В рамках фестиваля «Черешневый лес» галерея ГУМ-Red-Line в партнерстве с фестивалем «Архстояние» открыла выставку паблик-арта «Красный сад»: пространство у фасада ГУМа, выходящего на Красную площадь, впервые превратилось в сад скульптур, созданных девятью российскими художниками.

За ленд-арт отвечает деревянная «Колонна» мэтра этого направления Николая Полисского, за московский концептуализм — «Гномон» лауреата Премии Кандинского Андрея Филиппова, а за медиа-арт, мимикрирующий под садовую скульптуру, — «Большая античная голова» Аристарха Чернышева с индикатором виртуальной перезагрузки вместо лица.

«Конечно, выставка на Красной площади — это испытание, это смотр — все выставленные здесь работы отдаются на суд очень широкой аудитории, — говорит куратор экспозиции Марина Федоровская. — После такой славы было бы очень грустно запереть работы на складе. И мы нашли место для каждой работы. Часть будет жить в парковых зонах или на прилегающих территориях жилых комплексов компании “Интеко”, скульптура Дмитрия Аске поедет вдохновлять работников мануфактур Bosco в Калугу, а самая популярная работа среди детей “Непроходимая чаща” — это тизер такой же, только в несколько раз шире и больше “Чащи” на “Архстоянии” этого года».

В дополнение к «Красному саду» 21 июля в галерее ГУМ-Red-Line откроется тотальная инсталляция Николая Полисского «Русская античность» — первая персональная выставка художника в Москве. Продлится она до 12 сентября, а экспозиция «Красный сад» — до 31 августа.

Что дает выставке паблик-арта такое место — главная площадь страны?

Во-первых, здесь выставка получает очень большую и разнообразную аудиторию. Во-вторых, появляется прямой диалог со знаковыми архитектурными доминантами во всех смыслах — историческом, социальном, политическом и, собственно, архитектурном. Даже в смысле современного искусства есть с чем вступать в диалог — Красная площадь видела многое. Кроме того, выбор Красной площади для выставки позволяет приблизиться к мировой традиции очеловечивать официозные места, давать людям возможность другого взгляда на привычные, незыблемые вещи. Ты идешь на Красную площадь, ожидая увидеть только куранты, Мавзолей, храм Василия Блаженного, ах да, Минина с Пожарским (кстати, кто это? Многие уже или еще не знают). И вдруг тут целая…  «инсталляция». Я слышала, что многие люди так называют то, что видят, понимая, что речь идет о современном искусстве.

Вообще мы, москвичи, редко бываем на Красной площади. Кажется, что там все ходят по струночке, но на самом деле жизнь бьет ключом: девчонки какие-то снимают танец для тиктока, кто-то сидит на брусчатке и рассматривает отснятые фотографии, и никто не мешает людям быть самими собой. В общем, мы ощутили, что Красная площадь, хоть и обогащена множеством разных, довольно серьезных смыслов, тоже является частью Вселенной и частью Земли. И да, вполне можно представить, что здесь тоже когда-то рос лес, ведь по ночам тут летают чайки и мошкара. Это очень романтично.

Появляются ли у экспозиции на Красной площади какие-то дополнительные смыслы?

Часть работ ведет внутренний диалог с говорящими знаками и символами, как «Звезда» Рината Волигамси или «Гномон» Андрея Филиппова — солнечные часы в виде орла с одним крылом, вместе с отбрасываемой им тенью образующего двуглавого орла. Дополнительные смыслы получили и монументальные работы. Например, «После Макоши» Дмитрия Аске обращена одновременно к советскому монументальному искусству и к славянской мифологии. Макошь — богиня плодородия и покровительница женщин. Она символизирует женский труд и будто шествует парадом с лозунгом «Мир, Труд, Май». А «деревенская» «Колонна» Николая Полисского из серии «Русская античность» вступила в поэтический диалог с ГУМом — воплощением московской архитектуры a la russe. Так что здесь все обрело голос.

По какому принципу вы отбирали художников — участников выставки?

Часть художников предложили кураторы «Архстояния» — Антон Кочуркин и Юля Бычкова. Естественно, это Николай Полисский, основатель всей художественной движухи в Никола-Ленивце, а также Дмитрий Жуков, чья работа тоже есть в арт-парке. Мне хотелось привлечь художников, тяготеющих к паблик-арту — Филиппова, Волигамси, Диму Аске, у которого наблюдается настоящий взлет карьеры: по всей стране ставят его работы, появляются его муралы.

Не могли мы обойти и «космический» проект Ромы Ермакова «Танцующая ось пятого измерения» — он буквально рвался на улицы Москвы. Это серия из 29 работ, из которых мы выбрали одну, «Стабильную композицию», уже прозванную в народе «Горошек». Или вот этот боскет «Французский de Sad» Жукова, зачем он нужен? А низачем, чтобы было интересно. Но если присмотреться, это про силу жизни работа, более чем духоподъемная. Про то, что листья внутри стриженого куста лишь сильнее растут. То есть у нас здесь нет просто «дизайнерских» работ, ни о чем. Все говорящие и работают с сознанием человека очень уважительно и созидательно. Такое искусство мы и искали — дающее.

Какие работы или выставки паблик-арта произвели на вас самое сильное впечатление в жизни?

На меня, признаюсь, сильное впечатление произвела когда-то внезапно воздвигнутая на берегу Днепра в Киеве «Родина-мать» — это было что-то. Люди смеялись, а у меня прямо мурашки по спине. Это достаточно мощно было, хотя и рядом с Киево-Печерской лаврой, но меня это почему-то не очень смущало.

Стена Цоя в Москве на Арбате, когда она только появилась, была воплощением самого настоящего паблик-арта, очень искреннего, очень человеческого. Безусловно, на меня производят мощное впечатление наши отечественные акционисты, но все же я больше за восполнение пробела модернистской европейско-американской традиции с доверием сумасшедшему взгляду художников на город как место для эффектных произведений. Мне здесь не хватает, грубо говоря, работ уровня Аниша Капура или Ричарда Серра. Но, как говорит Полисский, модернизм уже умер, надо искать новый паблик-арт.

В Москве я банально очень люблю памятник Пушкину, а новых памятников не очень хочу. Мне нравится, когда появляются публичные пространства, которые обживаются людьми, там что-то начинает жить и строиться, и появляются не бронзовые фигуры, а какие-то другие образы. Кстати, лошадиные головы на Гоголевском бульваре — памятник-фонтан Шолохову — это довольно интересная работа отца и сына Рукавишниковых. Меня она каждый раз изумляет, но и немного пугает.

________________

* Работа из коллекции «Интеко»

Наверху: Дмитрий Аске. «После Макоши»,  2020.  Фотографии экспонатов: Дмитрий Чунтул, предоставлены пресс-службой галереи ГУМ-Red-Line