Отель «Националь» в том виде, в каком мы его знаем, появился в результате соперничества. Когда-то здесь, на углу Тверской, беспорядочно теснились невысокие старые постройки, в том числе описанный Гиляровским мрачный, с низкими каменными сводами трактир «Балаклава», популярный среди торговцев с Охотного ряда.

В начале XX века этот кусок земли покупает Варваринское акционерное общество домовладельцев и решает построить большую современную гостиницу. Но годом раньше миллионер Савва Мамонтов начал буквально в двух шагах отсюда возводить грандиозный «Метрополь». Купцы из Варваринского общества решают, что у них все должно быть роскошнее, дороже, современнее. Они приглашают архитектора Александра Иванова, который к тому времени уже построил в Москве множество солидных, респектабельных доходных домов. И вот 1 января 1903 года торжественно открываются двери шестиэтажного дворца. Все здесь соответствовало вкусам просвещенных купцов эпохи модерна: мраморная парадная лестница с витыми чугунными перилами, ковры, лепнина, витражи, мозаичные полы. Уровень комфорта для того времени поразительный: в номерах не только клозет, но и ванна, да еще и телефон. Есть читальный зал с прекрасным набором книг и журналов, есть ресторан русской кухни. Первый этаж отдан под магазины. В отеле 160 номеров разного уровня и комфорта, самые простые обойдутся в полтора рубля в день, самые роскошные, например, «Гостиная Людовика Пятнадцатого» и «Гостиная Людовика Шестнадцатого» — в 25 рублей (для сравнения: зарплата квалифицированного рабочего в те времена составляла 20 рублей, учителя гимназии — примерно 75 рублей). Среди первых постояльцев — балерина Анна Павлова, композитор Римский-Корсаков, писатели Анатоль Франс и Герберт Уэллс, дядя Николая II великий князь Александр Михайлович.

Полтора десятилетия спустя происходит революция. После нее в отеле поселились другие люди — их имена тоже станут очень известными, но они вовсе не собирались платить за проживание. В марте 1918 года в Москву прибывает спецпоезд с вождями большевиков, покинувшими небезопасный Петроград. Кремль после боев с юнкерами надо привести в порядок, поэтому Свердлов, Дзержинский и Троцкий вместе со сподвижниками размещаются в национализированном «Национале». Александра Коллонтай со своим возлюбленным, молодым матросом Дыбенко, выбирает для себя «Гостиную Людовика Пятнадцатого». Ленин, Крупская и сестра Ленина Мария Ульянова тоже занимают один из самых роскошных номеров — двухместные апартаменты под номером 107. По иронии судьбы именно из них открывается сейчас лучший в гостинице вид на Мавзолей.

Через пару недель вожди освободили жилплощадь. Как и многие туристы, покидающие хороший отель, они прихватили на память кое-какие сувениры, поэтому в фондах музея «Кабинет и квартира В. И. Ленина в Кремле» среди личных вещей Ильича до сих пор хранятся две тарелки с надписью «Националь». В отель въехали представители советской номенклатуры рангом пониже. «Националь» переименовали в Первый Дом Советов, и он превратился в странную смесь коммунальной квартиры и санатория. Совслужащие жили здесь с чадами и домочадцами, тещами, малыми детьми и их няньками. Но кухонь в номерах не было, поэтому все гуськом спускались в ресторанный зал, где среди витражей и лепнины повар наделял каждого миской каши. Так длилось полтора десятилетия, состояние отеля сделалось печальным. Наконец 1 июля 1931 года он на полтора года закрылся на ремонт, после чего стал одним из первых объектов в только что созданной системе «Интурист».

В эти годы Советский Союз в большой моде. Но даже симпатизирующие коммунистам интеллектуалы едут в Москву с опаской, ожидая, что победившие пролетарии поселят их в какой-нибудь zemlianka. «Националь» приводит их в восторг. Им говорили, что в Стране Советов разруха и голод, что большевики — враги культуры! Здесь же они оказываются в окружении первоклассных произведений искусства. Какой отель в Европе может себе такое позволить?

Генеральный секретарь НКИД СССР И. А. Дивильковский, Д. Т. Флоринский (шеф протокола НКИД), первый посол США в СССР Уильям Буллит и Кит Мерилл, 1933

Разумеется, никакой. Потому что все эти фарфоровые вазы, картины, гравюры, зеркала с амурами, бронзовые часы, статуэтки взяты из разграбленных усадеб, в том числе из Царского Села и Аничкова дворца. Но чудеса отеля этим не ограничиваются. В антикварном магазине на первом этаже продаются прекрасные иконы и старинные книги (реквизированные из разрушенных церквей) — их можно купить или даже получить в подарок от Страны Советов. В ресторане гостей ожидает икра в хрустальных вазочках, в то время как артисты в косоворотках споют им удалые и печальные песни про Волгу-матушку. Прямо из отеля лимузин отвезет их на встречу с каким-нибудь рабочим или крестьянкой или же на увлекательное зрелище — суд над разоблаченным «врагом народа», например над Бухариным. Иностранцы восхищены таким гостеприимством: если в этой стране так относятся к гостям, как же должны быть счастливы сами ее хозяева, простые советские люди! Именно в ресторане «Националя» группа виднейших западных интеллектуалов во главе с Лионом Фейхтвангером торжественно провозглашает тост за товарища Сталина во время встречи нового, 1937 года.

Но самих советских граждан в отеле вовсе не ждут. Летом 1934 года знаменитый журналист Илья Эренбург смог заселиться здесь лишь после специального письма от газеты «Известия», где он тогда работал. «Как-то утром я заказал чай; официант выслушал меня и вскоре вернулся без подноса: чая я не получу, с сегодняшнего дня ресторан отпускает только на валюту. Я рассердился, но смолчал, попросил принести кипяток и чайник для заварки — у меня были чай и сахар. Официант снова пришел с пустыми руками: “И кипятка не дали, говорят, советским не отпускаем”. Я решил пойти к директору гостиницы. Лестница была заставлена цветами в горшках. Стояли, выстроенные в шеренги, коридорные в ярко-зеленых рубашках, горничные в шуршавших лифах, с пышными наколками; по команде они кланялись, поворачивались налево, направо, улыбались, снова кланялись. Это напоминало репетицию фильма из быта старого купечества». Скоро прибыла новая порция иностранцев, им потребовались номера, Илья Григорьевич был взвешен на весах и найден легким по сравнению с западными мистерами твистерами, от него потребовали немедленно выметаться. Эренбург написал про это раздраженную статью, но добился лишь того, что его стали обвинять в попытке лишить страну валюты и чуть ли не в саботаже.

Во время войны «Националь» практически перестал работать как отель, здесь жили представители дипломатических миссий и сотрудники Красного Креста. В конце 1940-х и в 1950-е годы ресторан при гостинице стал популярнейшим местом для московской литературной, артистической и спортивной элиты. Война закончилась. Тем, кто уцелел, хочется слушать музыку, пить вино, развлекаться, общаться. Лишь у ничтожно малого количества людей есть такая возможность, и эти люди собираются здесь, в большом, ярко освещенном зале с бархатными шторами и видом на Кремль. «В “Национале” все шло чередом: подсаживались, знакомились, уходили, передавали, сообщали, острили, пугали, возмущались, одалживали, устраивали, напивались, буянили. В седьмом часу пришли с бегов, рассказывали, какие были выдачи и новые плутни, в девять, как всегда, явился художник Рысев, про которого говорили, что с ним надо поосторожней, в десятом стали возникать актеры, не занятые в последних актах. “Говорят, в Малом полный провал… ”, “А Мыщикова действительно сняли?”, “Слушайте, а это знаете: пришел раввин к проститутке… ”». Это Юрий Трифонов, повесть «Долгое прощание».

Укрепление витрин, 1941

О послевоенном «Национале» сохранилось множество воспоминаний, едва ли не самые интересные и подробные были написаны Энгелиной Тареевой. Она журналистка, переводчица, ведет свой блог. Ей 95 лет. «Самым вкусным блюдом была “Осетрина по-монастырски” (потом ее переименовали в “Осетрину по-московски”), — вспоминает Тареева. — На сковородке лежали три больших (сантиметра полтора толщиной) ломтя осетрины, грибы, еще что-то и один из их немыслимых соусов. Порции нам вполне хватало на троих. Прекрасный кофе подавали в посеребренных кофейниках в стиле модерн и сливки к нему в таких же сливочниках, а если заказывали с коньяком, то коньяк подавали в специальных очень изящных рюмочках для коньяка к кофе. Самым вкусным десертом был яблочный пай — пирог, у которого нижний слой был песочный, затем слой чем-то приправленных яблок и верхний слой — бисквит, ничем не пропитанный».

Один из постоянных посетителей ресторана, практически его достопримечательность — Юрий Карлович Олеша. К тому времени его книги давно не издавались, денег у него обычно хватало лишь на чашку кофе, но к его столику постоянно подсаживались и угощали его более благополучные гости, а если их нет, то официантки иногда наливали ему рюмку коньяка. Потом наступает оттепель, Олешу снова печатают, платят гонорары. По легенде он, чтобы отблагодарить девушек из «Националя», каждой из них купил наручные часы. Еще один посетитель ресторана, который приходит сюда как в дом родной — поэт Михаил Светлов. Тареева вспоминает: «Однажды мы оказались в трудном положении. Когда пришло время расплачиваться, то обнаружилось, что ни у кого нет денег, совсем нет. Каждый рассчитывал, что деньги есть у других, ведь все шли так спокойно и уверенно. И вот такой пассаж. Мы поглядели по сторонам — кто бы выручил…  и увидели Светлова. Подошли, спросили: “Михал Аркадиевич, не одолжите до утра 219 рублей, нам до счета не хватает?” “219 не хватает? — удивился Светлов. — А какой же у вас счет?” “219”. “Босяки!” — сказал он, это было его любимое словечко. К счастью, у него деньги были, а могло бы и не быть. Он сам часто гардеробщикам был должен».

В «Национале» лучший в Москве выбор коньяка. Повара готовят лучшие в Москве соусы по рецептам еще царских времен. Есть кулинария, где продают берлинское печенье, тоже лучшее в Москве. Осведомленные люди приходят к трем часа дня, когда оно только что выпечено и в зал вносят пахнущие лимонной глазурью коробки.

А еще здесь лучшая в Москве команда «ниночек». «Ниночка» может быть женщиной, но может и мужчиной, и нет — это не трансвестит. «Ниночками» работают горничные, официантки, швейцары и еще бог весть сколько постоянных посетителей из тех, кто пьет коньяк, рассказывает анекдоты и подсаживается к столикам знакомых. Это слово происходит от аббревиатуры НН, то есть «наружное наблюдение».

Бар для иностранцев в отеле «Интурист», 1965

Во всех  интуристовских отелях работала служба наружного наблюдения 7-го отдела КГБ СССР, но именно в «Национале», расположенном практически у кремлевских стен, она трудилась особенно усердно. Постоялец мог быть уверен, что каждый его шаг не останется незамеченным. Вот, например, плоды наблюдений, которые в своей книге «Легенды московского застолья» приводит историк Николай Ямской: «Сегодня объект посетил Большой театр. Затем в сопровождении сотрудника нашего отдела Александра К., кинодокументалиста Василия Катаняна, художника Льва Збарского и его супруги Регины Збарской направился на ужин в гостинице “Националь”. Ужин, заказанный на пять персон, продолжался в течение двух часов. Объект с гостями в соответствии с планом расположился за вторым от большого окна столиком. Было заказано четыре порции стерляди в шампанском, пять порций паюсной икры, бутылка коньяка “Самтрест”, две бутылки шампанского “Советского”, полусухого. После ужина объект направился в свой номер вместе с Региной Збарской, где она пробыла три часа… » Объектом являлся не кто иной, как французский актер и певец Ив Монтан. И очень хочется узнать фамилию Александра К., просидевшего с ним весь вечер за одним столом.

Еще двое мужчин, с именами которых связан «Националь» конца 1950-х годов — это не спортсмены, не кинозвезды, случайные посетители не смотрели им вслед. Возможно, они оказывались здесь одновременно. Возможно, пару раз взглянули друг на друга. Оба они вошли в историю. Для обоих была поставлена точка пули в конце.

Один из них — Олег Пеньковский, сотрудник ГРУ. Именно в «Национале» происходит его встреча с Джеймсом Гренвиллом Винном, бизнесменом и сотрудником британской разведки. Именно тогда Пеньковский передал ему конверт, где содержалось несколько секретных документов и был приложен перечень других, которые он сможет достать. С этого момента он становится предателем, «самым результативным агентом Запада». Год спустя его арестуют и в мае 1963-го приведут в исполнение смертный приговор.

Второй — валютчик Ян Рокотов, сделавший ресторан «Националя» своим штабом. Он приходил сюда один или с женой Лялей Дроздовой, бывшей любовницей Берии. А в коридорах «Националя» и на подступах к нему работали его агенты, предлагавшие иностранцам царские золотые монеты, советскую символику, а также рубли по курсу гораздо более выгодному, чем дали бы в банке. В конце концов один из иностранных дипломатов пожаловался Хрущеву, что нигде в мире вокруг него не вилось столько спекулянтов, как в советских отелях. Никита Сергеевич пришел в ярость, Рокотова арестовали и расстреляли, грубо нарушив действовавшие на тот момент законы — по Уголовному кодексу он мог получить лишь несколько лет тюрьмы.

Реклама «Интуриста», 1966

Фарцовщики вокруг отеля, разумеется, остались. Так же, как проститутки и «ниночки». Но писатели, поэты, артисты постепенно стали исчезать. В конце 1960-х годов пути власти и творческой интеллигенции окончательно разошлись. Стали популярны другие места, где можно было проводить время среди своих — Дом кино, ВТО, ЦДРИ, Дом архитектора. От «Националя» с его пафосом, пылью, позолотой и слишком выразительными видами из окон на Кремль хотелось держаться подальше. В последующие годы отель словно выпал из нормальной городской жизни. Москвичи проходили мимо него равнодушно, это был какой-то портал в иной мир, куда было невозможно попасть, но не очень-то и хотелось. В эпоху дефицита и повсеместного воровства здесь все становилось беднее, скучнее и проще. Исчезли посеребренные кофейники, кофе подавали в обыкновенных чашках, да еще не очень чистых. Сложные соусы заменяли майонезом, знаменитый яблочный пай в два раза уменьшился в размерах, отдел кулинарии и вовсе закрылся. При этом в обветшавшем здании все еще пытались выдерживать большой имперский стиль, что производило совсем уже грустное впечатление. Черная икра — но подсохшая. Ковры с золотыми геральдическими лилиями — но протертые до темных проплешин. Иностранцы удивлялись, отчего прямо напротив кремлевских стен находится гостиница с архитектурой роскошного палас-отеля и сервисом на уровне двух звезд.

Упадок и разрушение «Националя» продолжались много лет, пока в 1991 году его наконец не закрыли на реконструкцию. Над его восстановлением долго и добросовестно трудилась австрийская компания, в качестве управленцев наняли менеджеров из Великобритании. К северному фасаду здания пристроили еще этаж, где разместили спа-центр с бассейном. Внутренний двор перекрыли стеклянной крышей и устроили там зимний сад. Были изготовлены новые светильники, в точности имитировавшие старые, дореволюционные. И вот 9 мая 1995 года «Националь» вновь начинает работать. На тот момент это был единственный в Москве отель, получивший пять звезд. Знаменитый ресторан с видом на Кремль теперь назывался «Московский», и там на долгие годы стал торжествовать диковатый великодержавный стиль. «Салат “Кремлевский” по рецепту шеф-повара политбюро ЦК КПСС» в меню мирно соседствовал с каким-то совершенно немыслимым «мясом быка черкесского огромного, тучного, величавого, обжаренного как вы любите» (интересно, что в английском варианте было с грубой прямотой написано «Rib eye steak»).

Все это было несколько старомодным, унылым и слишком «интуристовским». Наконец шесть лет назад на первом этаже отеля открылся ресторан «Dr. Живаго», где большой стиль решили препарировать в современной манере. В результате получился коллаж на тему бурной русской истории XX века, в котором соседствуют статуи пионеров, белый рояль, железнодорожные стаканы в подстаканниках, кавалеристы в буденовках, автоматы для газировки, репродукции Малевича и «сельдь в пальто из свеклы» в меню. Впоследствии на втором этаже появился еще и икорный ресторан «Белуга», там подают «Завтрак бурлака» за 40 тыс. рублей, а на сайте слова «остроумная версия», «переосмысление в реалиях современности», «ирония» повторяются так часто, словно посетителей приглашают не на уху и борщ, а на лекцию какого-нибудь крупного современного философа: «Симулятивная модель культурного дискурса в эпоху постмодерна».

Сам отель выглядит почти так же, как и 110 лет назад. Все те же сахарно-белые атланты с крупными, скучающими лицами. кирпичного цвета ковры с геральдическими лилиями, вазы с многоярусными гирляндами бледно-восковых искусственных цветов. Цены обычные для пятизвездной гостиницы в историческом здании: 14 тыс. рублей за стандартный номер и от 60 тыс. — за ночь в одном из президентских люксов, возможно, в том самом, где останавливались Ленин с Крупской или же Коллонтай с Дыбенко.

Среди постояльцев много граждан России. И удивительным образом — много москвичей. Обычно это семейные пары, которые хотят отпраздновать день рожденья (обычно жены) или годовщину свадьбы. В тяжеловесной, избыточной роскоши отеля есть что-то немодное, нелепое и оттого экзотическое, что-то, что хочется испытать хоть раз в жизни. Провести здесь одну или две ночи — все равно, что прокатиться в лимузине 1960-х годов или надеть платье с корсетом и кринолином, то есть совершить путешествие во времени. Это особенно привлекательно сейчас, когда так трудно совершать путешествия в пространстве.

Фото: pastvu.com, gettyimages.com