В советское время целые жилые районы строились специально для ведомств, заводов и отраслей. Гиды проекта «Москва глазами инженера» рассказывают о том, кто в каких частях Москвы селился и как специфика этих профессий отразилась на архитектуре.

Масловка — мир художника

Валерия Ким:

Первые упоминания о Масловке можно встретить на картах XVII века, где фигурирует пустошь Маслова. Впоследствии художники будут шутить, что эта связь с масляными красками окажется запечатана в культурном генокоде района. Но то ли пустошь принадлежала некоему Маслову, то ли там производилось некое масло. Но такая игра слов в итоге получилась забавная, хотя улица успеет побывать и Бутырской, и Дачной, и Коммунистической.

В конце 1920-х по улице Верхняя Масловка и Петровско-Разумовской аллее развернулось активное жилищное строительство. Это было время экспериментов — в условиях острой нехватки жилья стояли задачи экономично и быстро расселить большие массы в первую очередь рабочих: появились первые дома-коммуны, студенческие городки и рабочие поселки. Вместе с этим были индивидуальные проекты для расселения по профессиональному признаку: дома для номенклатуры, работников цирка, артистов и писателей. Параллельно с этим в период нэпа разрешается кооперация, когда спасение проживающих — дело рук самих проживающих. Начинают организовываться рабочие жилищно-строительные кооперативные товарищества для решения жилищного вопроса. По сути это была коллективная ипотека: пайщики платили долями при вступлении в кооператив, при выделении участка, во время строительства и заселении.

Изначально, когда появился первый кооперативный дом художников на Масловке, еще не было в планах выстроить целый городок. С этой идеей представители Ассоциации художников революционной России пойдут в Совнарком. Как это впоследствии будут описывать газеты, молодые ребята не знали, сколько попросить, решили просить 200 тысяч, вместо этого им выделили 800 тысяч, сначала припугнув, что на строительство дома художников «выделить 200 тысяч считаем нецелесообразным», а после мхатовской паузы сказали, что считают необходимым выделить 800 тысяч. Якобы этому поспособствовала протекция Максима Горького и художника Игоря Грабаря.

Какая была концепция городка художников на Масловке: собрать художественную элиту и молодое поколение, оградить их от всех бытовых проблем, создать все условия и, как писали, «дать им творить большое советское искусство». Позже Масловку будут называть кораблем искусств. В этих домах будут оборудованы мастерские, в городке были запланированы выставочный павильон и учебные заведения — художественная школа и свой вуз.

Началось строительство дома по Верхней Масловке, 9. Местность к этому моменту представляла собой по большей части пустырь, а сама Масловка преимущественно была застроена деревянными домами. Первый дом возводился в 1930–1931 годы, позже этому будет посвящен отдельный номер журнала «Творчество»: «130 художников, прославленных и еще не нашедших славы, станут первыми жителями». Описывались светлые удобные мастерские и просторные жилые комнаты. Конфигурация здания предполагала коридорную систему: дверь-мастерская, дверь-комната и еще один объем подразумевал квартиры. Но место закончилось довольно быстро.

Вторым подоспел жилой дом по Петровско-Разумовской аллее, 2. Третий дом (1934–1935) — исключительно с мастерскими, а последний вновь совмещает через внутренние лестницы жилые квартиры и мастерские. В итоге из 15 запланированных зданий разного назначения с 1930 по 1954 год будет реализовано четыре дома: три с мастерскими и один полностью жилой. За это время сменилось несколько архитектурных эпох, и Масловка — пример, как на одной улице можно увидеть и авангард, и переходный период, и возвращение к переосмыслению классики в виде сталинской архитектуры. Каждый раз команде архитекторов во главе с Владимиром Кринским приходилось адаптировать проект под меняющиеся условия.

Что было задумано для того, чтобы оградить художников от неустройств быта? В первом кооперативном доме подразумевались столовая, где работали жены художников, ясли и детский сад. Совмещение жилых и рабочих пространств устроено так, что окна всех мастерских выходят на северную сторону, чтобы обеспечивать ровный стабильный рассеянный свет, чтобы солнце не давало бликов и не искажало цвета — так будет впоследствии во всех реализованных зданиях. В итоге рабочие мастерские выходили на Масловку, а жилые комнаты и квартиры — во двор со стороны Петровско-Разумовской. Первый этаж во всех домах, где были мастерские, занимала скульптура: там были подиумы для установки работ, специальные механизмы для перемещения скульптур. В домах №1 и №3 по Верхней Масловке увеличенная высота мастерских, потолки на первом этаже были под 6 метров, дальше — около 5 метров. Также был предусмотрен доступ к воде в мастерской, были печи для обжига. В доме №9 также долго функционировала богатейшая библиотека с огромным количеством книг по искусству и репродукций. Если верить газетам, и библиотека часто превращалась в мастерскую, потому что не хватало места. Библиотеки уже нет, а книги, как мне известно, были переданы находившимся рядом учебным заведениям, в частности в Финансовую академию. Также в доме была багетная мастерская.

В доме №3 до сих пор существует экспериментальная литографская мастерская. Евгений Кибрик здесь делал свои знаменитые иллюстрации к «Тарасу Бульбе». Сейчас она работает в открытом доступе как для художников, так и для посетителей-любителей.

Сегодня статус мастерских разнится: Верхняя Масловка, 1 и 3 — союзные мастерские, когда у художника только арендные права, а не владение. Права он может передать по наследству при условии, что потомок тоже член Союза художников.

Все дома, построенные в этом клинышке с 1960-х, не были частью единого проекта, но естественным образом замкнули его. В период, когда квартиры выдавались, в них заселялись представители творческой интеллигенции. Сейчас, пройдя по разным мастерским и познакомившись с художниками, можно узнать, что некоторые династии уже насчитывают четвертое и пятое поколения мастеров, живущих и/или работающих на Масловке. Со временем состав жителей меняется — многие говорят, что уже нет ощущения единой творческой коммуны. Дети и внуки первого поколения художников, которые поселились здесь в 1930-е, вспоминают, как двери мастерских не закрывались, по вечерам обсуждались работы, у подъездов всегда стояли группки, спорившие об искусстве.

Сегодня художники выполняют работы по индивидуальным заказам, а не получают их централизованно через союзный комбинат, как это было в советское время, а также работают преподавателями и репетиторами, оттого и на Масловке стало тише.

При этом, если мы откроем сайт агентств недвижимости, на стоимость квартир на Масловке все еще влияет тот факт, что это городок художников с определенным контингентом. Сейчас у художников есть свой ресурс Масловка.орг, где можно узнать о разных поколениях художников-масловцев. Вот только некоторые художники, которые мигрировали по Масловке: Юрий Пименов и Игорь Грабарь, которым изначально дали мастерские в доме №9, позднее они получили полноценные квартиры во втором доме, о чем говорят памятные таблички. В первом доме городка была мастерская Василия Ватагина, сделавшего иллюстрации для «Маугли». На Масловке также жил и работал Георгий Мотовилов — автор скульптурных украшений многочисленных станций метро, рельефов здания МГУ, арки главных ворот ВДНХ, а его работа «Балерина» некогда украшала «дом под юбкой».

Курьяново — рай среди фекалий для работников очистных сооружений

Владимир Козис:

История этой местности началась с того, что там были деревни, потом, в советское время, колхозы. А место это расположено на излучине Москвы-реки: напротив Коломенского, если стоять на холме у церкви Вознесения и смотреть на противоположный берег, кажется, что там находится какой-то парк, но на самом деле это Курьяново. А ощущение такое создается, потому что застройка очень малоэтажная и сохранилось много зелени.

Этот район построили в 1948–1952 годах для сотрудников станции аэрации — очистных сооружений, которые строились в это же время. С точки зрения расположения это место было выбрано специально — это одно из самых низких мест в Москве, поэтому самотеком туда могли стекаться без всяких насосов нечистоты со всего города. Хотя все равно насосы где-то использовали.

Поселок строился по единому, заранее готовому плану, это уникальный момент. Не просто точечная застройка, а большой район, где изначально было построено около 70 зданий и сооружений, в другие времена достраивали еще. Почти все дома двухэтажные, более поздние — пятиэтажки по краям, но они на весь ансамбль не влияют. Все эти двухэтажные дома поставлены очень интересным образом: у них была продумана не только фасадная часть, но и задние дворы, специальные проходы для пешеходов, места, где люди могли просто отдыхать. Кроме всего прочего, что уникально для Москвы, хотя Москвой это еще не было (Курьяново вошло в состав города в 1960-м), там у каждого дома и у каждой квартиры по сути есть свой маленький участок земли, где можно было выращивать что угодно, от цветов до картошки. Еще были коммунальные сараи для хранения дров, заготовок и других вещей — стоят они во дворах, и у каждой квартиры в нем есть своя дверка.

Курьяново стало раем для работников очистных сооружений, которые вселяются в такую красоту, когда кругом послевоенная разруха, а народ ютится в тесных коммуналках. Правда, и в Курьяново были коммуналки: трехкомнатную квартиру делили на две маленькие семьи, но большой давали целиком. Мало того, что тебе дали отдельную квартиру, так и приусадебная территория — домашний палисадник, еще и до работы можно ходить пешком. Если посмотреть на карту, видно, что поселок расположен прямо у очистных сооружений — от самого далекого дома дойти не больше 15 минут.

Дома были на 12 квартир для обычных работников и на четыре квартиры для высшего состава. А еще были одноэтажные дома для руководства на две квартиры.

До конца 1950-х вся территория была закрыта, в Курьяново как в стратегический объект пускали только по пропускам. Ведь если с очистными сооружениями что-то случится, город просто утонет в нечистотах. В Курьяново до сих пор самые крупные очистные сооружения в городе и даже в Европе — они очищают более 3 млн литров в сутки, это 60% стоков Москвы.

Целиком отследить историю Курьяново нельзя, но известно, что там до сих пор живут рабочие династии — их немного, но это люди, чьи предки работали на очистных сооружениях с самого начала, а кто-то и сам до сих пор там работает. В целом состав жителей изменился: уже в 1960-е поселок стал открытым, правда, там никто не хотел селиться — это место считалось одним из самых неприятных в Москве, потому что плохо пахло. И только в 2015 году была проведена масштабная реконструкция, которая позволила уменьшить неприятный запах, и сейчас там, в общем-то, ничем не пахнет, поэтому и стоимость недвижимости поднялась. Как следствие, сменился состав жителей: райончик был маргинальным, а сейчас там все больше живет не очень бедных людей с дорогими машинами.

Дубровка — все для рабочего класса

Екатерина Суртаева:

Дубровку построили в 1925–1928 годах специально как промышленный анклав: рядом располагались крупные производственные мощности, зародившиеся еще до революции — ЗИЛ, Микояновский мясокомбинат, существующий до сих пор, в 1930-е там построили первый государственный подшипниковый завод, а чуть дальше еще был завод «Динамо» по производству электрооборудования для городского транспорта. Далее была построена железная дорога, которая подходила к предприятиям. Поэтому на близлежащих территориях стали активно заселяться рабочие, что было удобно с точки зрения логистики.

Концепция молодого советского государства — все для рабочих, поэтому нужно было предоставить им лучшие жилищные условия, чтобы показать, что в нашей стране жить хорошо и рабочий класс у нас очень ценится. За три года в Дубровке было построено 25 пятиэтажных домов в стиле конструктивизма. Поскольку все предназначалось для рабочего класса, то место так и называлось — рабочий поселок Дубровка.

Концепция конструктивизма предполагала в первую очередь подход к внешнему облику сооружений с точки зрения функциональности, появился тезис «дом — машина для жилья». Но хоть дома на Дубровке и имеют строгие концептуальные формы, там есть и «элементы красоты» — почти у всех скошены углы, есть утопленность или, наоборот, выступающие части угловых частей зданий. Выглядит это удивительно. Поэтому угадать конструктивизм можно не с первого взгляда.

Функционализм преследует не только архитектуру домов, но и пространство вокруг. Малоэтажные, изначально в пять этажей, дома построили не просто так, а для того, чтобы объединить людей — рабочий класс. Когда дома не высотные, гораздо проще познакомиться со всеми жителями. Идея ранней советской политики: неоспоримая ценность — коллективизм. Мы все знакомы с соседями, поддерживаем чистоту не только в своем доме, но и во дворе, потому что это все наше общее. Мы все делаем вместе: работаем, отдыхаем после работы, ведем быт. Важно ощущать себя в общем пространстве удобно и в том числе безопасно. А из окна пятиэтажного дома как раз проще контролировать, что происходит во дворе. Дворы были закрытые: там проводили время не только дети, но и взрослые. К тому же система закрытых дворов спасает от шума улицы. Архитекторы старались максимально продумать все детали.

Для упрощения быта, в первую очередь для женщин, на Дубровке была построена фабрика-кухня. Женщины должны быть освобождены от «бытового рабства» и максимально направить свои силы на благо общего пролетарского дела. Нужно было показать, что государство заботится о пролетарии. Весь комплекс рабочего поселка Дубровка находится вдоль 1-й Дубровской улицы до пересечения с улицей Мельникова, а фабрика-кухня была в 10 минутах ходьбы. Там можно было купить полуфабрикаты, которые потом легко разогреть дома, или за небольшую плату получить полноценный завтрак, обед или ужин. До наших дней фабрика-кухня не дожила. Ее снесли не так давно под постройку нового жилого комплекса.

Логистика района предполагала, что до работы живущие в рабочем поселке могут добраться пешком. Уже позже, в 1960-е годы, были построены станции метро «Пролетарская» и следующая за ней — «Волгоградский проспект». Что сделало этот район удобным с точки зрения транспортной доступности.

С учетом ярко выраженного промышленного характера этого района чуть дальше для заводов ЗИЛ и «Динамо» были также построены свои жилые кварталы — концептуально они повторяли Дубровку. Сегодня, гуляя по улице Ленинская Слобода, можно увидеть не только бывшие производственные корпуса, но и сохранившееся здание фабрики-кухни местного рабочего поселка.

Сама Дубровка из пятиэтажек в 1930–1940-е была немного переформатирована: несколько домов было надстроено еще четырьмя этажами, чтобы там можно было расселить сотрудников лечебно-санитарного управления Кремля и Академии наук. Поэтому первичная рабочая история этого места разбавилась учеными высокого ранга.

Такая рабоче-научная анклавность сохранялась до 1970–1980-х годов. Когда появились перестроечные настроения, а потом и развалился Советский Союз, контингент на Дубровке, конечно, поменялся. Но я живу рядом и с уверенностью могу сказать, что все-таки сохранилось много семей, которым квартиры достались по наследству от родственников-рабочих ближайших заводов.

Интересный факт: несмотря на то что жилье было построено в 1920-е, сегодня оно достаточно дорогое. Привлекают высокие потолки, просторные планировки. Хоть перекрытия еще остались отчасти деревянными, дома чувствуют себя хорошо — капитальный ремонт был в 1998 году, а в прошлом обновили фасады.

Район продолжает свою жизнь, появляются новые объекты. Уже в этом веке рядом возник современный арт-объект, офисное здание Dominion Tower, построенное по проекту архитектурного бюро Захи Хадид. При этом его внешний облик был вдохновлен эпохой русского авангарда, когда и зародилась сама идея строительства рабочих городков. Такая интересная связь времен.

Хавско-Шаболовский жилмассив — образцовый квартал в духе социалистической утопии

Екатерина Суртаева:

После реформ Александра II, в том числе отмены крепостного права в 1861-м, а также промышленной революции в Москву стекалось огромное количество людей в поисках работы и лучшей жизни. Поэтому к началу ХХ века сложные жилищные условия в городе достигли пика. Треть горожан ночевала в ночлежках, не имея постоянного угла, в так называемых коечно-каморочных квартирах, низшей категории доходного жилья. Неудивительно, что там царила полная антисанитария. Например, в одной из ночлежек на Хитровке по нормам должны были находиться порядка 600 человек, а проживали по факту около 1400.

Молодое советское государство в 1920-е пыталось устранить эту проблему. Нэп и индустриализация способствовали дополнительному притоку населения в крупные города, включая Москву. Для размещения горожан было уплотнено (то есть переделано под коммунальные квартиры) все, что можно. Однако перед государством стояла задача показать свое преимущество перед свергнутым режимом и возвысить класс пролетариата.

Вокруг крупных производств строили экспериментальные рабочие поселки с индивидуальными благоустроенными квартирами. Шаболовка тогда была окраиной города, плюс рядом работали крупные производства (трамвайное депо, текстильные производства, пивоваренный завод, потом кондитерская фабрика «Ударница», металлургический завод «Красный пролетарий» и т. д.). Было решено построить на Шаболовке образцовый квартал в духе социалистической утопии. Школа нового типа, студенческое общежитие, дом-коммуна и крематорий (в Донском монастыре) — все эти постройки должны были предложить человеку новый быт, структурировать его жизнь от рождения и до смерти.

Прежде чем строить для народа, государство озаботилось идеей создать типовой план удобной жизни. В 1925 году под руководством Жилищно-строительного комитета при Моссовете появились первые типовые планы жилой секции — она состояла из четырех квартир с общей лестничной площадкой («секция Моссовета»).

В 1927-м Ассоциация новых архитекторов (АСНОВА) начала планировку образцового рабочего квартала внутри четырех улиц: Шаболовки, Серпуховского Вала, Лестева и Хавской.

В план было заложено 24 дома, но в итоге появилось всего 15 пятиэтажек, построенных под углом 45 градусов по отношению к улицам. Планировка домов была следующей: жилые комнаты смотрели окнами на солнечную сторону, чтобы лучше прогреваться и быть более светлыми, чем нежилые.

Для этого жилмассива была разработана система «супрематической навигации»: для того чтобы жителям было проще ориентироваться в серии домов, они были выкрашены в разные цвета: выбиралась краска красного и белого цветов, оттенков охры, бежевого и коричневого. Но во время реконструкции 1970–1980-х дома перекрасили в один цвет — жители прозвали район лабиринтом, ведь теперь в нем было очень легко заблудиться. Лишь летом 2021 года четыре дома перекрасили так, как это было изначально задумано архитектором Николаем Травиным.

Кстати, в 1980-х квартал был уплотнен современной застройкой, но расположение новых панельных домов соблюдалось в соответствии с градостроительной идеей бригады АСНОВА.

Несмотря на идею большой коммуны, где нужно было жить по установленным правилам, одинаковым для всех, люди продолжали в большей степени жить по своим устоявшимся традициям. Поэтому изначальная идея не обернулась успехом.

Рядом с Хавско-Шаболовским жилмассивом были построены два отдельно стоящих дома-коммуны: на Лестева и Орджоникидзе (оба сохранились). В основном весь этот район заселялся рабочими ближайших заводов — соотнести с конкретным предприятием нельзя, так как квартал строили как общий. Например, в доме-коммуне на Орджоникидзе жили студенты-текстильщики, а в доме-коммуне на Лестева был отдельный сектор жилых помещений для рабочих и другой — для инженеров.

Дангауэровка — дореволюционная рабочая слободка, ставшая советским рабочим кварталом

Регина Поливан:

Дангауэровский рабочий поселок начал строиться в 1928 году. В 1927-м был составлен генплан, его автором стал Михаил Мотылев. Дангауэровка появилась на месте дореволюционного поселка, который там существовал еще со второй половины XIX века. В 1860-е годы в районе, который мы сегодня знаем как Лефортово, близ шоссе Энтузиастов (так был переименован Владимирский тракт) строилось очень много заводов. Одним из первых был завод двух предпринимателей немецкого происхождения — Кайзера и Дангауэра, по чьей фамилии и получила название слободка, где поселились работавшие там люди. Завод производил котельное оборудование для пищевой промышленности. Вслед за ним рядом появились другие предприятия, например завод Гужона (будущий «Серп и Молот») и «Рускабель» (впоследствии «Москабель»). Условия жизни в рабочей слободке были довольно скудными: деревянные бараки, землянки, не было электричества — такие трущобы.

Дангауэровка — один из редких случаев, когда для строительства рабочего поселка был сразу придуман осознанный генеральный план. Обычно рабочие поселки строились очередями — по мере необходимости добавлялись какие-то части. Генплан Дангауэровки предполагал для застройки довольно большую территорию в 50 гектаров для 45 тысяч человек — рабочих окрестных заводов. К сожалению, полностью глобальный план реализовать не удалось. Была застроена лишь небольшая часть, реализовано было не все, в том числе потому, что в какой-то момент часть территории отдали под строительство Электрогородка, но его тоже так и не построили.

Советская Дангауэровка — большой жилой микрорайон. Само название «рабочий поселок» по инерции продолжало закрепляться за такого рода поселениями, но представляли они собой, конечно, уже совершенно иную формацию. В этом микрорайоне уже была собственная инфраструктура: предполагалось, что это будет самостоятельный город в городе, где все необходимое есть в шаговой доступности от жилья и места работы. Но тоже из запроектированного было построено не все, например, в начале 1930-х проектировали и фабрику-кухню, и большой стадион, но до них дело так и не дошло.

Зато возвели рабочий клуб, причем он появился не на территории жилого поселка, а по другую сторону железной дороги: там, где находился завод «Компрессор» (переименованный завод Дангауэра и Кайзера). Клуб объединял рабочих окрестных заводов, он был построен по проекту архитектора Владимира Владимирова и представлял собой авангардное сооружение. Две функции — зрелищная и кружковая — были разведены по двум корпусам: в одном находился зрительный зал, а в другом — кабинеты для кружков, где были представлены разные виды досуга, можно было слушать радио или читать. Также были построены общественные бани, которые были крайне необходимы — во многих домах в поселке не были оборудованы ванные комнаты, их вообще не предусмотрели, только умывальники и туалеты.

Общественные функции распределили по самим жилым домам, в основном по их первым этажам. Например, на Авиамоторной улице был построен дом с универмагом, где также были ателье и почтовое отделение. Где-то была столовая, где-то — детский сад. В подвалах находились котельные — центрального отопления первое время не было.

В основном жилье в Дангауэровке распределялось муниципалитетом: квартиры раздавали рабочим в соответствии с их семейным положением и возрастом. В основном это были коммуналки, трех-пятикомнатные квартиры, где в каждой комнате проживала одна семья. До сих пор частично в Дангауэровке сохраняется коммунальный фонд — не все коммуналки расселили. Сегодня там живут потомки рабочих и те, кто купил там квартиры позднее.

Важно сказать, как поселок устроен с точки зрения его планировочных решений: всю Дангауэровку пронизывают широкие ровные улицы — оси, на которых дома выстроены по периметру. Дома лаконичны, но имеют сложные формы: П-образные, Г-образные, С-образные и т. д. Они состоят из типовых секций и построены из красного кирпича. Первое время фасады не были оштукатурены, а выразительными деталями были угловые балконы.

Хоть и не все было построено по генеральному плану, но сама логика и структура поселка 1920–1930-х хорошо считываются в Дангауэровке и сегодня. Это широкие улицы, большие разомкнутые дворы, обширное озеленение, принципы расположения домов, чтобы они не перекрывали друг другу свет. И в Дангауэровке до сих пор уютно, потому что сохранен баланс между лаконичностью фасадов, их пластической выразительностью и вниманием к средовому подходу.

Сокол — поселок художников, построенный не для художников

Регина Поливан:

Поселок Сокол часто называют поселком художников, но таковым он стал не сразу. Когда его начали строить в 1924 году в районе села Всехсвятское на севере Москвы, он проектировался и создавался как кооперативный поселок для людей самых разных профессий.

1920-е — период экспериментов, когда архитекторы и градостроители выбирали, каким оно будет — жилье будущего. В тот момент довольно эффективным предполагалось строительство малоэтажных коттеджей, рассчитанных на одну-две семьи. И Сокол как раз отразил эти устремления архитекторов 1920-х. Впоследствии идея коттеджей будет отвергнута: от них откажутся из экономических соображений и назовут пережитками буржуазности.

Сокол стал идеальным образцом города-сада: идея строить коттеджи опиралась на очень популярную концепцию, которая была сформулирована и опробована в конце XIX века в Англии и других странах Европы. В России полноценных домов-садов до революции не появилось — Сокол стал в этом смысле догоняющим и даже опережающим примером.

Сокол действительно построен как кооперативный поселок — это важная черта города-сада. Помимо того что это поселение, разбитое внутри зеленого массива, также важно, что у жителей есть свои маленькие огородики и они являются своего рода собственниками земли, которой управляют кооперативно.

Эксперимент касался не только концепции города-сада. Это проявилось и в подходе к проектированию жилых домов: коттеджи строились по нескольким типовым проектам, но довольно разнообразным. Есть дома как из дерева и кирпича, так и из фибролита (легкий дешевый материал — спрессованная древесная стружка, смешанная с цементом). Пробовали разные фундаменты: где-то были бетонные чащи, где-то — более традиционные срубы. Был дом, облицованный розовым туфом, который проектировал архитектор Николай Колли. На этом доме он проверил, как будет вести себя розовый туф, которым он вскоре облицовывал Центросоюз на Мясницкой. Также предпринимались эксперименты с температурным режимом: в каждом доме были установлены специальные датчики, измерявшие влажность и температуру — какое-то время архитекторы отслеживали, как себя ведут дома после того, как в них поселились люди.

В кооператив вступали люди очень разных профессий — врачи, служащие, инженеры и другие. Но впоследствии действительно в поселке поселилось много художников — и улицы были названы в честь художников: Сурикова, Верещагина, Поленова. Важной частью строительства поселка кооперативным методом было создание общественной среды. Многое было сделано силами самих жителей, например детский сад, появившийся в одном из коттеджей — его сотрудниками стали жительницы поселка, они взяли на себя роль воспитателей и развесили объявления о наборе детей, переживая, что не наберут группу, а в итоге пришло очень много детей разного возраста. Многое там делалось коллективно: ремонт, праздники. Так сообща жители Сокола управляли своим поселком.

Главным архитектором был Николай Морковников, он был адептом малоэтажного строительства. У поселка была важная композиционно-выразительная структура: первый проект предполагал очень простую сетку перпендикулярных улиц, основанную на гипподамовой системе, но в итоге решили сделать поселок более живописным благодаря таким интересным решениям, как изгибающиеся улицы. Например, улица Поленова доходит до площади, но продолжается с поворотом. А деревья высаживались по ширине улицы: где поуже — выбирали деревья с менее развесистыми кронами, а где пошире — более тенистые. Деревья высаживались друг против друга, что создало впечатление уходящего вдаль горизонта.

Фото: pastvu.com, личные архивы