Поддатый парень у бара:
— Я и маме сказал, и папе сказал, и всем друзьям говорю: сам в армию не пойду, но если призовут, то пойду. Трусом не буду.
— Так сам в армию никто не идет, Коль. Всех призывают.
— А, да? Что-то я тут не учел, значит… где-то баг…
— А я вот слышала, что Виктория Боня увлеклась альпинизмом. И даже на Эверест поднялась, кажется.
— Кто поднялся?
— Виктория Боня.
— Кто это?
— Это такая… типа ведущая. Ну светская львица.
— Ну ей лет-то уже сколько? Сорок?
— Не знаю. Где-то так, наверное.
— Ну понятно. Значит, сорок. Я в сорок тоже вон на сап села. Уже не жалко, что рожа пострадает, если что: два брака, два ребенка, понимаешь? Можно и байдарку, и альпинизм. И что хочешь.
— Не, если тарологов запретят, то я точно перееду.
— Куда?
— Куда-куда? Куда карта скажет.
Две бабули:
— Нет, ну тут они молодцы, что поставили нам этот с бахилами. Как его? Аппарат.
— В смысле, выдает или снимает?
— Ну надевает, да. А то я сама-то не могу надеть. А тут ногу сунул — и все. Он там сам.
— А, ну да. Ногу сунул — и все. Да.
— Да. Но нам же еще надо, чтобы был кто-нибудь, кто с нас их снимает. Потому что снять-то еще тяжелее, чем надеть. Это я в них похожу там, похожу. Сил-то нет уже. А если кровь еще возьмут, то точно сил нет. Я-то вообще до дома в них иду и там уже Вика с меня снимает. Все в дом получается, все в дом.
— Иван еще два выходных берет в декабре. Знаешь, зачем?
— Зачем?
— Чтобы нарядить квартиру к Новому году и подарки всем купить.
— О как. Молодец, никуда не спешит. Это он тебе так и сказал?
— Так и сказал. Хотя мог бы что-нибудь и придумать, да? Ну такое… более реальное.
— И чего, ставка по ипотеке и дальше будет расти?
— Да все будет расти: бензин, ЖКХ, продукты. Я вообще жалею, что не купила тогда дачу какую-то всратую. Ну пусть халупка, да. Но хоть картошка была бы стопроцентно. Хоть в чем-то быть уверенным.
— Я, честно говоря, так рада, что мы больше с Пашей не живем. Как будто у меня в жизни был как засор в трубе. А сейчас вот прям все нормально прошло. Все как бы подчистилось.
— Ой, ну тоже уважай себя. Ты же любила этого человека. Хотела с ним быть.
— Ну так и трубы любят. Но засор есть засор…
— Да ну, айтишники все такие несимпатичные какие-то.
— Почему? Есть симпатичные. У нас на работе, например.
— Да ну, нет. Они все чаще всего лысые и в очках. И часто толстые еще.
— Зато зарплата у них очень симпатичная.
— Работу вообще сейчас страшно менять.
— А чего?
— Ну вдруг ничего не найду.
— Ну не найдешь и ладно. Отдыхать будешь.
— Саш, ты такой оптимист.
— А чего не быть оптимистом-то в стране пессимистов?
В палатке «Табак»:
— У вас все время, как ни приду, рак.
— Не поняла?
— Ну вот (показывает надпись на сигаретах).
— А, ну вся партия такая пришла. С раком.
— Ну ужас, конечно. Даже хотела перестать сюда ходить. Хоть бы пародонтоз попался для разнообразия!
— Она посмотрела цены на елки в этом году. Ну цены ад, конечно.
— Елки? Сейчас октябрь.
— Так на нормальные елки заранее и покупают билеты. Потом ты в ноябре уже на нормальные не купишь. Пойдешь на средние какие-нибудь.
— Я на любые согласна.
— Ну это ты сейчас так говоришь. А потом ты увидишь старую пропитую Снегурку, и тебе станет стыдно, я тебя уверяю.
— Чего у вас Николаев? На пенсию не ушел?
— Николаев-то не ушел, а вот мозги у него уже давно уехали. В свободном полете, можно сказать.
— Совсем как… сам знаешь у кого.
— Ну-ну. Ты давай выражения-то выбирай. Не на кухне сидим все-таки.
— А ты каких-нибудь современных певцов знаешь?
— Не-а. И знать не хочу. Не надо слушать плохую музыку.
— А что надо слушать?
— Да не знаю, что надо. Я вот на работе слушаю, как Андреич бухтит, а дома — как Наташка. Так что у меня эфир как бы забит.
— Ну и как он, музей козлов?
— Да невероятный просто, Слав!
Иллюстрация: Натали-Кейт Пангилинан