В парке «Коломенское»:

— А она не верит, что качество хорошее, думает, ее обмануть хотят.
— Ой, ну понятно.
— А мы уже 10 лет в России! Десять лет тут сидим и всех обманываем, что ли? А все такие дураки у нас покупают, понимаешь?

— Короче, на йоге у нас разные мусора все время. Ой, не мусора, а тренера…

— Что-то ты какая-то не такая, нужно что-то для мозгового кровообращения. Тебе нужны витамины группы B. Ты больше ей не давай взаймы и не переводи это на постоянные рельсы, а то я тебя знаю.
— Ты же меня знаешь, я им не давала ничего. Я же жадина.

— Ну первый раз я все-таки в этой роли мамашки. Иду, опаздываю на минуту, волнуюсь. Собрание все-таки. Пришла, а там тоже мамашки, ну женщины. Ну мы сцепились языками. Стали стебаться, смотрю, сверху на меня эта смотрит, как ее? Психолог. И записывает. А я думаю, пишет: «Вот эти себя вести не умеют, и дети будут такими же».

— А я бабушке говорю, что мужика сейчас вообще нигде не найти. А она мне с участием таким в голосе: «А танцплощадки в Сокольниках разве нет уже?»

В автобусе:

— Билетик ваш, пожалуйста.
— Билетиков нет, денег нет, а еще от меня жена ушла.
— Очень вам сочувствую. Но мне нужен билет за проезд.
— Что мне ваше сочувствие наигранное? Дайте уж тогда просто доехать до Китай-города!

— А Оля что?
— Оля в золотой клетке. Но, судя по всему, это скоро закончится, потому что у нее мужик какие-то машины продавал, которых теперь не будет.
— Понятно, не на того поставила.

— Есть иголка?
— Конечно, каждый день ношу с собой. Из дома просто не выхожу без иголки.
— Тебе смешно, а у меня симка узбекская.

— Ну а круассанчики у них как? Вкусненькие?
— Хорошо. Но по консистенции как марципанчик.
— Я, к сожалению, не знаю, какая консистенция у марципанчиков.
— Это ты зря. Хотя (оглядывая свои пышные формы), может, и не зря.

Агрессивный уличный музыкант, сидя на лавочке:

— Люди! Вы что, совсем? Это моя маленькая сцена! Так что не надо тут есть, пить, болтать и в носу ковыряться!

Две женщины на летней веранде:

— Короче, она замутила с каким-то таджиком или кто он там, я не знаю.
— Да ла-а-адно?
— Да, таксист. Подвозил ее.
— Не-е-ет! Ну у них серьезно или так, по***лись немножко?
— Не знаю. Но стрижку новую она уже сделала.

(Обе молча смотрят друг на друга и хитро улыбаются.)

— Он хороший вообще дядька, но очень медленно работает. Реально никуда не спешит. Одно дело в день.
— А куда ему спешить? Все же просто ждут, когда он уйдет на пенсию. Я в его CRM зашел, а там у него одна задача на день. Знаешь, какая?
— Нет.
— Забрать договор на ресепшене. Сто метров пройти, грубо говоря.

— Как же бесит эта бесконечная стройка у дома. Ходить невозможно.
— Метро строят?
— Нет, плитку ложат. Они ее ложат с марта месяца. Сначала сверлили трубы какие-то в котловане. И днем, и ночью. Потом вроде, слава те господи, высверлили. Закатали, все убрали. Уехали. Две недели проходят, приезжают с плиткой. Опять заборы свои наставили. Что потом? Памятник приедут устанавливать какой-то или что?

Мужчина по телефону:

— Проблемы. Да какие проблемы? Выпить, Сань, не с кем стало. Знаешь, вот душевно посидеть, поговорить. Не стало вот такого. Все или на таблетках успокоительных, или в Ереване.

— Чего, как у Тани с Кириллом в Германии?
— Да ничего. Она работает, а он при ней. Типа домохозяйка. Ребенка в садик отвезти, за продуктами сходить.
— А чего? Не берут на работу?
— Да куда его возьмут? Ни языка не знает, ничего. Всю жизнь квартиру бабкину сдавал, а в мамкиной жил, а язык так никакой и не выучил. Москвич, бл***, коренной.

Иллюстрация: Натали-Кейт Пангилинан