про него, самый кислотный клуб, не вспоминать. Даже сам Андрей Хаас, фактически привезший в страну рейв-культуру, даже к недавно прошедшему 30-летию клуба отказывается все это вспоминать: «Мне, признаться, просто скучны эта тема и этот юбилей. Пламя тех страстей было безумно ярким, но оно потухло в другой, давно уже минувшей жизни — и даже в другом веке… Я живу настоящим и не оглядываюсь назад».
По образу «Тоннеля» был организован триумвират клубов, находящихся примерно на одной территории: «Гора» для рокеров, «Нора» для рейверов и «Полигон» для панков. Потом, кстати, «Полигон» переехал в подвал общежития Лесотехнической академии, что тоже по московским меркам удивительно. «Все клубы были одинаковыми: абсолютно черное помещение со стробоскопом и лазерными фигнями», — вспоминает те времена проведший их на танцполе бармен.
Еще одним тусовочным районом пыталась стать Конюшенная. Знаковым оказался клуб «Акакао», открывшийся в высоких сводах конюшенного двора. Говорят, что это неплохая история успеха: якобы один из совладельцев сначала держал бар в подвале на Апрашке, потом спаивал на пристанях катающихся на корабликах, наливая им в путь то мохито, то грог в зависимости от сезона, а потом-таки выстрелил с «Акакао». Место было симпатичное: неотделанные кирпичные стены, горящие толстые свечи — этакий готический собор. Любопытной была концепция: немыслимым образом можно было стать членом клуба — тогда тебе выдавали брелок под названием «жопа с ручкой» — фига, из-под которой выглядывал зад. А если просто хотелось попасть внутрь, надо было знать пароль, который тебе должен кто-то передать, а менялся он от вечера к вечеру, например на входе надо было спеть куплет из пионерской песни. Постепенно концепция изжила себя: от пароля не отказались, но стали публиковать его в открытом доступе в ВК, а в прошлом году клуб закрылся, как и остальные места на Конюшенной. И танцы там вымерли.
Стоит понимать еще и следующую специфику развития танцкультуры в Петербурге: клубы открывались не только и не столько для своих, сколько для иностранцев, валом поваливших в 1990-е в Питер, ведь Прибалтика рядом. Так, одного моего знакомого в ночной клуб первый раз привела мама, в 15 лет, когда в гости приехала тетушка из Эстонии: «Это были “Голливудские ночи” на Невском — весь танцпол был окружен зеркалами, перед которыми пробовавшие дрыгаться под эту музыку девочки отрабатывали движения, не сводя с себя глаз. Тогда ночной клуб не был развлечением для взрослых, а скорее диковинкой, на которую надо посмотреть».
Питерский журналист и писатель Илья Стогов, который во многих своих романах становится героем книги, постоянно по сюжету таскает по клубам то ирландцев, то немцев. Правда, когда Стогов написал свою журналистскую, а не художественную клубную антологию, то вспоминал это время как зря потраченное: «Мысль, что, придя в клуб, скучный человек весело проведет время, — ошибочная, неправильная мысль. Тем более неправильно думать, будто, собравшись вместе, весело проведут время несколько сотен скучных людей. … Единственное, для чего стоит ходить по клубам, это для того, чтобы потом взять да и написать книжку “Клубная жизнь. Притворись ее знатоком”».
Но иностранцев местная пошлятина не устраивала. Поэтому Анна-Кристин Альберс, приехавшая в Петербург в 1997-м, без привычного гамбургского питейно-развлекательного формата кое-как продержалась до 2004-го и решила открыть свое место. Так была найдена анфилада Малого Гостиного двора (на Думской и Ломоносова), который тогда был совсем заброшен. Деньги на первый бар «Дача» достала из своего шкафа немецкая бабушка Анны-Кристин — всего-то 16 тыс. евро. Идея простая: бармены — друзья посетителей, хорошая музыка и никакой еды.
Костяк новообразованного клубного района был семьей. «Дачу» Альберс открыла вместе со своим бойфрендом Антоном Белянкиным из группы «2ва самолета», которому «подруга подкинула проблем». Потом справа и слева от «Дачи» появилось еще два кабака, но уже принадлежавших Белянкину — «Фидель» и «Белград»: счастье, музыка, дружба. Все, кого ни спросишь, вспоминают о тех временах Думской с улыбкой.
С кризисом 2008 года начались проблемы, которым владельцы клубов были не в силах противостоять: криминал на улице, который периодически просачивался в кабаки. Альберс вспоминает, что в какой-то момент ей уже самой было неприятно приходить к себе в «Дачу». В итоге «Дача» закрылась, а белянкинские заведения были проданы. И понеслось: пьяные дети, веселящие шарики с оксидом азота, карманники, изнасилования, убийства на улицах, вечные облавы. «Если раньше единственный казус, который мог случиться на Думской — неожиданная встреча знакомого в дверях гей-клуба “Голубая устрица”, то теперь вообще вся Думская превратилась в сплошной казус. Островком спокойствия был наш пенсионный клуб “Черт побери”, куда продолжили ходить все, кто и раньше. А вокруг — сплошные блюющие школьники», — говорит ветеран думских тусовок.
Находиться там было и правда неприятно: элегантно обходишь лужи рвоты и вываливающихся на дорогу подростков — одни падают сами, других пинают охранники. Дежурят скорая и патрули. Постоянно зазывалы дергают за руку, а то и приобнимают с похабными завлекалочками, мол, девушкам коктейли бесплатно. Дым коромыслом.
Вопрос в отношении города к происходящему — владельцы ранних заведений говорят, что Петербург никогда не шел навстречу в пресечении беспредела, мол, все силами вышибал. Но когда Думская окончательно потеряла лицо и оскотинилась, улицу просто стали перекрывать от машин и ставить дежурные экипажи разнообразной помощи вместо того, чтобы пресечь безобразие. Кстати говоря, судя по всему, Думскую в итоге отобрал именно Смольный, якобы планирующий там открыть гастрохаб — так по крайней мере писали в городских новостях.
С изменением атмосферы на Думской те, кто помнил «правильные» тусовки, пытались найти себя вне ее: Белянкин начал открывать бары, а Анна-Кристин предприняла еще одну клубную попытку вместе с важным городским деятелем Денисом Рубиным — родились «Сочи», любимое место раннего «Ленинграда»: «Клуб “Сочи” быстро выстрелил, потому что это изначально был никакой не клуб. Просто владелица “Дачи” Анна-Кристин Альберс в очередной раз испугалась, что закроют Думскую, стала искать место для переезда, и заодно как-то рядом оказался я (дружил тогда с ребятами из “Дачи” и диджеил на Думской). Плюс как раз тогда у меня случился первый чисто общепитовский опыт — кафе “Гости”. И когда Анхен нашла новое место, в котором все уже было готово под деятельность бара, — только оно было в пять раз больше “Дачи”, сразу имело сцену и звук, а также кухню, — то предложила мне принять участие в этом деле. Благо у меня был опыт, которого не было у нее. Но важно, что мы изначально делали именно диджей-бар, расширенную версию “Дачи”, и все новые опции скорее адаптировали под формат. Поэтому добавили к выпивке еды и из-за этого стали работать с утра.
А концерты сначала придумали делать революционно по тем временам: с бесплатным входом — как разогрев перед танцами. То есть танцы были главной целью, кульминацией. И следуя слогану — моя гордость, без дураков: “От “Дачи” до “Сочи” — пять минут пешком” — вся Думская пошла к нам. Ну и время было такое, “движовое”. Палку воткни в землю — и вырастет клуб.
В общем, уже через месяц мы увлеклись так, что стали звать более сложные коллективы — не только друзей из Питера, но и иногородних и иностранцев. И система с бесплатным входом перестала быть возможной. Так и понеслись концерты от Dub FX, Plaid и Dj Krush до групп “Рубль”, W.K? и СБПЧ. Но до самого последнего дня после любого концерта набивалось еще больше людей, и танцы решали все».
Рубин сам уже забросил клубы, несмотря на свой очень удачный проект «Платформа», и объясняет, почему это время закончилось: «Время клубов прошло. Теперь люди ходят на концерт — послушать музыку, в кафе или ресторан — поесть. А комбинированные форматы типа клуба с вечной тусовкой, где можно еще выпить или поесть, больше не работают. Время их прошло. И открывать клубы сейчас нет никакого смысла. Хотя, возможно, однажды молодые промоутеры заново откроют для себя этот формат — и это будет прорыв».
Думской нет уже несколько месяцев. Давно разочаровавшиеся корифеи выдыхают: «Наконец-то!» Съехав оттуда, свою работу возобновили только бордели да клуб для престарелых рокабиллов «Черт побери».
Придумавший тот самый тележурнал «КаМЫши» Сергей Мельников, уже давно ставший московским диджеем, объясняет, почему с клубной культурой покончено и вряд ли откроется что-то новое для другого, более свежего поколения: «Любая компьютерная игра, поверьте мне, дофаминит зумеров больше, чем самая клевая музыка, которую можно выдумать. А с появлением тикток-попа вообще говорить не о чем: он принес совсем другую историю — и музыка потеряла для них значение. Конечно, в любом случае будут какие-то мутанты (я знаю детей, у которых все детство играла Metallica вперемешку со Skid Row), но их единицы. Я выступал как диджей в огромном количестве заведений, на самых разных концертах, и вижу, что все посетители не молодняк, это интересует только людей за 40».
Фото: Владимир Богоявленский, Анастасия Медвецкая