На днях мэр Сергей Собянин призвал голосовать за или против проекта нового цирка на проспекте Вернадского, который вызвал волну критики. Против сноса нынешнего здания цирка, а также дома-книжки на Новом Арбате выступили в партии «Яблоко». Один из ее лидеров, экс-депутат Мосгордумы Сергей Митрохин, постоянно участвует в многочисленных общественных кампаниях и выступлениях. «Москвич Mag» решил поговорить с ним о том, что собой представляет низовой гражданский активизм и возможна ли в городе протестная повестка.

Какие социальные проблемы, по-вашему, беспокоят жителей Москвы? Это, условно, застройка, реновация, экология, благоустройство, медицина, что-то другое?

Центральная и общая проблема для всех этих направлений — полное отсутствие обратной связи между москвичами и исполнительной властью города. Обрыв этих связей начался еще при Лужкове, но сейчас ситуация несопоставима с теми временами. Наиболее болезненный пункт — полная ликвидация публичных слушаний. Сначала их кастрировали, переведя в электронный вид, но там хоть можно было выпустить пар. Потом ликвидировали и это.

Конечно, есть и проблемы, которые чисто статистически чаще всего волнуют большинство москвичей. Например, городская государственная медицина. У других проблем иная специфика. Их статистически можно не уловить. Например, точечные застройки — ими люди возмущаются, если они начинаются у них во дворе или под окнами дома, если у людей изымают зеленые насаждения, удобную инфраструктуру и просто жизненное пространство как таковое. Но от того, что эти проблемы затрагивают локальные группы жителей, они не становятся менее болезненными.

Сюда же относятся проблемы имущества. Они затрагивают еще меньше москвичей, чем застройка, но на примере этого меньшинства видно, что права собственности не защищены. Пример: ситуация в Серебряническом переулке. В собственности у жителей дома №9 находится придомовая территория, на которой они организовали парковку. Пришла компания «Центр-Инвест» и построила рядом огромный дом на продажу. И теперь к нему надо прокладывать коммуникации. Рыть можно только через придомовую территорию, и департамент городского имущества пошел навстречу инвестору, без согласия жителей установив публичный сервитут. Люди возмущены таким к ним отношением, они не собираются выполнять решение и освобождать парковочное пространство. Но я боюсь, что все может закончиться силовым вариантом. Эта история показывает отсутствие правовых механизмов защиты законных интересов граждан. В некоторых законах эти механизмы есть, но они не работают. А некоторые законы прописывают прямое нарушение прав граждан, как с теми же публичными слушаниями. На федеральном уровне власти разрешили отменять слушания регионам.

Если говорить о градозащите, то из последних «очагов напряженности», конечно же, в голову приходят Дом кино, цирк на Вернадского, дом-книжка…  Какие еще памятники может потерять город?

Меня больше беспокоят здания дореволюционной постройки, чем советские памятники архитектуры, хотя и они находятся под такой же угрозой. Тут продолжает взрываться мина замедленного действия, которая была заложена еще в 2010 году Министерством культуры РФ. Тогда центр Москвы вычеркнули из списка исторических поселений России. Это действие не повлияло на статус конкретных памятников культурного наследия, но коснулось исторических ландшафтов.

Статус исторического поселения защищал от того, чтобы, например, рядом с какой-нибудь старинной церковью не отгрохали отель или жилкомплекс в 35 этажей. Теперь же, хоть памятник формально остается и закон его защищает, получается как с усадьбой Льва Толстого в Хамовниках. Рядом стояли старинные здания — ее современники, вокруг усадьбы сохранялась ее историческая среда. Но однажды эти здания снесли. Общественность боролась за то, чтобы на их месте хотя бы не построили чего-то ужасного. Но это ужасное начинают строить — на улице Тимура Фрунзе хотят возвести бизнес-центр, который всей своей массой надвинется на усадьбу, и чисто визуально она исчезнет как историческая локация. Таким образом за последние годы мы лишились многих пространств. Например, Саввинская набережная потеряла два хорошо сохранившихся исторических объекта конца XIX века — остатки бывшей мануфактуры Гюбнера. Там вполне можно было сделать музей или использовать эти здания как-то по-другому. Даже если частный инвестор приобрел эти дома, он извлек бы из них прибыль, просто потратившись на реставрацию. Но это никому не стало интересным, потому что проще снести и застроить жильем, чтобы получить большой доход в максимально сжатые сроки.

Статус исторического поселения защищал от того, чтобы, например, рядом с какой-нибудь старинной церковью не отгрохали отель или жилкомплекс в 35 этажей.

Недавно было принято решение, которое облегчит властям возможность не наделять те или иные здания статусом объектов культурного наследия. Если владельцы исторических зданий к лету 2025 года не проведут работы по окончательному утверждению охранного статуса, то сотни домов в Москве его лишат. Это трагедия чудовищных масштабов, это гораздо страшнее, чем уничтожение отдельно взятого дома-книжки на Новом Арбате.

А готово ли градозащитное сообщество как-то на это повлиять?

Очень слабо. Пример положительного влияния на моей памяти — это когда в конце 2021 года член координационного совета «Архнадзора» Константин Михайлов общался с Путиным и сказал ему, что под угрозой утраты дом Анны Монс в Немецкой слободе. Тогда были приняты хоть какие-то меры, в большинстве остальных случаев ничего нет. Градозащитное сообщество проигрывает, людей в нем мало, а справляться с монстрами, которые уничтожают памятники и вхожи в различные кабинеты, очень тяжело.

Раньше было проще?

Да. В августе 2007 года вышло постановление городских властей, которое требовало в случае конфликта жителей и застройщиков создавать межведомственную комиссию по точечной застройке. Главный архитектор Кузьмин собирал жителей, показывал на экране проекты, все тщательно обсуждалось, и в половине случаев граждане убеждали его отменять точечную застройку. Тогда обратная связь работала, она ликвидировала социальные конфликты. Но в последующие годы на эту комиссию наплевали, постановление 2007 года не выполнялось, а через 10 лет его отменили.

Как в такой ситуации можно на что-то повлиять?

Единственный способ что-то изменить — большой толпой парализовать незаконное строительство. Но это возможно далеко не везде. Исторические памятники, как правило, находятся несколько в стороне от массовой жилой застройки, и людей на их защиту призвать исключительно сложно.

А обращения в суды работают?

Суды всегда на стороне застройщика, и по этой причине люди не особо туда обращаются по этим вопросам.

Как помогали публичные слушания?

Они были очень ценны в защите исторических памятников. Пример: дом Булошникова, на месте которого хотели построить жилой комплекс. Этот особняк защитили только благодаря существованию института публичных слушаний. Точнее, слушания были сорваны общественностью и не увенчались публичным протоколом. А по закону, если слушания не состоялись, то и проект отправлялся в корзину. Это был 2019 год, и на моей памяти это последняя крупная победа по защите исторических зданий.

Что происходит с зелеными зонами в Москве? В соцсетях много говорят о принятом под новый год, 27 декабря 2024 года, постановлении правительства Москвы 3160-ПП, которым 146 московских особо охраняемых природных территорий (ООПТ), преобразовано в особо охраняемые зеленые территории (ООЗТ). Что оно означает и есть ли тут угроза зеленым зонам города?

В федеральном законодательстве есть понятие «региональные ООПТ». Для них устанавливаются охранные требования, они до сих пор остаются достаточно жесткими. А замена буквы П на букву З означает, что эта защита снимается. Про ООЗТ есть отдельный закон, который до конца 2024 года касался Новой Москвы. Когда ее присоединили, не стали восстанавливать существовавшие ранее подмосковные ООПТ, превратив их в ООЗТ, на которых в принципе запрещено капитальное строительство. Но это не касается городских программ. То есть, если что-то возводится по городской программе, это разрешено. Нововведение поставило под колоссальный удар все региональные московские ООПТ — любая из них сейчас может стать предметом освоения. Хотя московские парки и без этого начали осваивать очень давно. Сейчас делать это станет еще легче.

Единственный способ что-то изменить — большой толпой парализовать незаконное строительство.

Тут опять большую роль играет отсутствие обратной связи. Прошлый руководитель департамента природопользования и охраны окружающей среды Антон Кульбачевский выступал с идеей создать общественные советы при каждой ООПТ, которые могли бы согласовывать проекты благоустройства, строительства спортивных и рекреационных объектов. Но в итоге об этом все просто забыли.

Как вам идея продления Сокольнической линии под «Лосиным островом» и планы строительства станции рядом с проблемным ЖК «Сказочный лес»? Как мы уже писали, рядом с ним, вероятно, собираются построить целый микрорайон. Вероятно, речь идет о территории бывшего арсенала ракетно-артиллерийского управления Минобороны, где сейчас по факту лес.

Строительство целого микрорайона рядом с «Лосиным островом», в его защитной зоне, как уже было с ЖК «Сказочный лес» — это преступление против национального парка. Мне кажется, президент должен вспомнить, как он ездил туда и кормил в заповеднике лосей. Но кто бы ему об этом сказал…

Если же будут прокладывать метро под парком, то это не так безобидно, как кажется. Ведь в ходе прокладки подземного тоннеля предполагается рытье шахт, а это уже непосредственно хозяйственная деятельность, причем очень жесткая. Туда будут ездить бульдозеры и экскаваторы, причем повредится не только участок, где предполагается прорыть шахту, но и путь к ней, вокруг нее техника может бесконечно бороздить природный ландшафт.

В московском законодательстве об ООПТ (теперь уже об ООЗТ) отсутствует норма о запрете на перемещение любой техники, которая может нанести вред экосистемам парка. Причем такая норма есть в федеральном законодательстве, а в Москве ее выбросили, потому что она мешает разным проектам благоустройства. Я пытался поднять этот вопрос в Мосгордуме и внести запрет, чтобы работы велись в щадящем режиме с точки зрения экологии, но инициативу просто не вынесли на рассмотрение.

Как вы относитесь к периодически возникающим в разных районах протестам против строек метро? Есть ли рациональное зерно у противников его развития?

Рациональное зерно, конечно, есть. Иногда продвигаются совершенно избыточные проекты, как, например, на северо-западе Москвы, где хотят проложить Рублево-Архангельскую линию. Там возникают массовые протесты. На будущей ветке в Хорошево-Мневниках собираются строить станцию «Серебряный бор», ради чего планируется закрыть для движения улицу Паршина, а рядом — пробить ее дублер с двусторонним движением между улицей Живописной и набережной Новикова-Прибоя сквозь плотный жилой массив. Этот дублер погубит около тысячи деревьев — дорога должна пройти через сквер с детскими площадками, в котором утопают пятиэтажки. Под окнами у людей вместо зелени будет оживленная дорога. Конечно, им это не нравится. И протесты против развития метро любой ценой я в данном случае считаю полностью обоснованными.

В Гагаринском районе также напряженная обстановка в связи с прокладкой новой линии подземки. Местные жители анализируют все очень рационально и аргументировано доказывают, что проекты, связанные со строительством новых веток, как правило, бессмысленны с транспортной точки зрения. Да, небольшому количеству людей, может быть, и станет удобнее ездить, но десятки тысяч жильцов прилегающих территорий должны заплатить за это большую цену.

Что вообще представляет собой гражданское общество в Москве сейчас? Возможны ли в 2025 году массовая низовая гражданская солидарность и независимый активизм?

В Москве есть отдельные территориальные сообщества, которые существуют на самом низовом уровне. Я возглавляю некоммерческое объединение «Центр Столица», мы создаем виртуальное сообщество спасения Москвы и считаем своей задачей внести сюда хотя бы минимальный уровень организованности. Понятно, что в нынешних условиях любая гражданская активность становится подозрительной, ее пытаются пресечь. Но есть телеграм-каналы, есть чаты, где обсуждаются местные проблемы, идет обмен мнениями. Некоторые чаты довольно массовые, в них участвуют до 10 тыс. человек. А самая мелкая, первичная единица — это домовой чат, тоже ячейка гражданского общества.

В нынешних условиях любая гражданская активность становится подозрительной, ее пытаются пресечь.

Считается, что гражданское общество возникает как альтернатива атомизации, когда все люди сидят по своим квартирам и друг с другом общаются только в магазине. Но я считаю, что у нас не атомизация наблюдается, а молекуляризация. Молекулы — это те самые территориально организованные сетевые сообщества. Они представляют собой питательный бульон для гражданского общества, которое полностью ликвидировать и атомизировать сегодня практически невозможно. Но и если ситуация законсервируется на «молекулярном» уровне, это тоже плохо. Мы пытаемся прокладывать тропинки от одних сетевых сообществ к другим, объединять их.

В нынешних условиях очень важно заново создавать обратную связь, смычку между обществом и властью, хотя бы с ее низовыми звеньями — муниципальными советами. Я говорю о смычке не отдельных граждан, которые индивидуально или по два-три человека приходят жаловаться в управу на что-то. Гражданское общество — это когда приходит большое количество людей с конкретной проблемой, которую власть обязана решать. В таких случаях начинается диалог, не всегда приятный для чиновников или депутатов, но он иногда дает результаты. Например, в прошлом году так была одержана победа в борьбе с точечной застройкой в Дорогомилово. В других похожих ситуациях победы общества нет, но и нет победы застройщика, как, например, в Ясенево, где планируется возведение жилого комплекса со сносом единственного на четыре микрорайона торгового центра. В Крылатском очень активно местное сообщество в теме с защитой зеленых насаждений.

Хорошо, когда в муниципалитетах есть независимые депутаты — они сильно помогают. Но иногда и без них получается сделать эту смычку между москвичами и властью на низовом уровне.

Как, по вашим прогнозам, будут меняться в ближайшие годы городские сообщества и их взаимоотношение с властями?

Мы сейчас находимся на развилке — либо полный упадок гражданского общества с ограничениями во всех сферах жизни, либо активизация и самоорганизация. Пока сложно предсказать дальнейшее развитие событий. Все зависит от нас, насколько сможем мы выстроить механизмы низовой самоорганизации и влияния на власть. Есть районы, где жители готовы, умеют и хотят этим заниматься, но, к сожалению, таких районов в Москве пока меньшинство. Если люди станут активнее, это будет означать, что гражданское общество получит шанс пережить тяжелые времена.

Фото: предоставлено пресс-службой