Люди привыкают ко всему со страшной быстротой. Года два назад невозможно было представить, что в Париже в течение долгих месяцев не будет никакой ночной жизни, да и вообще жизни на улицах не будет, что закроются все рестораны, бары, клубы, Лувр и Эйфелева башня. А полгода назад как смутный сон вспоминалось, что когда-то можно было войти в кафе, заказать бокал вина и выпить его, сидя за столиком. Так, вероятно, в России после революции во время военного коммунизма порядочные господа, прежде чем встать в очередь за мороженой картошкой, вспоминали, как совсем недавно ездили в «Яръ» слушать цыган.

Собственно локдаунов Франция пережила два. Первый был объявлен 17 марта 2020 года. В полночь огромный праздничный Париж вдруг стал пустым городом, все закрылось, в окнах баров и ресторанов с грохотом падали железные ставни. Золушка бежит домой, роняя хрустальную туфельку, иначе ее ждет штраф 135 евро за нарушение карантина. Тот, первый локдаун свалился на Париж так мгновенно и неожиданно, что многие восприняли случившееся как романтическое приключение. Каждый вечер символически аплодировали врачам. У нас в доме напротив словно в часах с кукушкой ровно в восемь вечера отворялось окно, там появлялись старик со старушкой, он играл на скрипке мелодии из мюзиклов, она пела. Обитатели окрестных домов, тоже высунувшись из окон, их слушали, иногда подпевали, это было очаровательное зрелище. Люди говорили друг другу: «Это ненадолго!», «Мы прорвемся!», «Bon courage!» И действительно через три месяца всех выпустили на волю, все ограничения сняли, как тогда казалось — навсегда.

Но через полгода, дождливой осенью, президент Макрон выступил с очередным заявлением, и Париж стал погружаться в локдаун снова. Случилось это как раз под Хеллоуин. Заранее заготовленные скелеты, вампиры и ведьмы напрасно ждали посетителей в клубах и барах — никто к ним не пришел, все публичные мероприятия были отменены. На этот раз кошке хвост рубили по частям, все ужесточения вводили медленно и печально. Комендантский час был сначала с девяти вечера, потом с шести. Школы работали до последнего, но к апрелю всех распустили по домам — учиться в зуме. Ношение масок было строго обязательным. В большинстве квартир все пространство было усеяно этими масками, а также листочками с разрешениями, которые каждый раз надо было выписывать самому себе, чтобы выйти за пределы дома: на работу, в магазин или на спортивную пробежку. Эти листочки множились, от них не было спасения, мало того, под руку все время издевательски попадались прошлогодние, написанные тоже весной, но 2020 года. Все это создавало впечатление, что время за пределами квартиры течет по-прежнему, но твоя собственная жизнь прочно стоит на месте.

Наверное, где-нибудь в Скандинавии локдауны и карантины не производили такого гнетущего впечатления. Там и в обычное время после семи вечера не увидишь живой души. Но Париж выглядел неестественно и депрессивно. Представьте себе пустые Елисейские Поля: железные шторы на дверях ночных клубов, пыльные пирамиды стульев за стеклами кафе, и только на горизонте медленно появляются представители конной полиции, отлавливающие нарушителей. Обычно они выезжали вчетвером, чтобы сходство с всадниками Апокалипсиса было уже полнейшим.

Не веселее было и в окрестных туристических городках. Вся открыточно-праздничная шелуха с них вдруг слетела, остались только кривые средневековые улицы, пустые маленькие площади да еще какой-нибудь местный сумасшедший на паперти собора. Темно, холодно, по улицам плывет туман, единственный звук, который слышен — это колокольный звон ближайшей церкви. Чумной город. Я говорила сыну: «Запоминай! Эти впечатления пригодятся, когда в школе будешь изучать Средневековье». Недалеко от школы, где учился мой сын, есть то ли монастырь, то ли какое-то духовное учреждение, вокруг которого постоянно роились монахи в фиолетовых рясах, подпоясанных веревками. Во время карантина маски им тоже выдали фиолетовые, под цвет одеяния, чтобы не нарушалось единообразие наряда, который не меняется уже столетия.

Владельцы ресторанов и кафе сами решали, что им выгоднее — то ли совсем закрыться до лучших времен (и получать от государства некоторую компенсацию), то ли работать навынос, став практически заведениями фастфуда. Многие выбирали второй вариант, и ресторан, в меню которого в доковидные времена значилось какое-нибудь фрикасе из лангустина в соусе муслин с лаймом и миндалем или каре ягненка с перигорскими трюфелями, торговал сэндвичами, пивом и гамбургерами.

Для клиентов, которые хотели посидеть и пообщаться, оставались газоны, набережные Сены, скамейки да вообще любое место, где можно поставить бутылку и рюмку. Вечером идешь по улице и видишь людей, которые прямо на капот автомобиля поставили вино, одноразовые стаканчики, тут же постелена бумага, на ней лежит закуска: колбаса, бутерброды. Как будто бы это отдыхают работяги в окрестностях станции Бирюлево-Товарная. Увидев мой взгляд, один из участников поднял свой пластиковый бокал: «Мы ведь должны жить социальной жизнью! За ваше здоровье, мадам!»

Почти всю зиму и часть весны строгий комендантский час был с шести вечера до шести утра. В результате все, кто приходил к друзьям на вечеринки, вынуждены были оставаться там на всю ночь, и веселье шло по нарастающей, поэтому часов в пять ты просыпался от звуков «Калинки-малинки», исполняемой с невозможным акцентом, или оттого, что этажом выше в результате безудержного веселья ухитрились опрокинуть шкаф. Потом в моду вошли подпольные вечеринки в кафе и клубах, работавших только для своих. Их адрес получали в личных сообщениях, внутрь заходили по паролю, полученному в соцсетях, обратно возвращались, торопливо заполняя в телефоне анкету — находился вне дома во время комендантского часа «в связи с выполнением профессиональных обязанностей». Чем ближе было лето, чем ярче светило солнце, тем быстрее падала дисциплина. Становилось ясно, что локдаун надо отменять сверху, пока его не отменили снизу. К тому же графики заболеваемости наконец-то поползли вниз.

После майских праздников в школы вернули детей. Потом ресторанам разрешили выставлять на улицу столики, и Париж мгновенно превратился в одну огромную летнюю террасу. Потом открыли и залы внутри ресторанов, комендантский час отменили совсем. Город ожил, он снова не спит, на улицах толпы народу. Сейчас от локдауна осталось немного. Маски, которые надо надевать в любом общественном помещении, будь то магазин или метро. Необходимость покупать билеты строго онлайн при посещении парка развлечений или музея. Еще осталось странное чувство, когда ты идешь по улице и вдруг думаешь: «Без четверти шесть! Комендантский час! Надо бежать домой». И все, что было в прошедшие месяцы, воспринимается как наваждение, в которое уже трудно поверить, но которое в любой момент может вернуться.

Фото: gettyimages.com