Я влюбилась в Елец шесть лет назад, когда, тормознув на его окраине (дорога на юг, к морю, из Москвы традиционно проходит мимо этого древнерусского города), мы купили груши, вкуснее которых больше никогда не ели. Желтобокие, каждая с трудом помещалась в руке, они брызгали солнечными искрами сока, только откуси. Продававший их по какой-то смешной цене — 150 рублей за ведро — дедок был не по-деревенски наряден: в капитанской фуражке и белоснежной рубашке, заправленной в темные брюки со штрипками.

Немудрено, что почти каждая машина не могла проехать мимо этого великолепия. Дед только и успевал бегать к себе во двор за очередной порцией груш, а стоявшие неподалеку тетки с таким же товаром как-то совсем недобро поглядывали на его пустеющие ведра.

Мы попросили три ведра — по одной на машину. Дед сурово прищурился, но тут же расплылся в улыбке: «Вам продам. А то бабка пошлет на базар остатки везть». А потом попросился с нами доехать «тут недалече».

И проехали сквозь весь Елец. Дорога была на удивление ровной, без единой колдобины, тротуары широкие, почти как в Москве, и даже кое-где, мы заметили, покрыты почти такой же столичной плиткой. Повсюду липы, распахнутые настежь двери продуктовых магазинчиков, а птичий гомон заглушал даже звук мотора. И мы совсем не жалели, что сделали крюк, решив довезти до нужного места нашего грушевого капитана.

Город купеческий, первогильдейский

Мы словно в одночасье перенеслись в прошлый век, нет, даже не в XX, а в XIX. Уникальность архитектуры Ельца в том, что в самом центре сохранены почти все постройки XIX, а кое-где и XVIII века.

В те времена Елец славился на всю Россию как город купеческий, зажиточный. В 1858 году, например, из 28,5 тыс. городского населения (данные «Википедии») купечество составляло 2,7 тыс. человек. И с особой гордостью сами ельчане рассказывают, что еще в екатерининские времена у них было аж десять купцов первой гильдии. Помимо солидного капитала — от 10 тыс. рублей, а тогдашний рубль, конечно же, не сравнить с нынешним, если пуд (16,4 кг) пшеничной муки продавали за 30–40 копеек, а хорошую лошадь можно было купить рублей за сто, — у первогильдейских купцов были права международной торговли и свободного передвижения по стране, так называемая паспортная льгота. Они могли иметь морские суда, фабрики, заводы, а если их семейному делу было более ста лет, то такой предприниматель, как сегодня бы сказали, мог претендовать и на получение потомственного дворянства.

Именно благодаря первогильдейским Елец торговал хлебом по всей России. Здесь была своя хлебная биржа, к началу XIX века построили элеватор (и настолько добротно, что он работает до сих пор), чугунолитейное производство, кожевенные мастерские, спиртоводочный и пивоваренный заводы. А табачная фабрика купцов братьев Заусайловых удивительной красоты, словно это не промышленное производство, а барский особняк — с колоннами, арками и инкрустациями из белого кирпича по всему периметру здания, занимала целый квартал. Елецкая махорка была настолько качественной, что поставлялась даже в гвардейские полки Санкт-Петербурга. Со временем она стала весьма успешным торговым брендом в Российской империи. В Первую мировую войну хозяева фабрики приняли решение отправлять табак солдатам на фронт бесплатно. Эта благотворительная традиция продолжилась и в Великую Отечественную войну: елецкие папиросы «Прима» в красных пачках бойцами Советской армии были любимы, табачок в них был добротным.

Удивительно, что при фабрике почти сразу же были открыты бесплатные детские ясли, что было редкостью при промышленных производствах даже в столичных городах. О таких социальных гарантиях для работниц фабрики, если те были вынуждены пойти работать, а это могло случиться только по великой нужде, озаботилась жена Александра Заусайлова, велевшая построить для этих целей специальное здание, не отличавшееся по стилю от всего ансамбля фабрики.

33 храма по царскому велению

Елец еще и родина кружева, с достоинством соперничающего с вологодским. Годом рождения елецкого кружева, более легкого и изящного, чем на Вологодчине, принято считать 1813-й, когда в имении князя Куракина была организована кружевная мастерская с 80 работавшими там мастерицами. Через 60 лет на международной выставке в Вене елецкое кружево получило все возможные награды. Кружева плетут почти в каждом елецком доме до сих пор. Но уже только женщины, а раньше изготовлением мерного кружевного полотна, из которого шили занавески, скатерти и накидки на прикроватные подушки, занимались деды да мальчики. А уникальную ажурную красоту создавали только женские руки. Говорят, что раньше считалось хорошим тоном, чтобы девушка до замужества сама приготовила себе приданое, от кружевных салфеток до свадебного платья. Сегодня такой наряд по лекалам изготавливают сразу несколько мастериц, и не одну неделю. Стоит подобная ручная работа в зависимости от затейливости узоров от 150 тыс. рублей и выше.

Еще Елец — это великое множество православных храмов. Улицы в старой части города хотя и идут параллельно друг другу, но имеют резкий наклон вниз, к реке Быстрая Сосна. Она разделяет город на две части. И если стоять где-нибудь наверху (Елец вообще называют городом на семи холмах — снова московская аналогия), то голова закружится от колокольного перезвона, доносящегося со всех сторон. А еще лучше сесть в кабинку колеса обозрения в городском парке, тоже старинном, и вам даже покажут скамеечку, на которой якобы сиживал Бунин или даже Пушкин, посетивший Елец по пути в Арзрум и отобедавший в местном трактире. Теперь на этом месте гостиница, носящая имя города.

Только здесь и нигде больше вы сможете увидеть настоящий хрустальный крест, венчающий купол Великокняжеского храма, выстроенного тоже на деньги купца Александра Заусайлова к приезду почетного гостя — брата царя Николая II, великого князя Михаила Александровича. Елецкие хоругвеносцы упросили его стать покровителем своего общества. Сама церковь тоже необыкновенная: при ее строительстве использовались такие технические новшества начала XX века, как электричество, водяное отопление, а фасады, своды и иконостас покрыты майоликовой плиткой. Этот самый нарядный храм Ельца считается архитектурной жемчужиной города, после завершения его строительства Заусайлов к 300-летию царствования дома Романовых открыл здесь же «благотворительно-просветительское учреждение» — дом призрения.

Рассказывают, что после вступления на престол Николая II в 1894 году елецкая знать отправила в столицу просителей-ходатаев за присвоение их уездному городу губернского статуса. Елец входил тогда в Орловскую губернию, но претендовал на более высокое положение. То ли в шутку, то ли всерьез Николай II вроде бы поставил условие: вот постройте у себя в Ельце 33 церкви одну другой краше, тогда и станете губернскими. Тогдашние елецкие купцы расстарались, и за два десятка лет после ходатайства в городе с населением едва ли 40 тыс. человек существовало около 40 храмов. Многие из них были именными, построенными в честь святых покровителей их устроителей. Неизвестно, сдержал бы свое царское слово Николай II: началась Первая мировая война, в которую Россия была втянута, и уже было не до внутренних проблем.

Днем — Арбат, к вечеру — одесский дворик

Во второй раз Елец серьезно «обиделся» уже в советское время. В январе 1954 года из окраинных районов Рязанской, Воронежской, Курской и Орловской областей был образован новый регион. И ельчане были убеждены, что столицей области станет именно их город. Его удобное географическое положение, железнодорожное перепутье, более 40 промышленных предприятий — претензии на столичный размах были серьезными и основательными. Но в Липецке к тому времени был построен металлургический завод, и перспективы экономического развития склонили чашу весов в пользу появления Липецкой области.

Амбиции у Ельца, охранявшего юго-восточные рубежи древнерусского государства Московского, присутствовали всегда, несмотря на очень нелегкую историю его существования. Историки фиксируют, что за два века, с XIII по XV, этот город-крепость по меньшей мере восемь раз подвергался разрушительным нападениям монголо-татарских полчищ. На Елец шли ханы Узбек, Тохтамыш, Мамай, приходили сюда и другие жадные ханы. Они дотла разоряли этот пограничный форпост, уводили в полон сотни ельчан, но город не сдавался, всякий раз возрождаясь из руин и пепла. В последующие века границы государства Российского отодвинулись дальше, вглубь Дикого поля, и Елец постепенно превратился из военной крепости в город мирный, торговый.

И сегодня главную улицу Ельца — улицу Мира ельчане по старинке называют Торговой. Вообще здесь хорошая традиция обозначать улицы двойными названиями. На табличках оба уличных имени — старое и новое — написаны равным шрифтом. Торговая, она же Мира, почти не изменилась с тех пор, как здесь торговали мясом, хлебом, вином и квасом. Здесь жили в основном купцы. На первом этаже располагалась, как правило, лавка, на верхнем — семейство. Елецкие семьи были многодетными, редко в какой семье было меньше трех детей.

Здесь, на улице Торговой, был открыт первый среди провинциальных городов синематограф. Отмахав пешком с раннего утра 30 километров из родительского имения Озерки, сюда приходил в библиотеку за томиком любимого поэта Надсона тогда еще совсем юный Ваня Бунин. С именем этого писателя, которому в 1933 году была присуждена Нобелевская премия по литературе «за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы», в Ельце связано многое. Ежегодно проходит фестиваль «Антоновские яблоки», именно здесь был открыт первый в России музей-квартира Бунина — в доме, где Иван Алексеевич жил, когда учился в мужской гимназии. Из которой был, впрочем, спустя пять лет отчислен за неявку из рождественского отпуска.

Через два года после Бунина туда же пойдет учиться другой известный писатель, Михаил Пришвин. Правда, и он был из нее исключен — из-за конфликта с преподававшим там в то время философом Василием Розановым. Темпераментный Миша из-за какого-то пустяка при всем классе публично пригрозил зарезать преподавателя, случился скандал, и будущего писателя-романтика исключили из учебного заведения, да еще с волчьим билетом.

Здесь, недалеко от Торговой, останавливался у друзей, художников Горшковых, Илья Репин. Затем за ним присылали коляску, и он уезжал в их загородное имение.

И сегодня улица Мира—Торговая сплошь из магазинчиков и кафешек. По простору она вполне сопоставима с московским Арбатом. Сверху натянуты разноцветные флажки, создающие причудливые узоры на вымощенной плиткой пешеходной улице. А под липами, которых здесь через каждый метр, на уютных скамейках хорошо пережидать полуденный зной со стаканом липецкого бювета или местного кваса. Он здесь особенный, и если вы попросите в ресторане окрошку, то вас непременно предупредят: «У нас она не такая, как у вас, она на белом квасу с мятой». В кафе на Торговой или, если вам повезет и вы попадете в гости к коренному ельчанину, вам могут предложить блюдо с загадочным названием «сычужник». Это по сути рубец, но приготовленный весьма искусно, по-елецки.

Туристическая жизнь на елецком Арбате, не в пример московскому, к вечеру замирает. Теперь эта днем парадная улица напоминает какой-то масштабный одесский дворик. На лавках уже сидят здешние домохозяйки, вышедшие из своих дворов за фасадами домов на Торговой в домашних халатах и тапочках на босу ногу. К ним можно запросто подсесть и вместе обсудить прошедший день, что слышно про Америку и когда спадет эта проклятая жара. Иногда разговор прервется зычным предупреждением мальчишкам, гоняющим во всю ширь заглавной елецкой улицы футбольный мяч: «В окна, окаянные, не попадите!» Где-то в тени липовых скамеечек притулятся влюбленные парочки, иногда даже заслонившиеся от посторонних взглядов белоснежными кружевными зонтиками. Вся эта мирная мизансцена будто переносит в XIX век, и на мгновение можно потеряться во времени, не понимая, кто вы есть в этой пьесе провинциальной жизни — актер или все же зритель.

Впрочем, если вы и погрузитесь в аллюзии прошлого, разудалый рэп или хард-рок быстро приведут вас в чувство. Есть у здешней молодежи забава — кататься по просторным елецким улицам на машине с включенными на всю мощь динамиками.

И явила свой лик Богородица… 

Но все это я узнала много позже того лета, пахнувшего медовыми грушами деда Петра, как он сам назвался, сев на штурманское место в нашей машине. Тогда, в 2015-м, наше блиц-путешествие по Ельцу то и дело прерывалось остановками.

Вот мы чуть не проехали мимо, но решили остановиться у средневековой башни. Ее готический монументальный стиль бросал вызов облику всей улицы Советской, бывшей Успенской, по названию церкви Успения Богородицы. Казалось, сейчас в узкую оконную прорезь так и выглянет принцесса и попросит спасти ее из заточения.

— Это раньше, при царе, водокачка была, весь город водой снабжала, я еще мальчишкой сюда с ведрами бегал, — деду хотелось поговорить. — А потом в 1960-е хотели ее снесть, да народ заступился, уж больно она хороша. Не тронули, но чтобы зря не стояла, часы наверху установили, они каждые 15 минут раньше время отбивали.

Словно подтверждая дедову правду, раздался какой-то дребезжащий звук, словно кто-то там наверху вручную стал заводить механизм, и часы нехотя пробили утренний час.

— Мы их курантами кличем, а чем мы хуже московских? — дед Петр даже приосанился и сдвинул свою капитанскую фуражку набок. — Мы, почитай, старше вашей Москвы на годок будем по всем бумагам.

Это на самом деле так, и об этом вам с гордостью станет рассказывать любой ельчанин, особенно если вы его спросите, что в его любимом городе стоит посмотреть. Тем более если он узнает, что вы приехали сюда из Москвы.

Первое упоминание о Ельце действительно датируется в Никоновской летописи 1146 годом. Так, описывая поход курского князя Святослава Ольговича, летописец свидетельствует: «Князь же Святослав Ольгович иде в Резань, и быв во Мченске, и в Туле и в Дубке на Дону и в Ельце, и в Пронске и приде в Резань на Оку». Но хотя 1146-й и принято считать годом основания города, на самом деле Елец намного старше: еще в XII веке он существовал как крепость, и вокруг него уже тогда селились земледельцы. Местные обязательно поведут вас на Красную площадь с ее внушительным Вознесенским собором, построенным по проекту Константина Тона. И утверждение елецкого старожила о том, что главный собор Ельца по своей красоте не уступает ни Успенскому собору в Москве, ни Исаакиевскому в Санкт-Петербурге, скорее всего, не будет преувеличением. Этот кафедральный православный собор, строившийся на пожертвования прихожан и граждан Ельца целых 44 года, поражает своим великолепием как снаружи, так и внутри.

Долгое время моя любовь к Ельцу была неразделенной. Мне очень хотелось там побывать, и не день, и не два даже, а так, чтобы пешком пройти все его закоулки в старой части города, зайти в каждый сохранившийся до наших дней храм и купить наконец знаменитые елецкие кружева.

Есть у мироздания удивительное свойство: оно непременно дает человеку то, чего тот страстно желает. В июньском Ельце 2021 десять дней подряд проходил музыкальный фестиваль имени Тихона Хренникова. Автор музыки ко многим спектаклям и фильмам родился именно здесь. Его мать страстно мечтала об еще одном, десятом, ребенке и даже ходила пешим ходом 45 километров до Задонского монастыря, чтобы святой его покровитель Тихон Задонский услышал ее мольбу о сыне. И потому неудивительно, что родившегося 10 июня (28 мая по старому стилю) 1913 года мальчика в семье обедневшего купца Николая Хренникова назвали Тишей. Сейчас в этом доме, выкупленном по инициативе самого Тихона Николаевича, музей его имени. Комнат в доме всего три, обстановка более чем скромная. В детстве Тихон вопреки родительскому запрету во весь дух мчался на коньках к Быстрой Сосне, а потом в наказание сидел и долгими часами плел то самое мерное кружевное полотно. В семье Хренниковых образованию детей уделяли большое внимание. В шесть лет, прочитав биографию Моцарта, Тихон решил, что тоже станет композитором. В детстве играл на гитаре в струнном оркестре, пел в школьном хоре, а с 9 лет начал учиться играть на подаренном старшей сестрой рояле. Уже в 13 лет Тихон сочинил первое музыкальное произведение — этюд для фортепиано. А в 16 самостоятельно поехал в Москву поступать в музыкальный техникум с одобрения Михаила Гнесина. Так началась карьера автора восьми опер, пяти балетов, трех симфоний и музыки к 30 фильмам, среди которых «Свинарка и пастух» и «В шесть часов вечера после войны».

В честь своего знаменитого земляка Елец вот уже в седьмой раз проводил музыкальный фестиваль. Прямо на площади Ленина, бывшей Хлебной, были расставлены стулья, и слушатели, съехавшиеся сюда не только со всей Липецкой области, но и из Москвы, Санкт-Петербурга, Воронежа, Орла и Тулы, могли лично пожать руку дирижеру камерного ансамбля «Солисты Москвы» Юрию Башмету, сфотографироваться с одной из первых победительниц музыкального конкурса «Голос» Диной Гариповой и слушать выступление джазовой певицы Мариам Мерабовой. Главным событием Хренниковского фестиваля стала ландшафтная опера, посвященная одной из самых известных легенд Ельца о том, как этот город предотвратил поход великого Железного Хромца — Тамерлана на Москву. Основанная на летописных сюжетах, она так и называется — «Сказание о граде Ельце».

Проходившая в естественных декорациях, на том самом месте, где некогда стоял Тамерлан, уникальная опера потрясла собравшихся зрителей, среди которых была и я, своей масштабностью и приближенностью к реальным событиям. По обоим берегам Быстрой Сосны стояли шатры, горели костры, на возвышавшемся над рекой Преображенском соборе был явлен лик Богородицы, метались кони, плакали малые дети и жены.

В опере были задействованы более 250 человек. «Ельцу дано по воле Бога щитом Москвы стать, непреодолимым для врага порогом… » — квинтэссенция оперного финала заставила всех нас долго аплодировать создателям этого музыкального спектакля, аналогов которому в современной истории оперного искусства не найти.

После оперы расходиться не хотелось, и вот мы с друзьями снова шли через весь засыпающий Елец. По пути нам встречались то воин в латах, то крестьянские дети в лаптях, то всадник на коне. И снова не понимая, в каком мы сейчас временном пространстве, мы давали себе слово возвращаться сюда снова и снова.

Фото: shutterstock.com, allelets.ru, ОБУК «Липецкая областная филармония»