К 1923 году в Советской России уже определились с театральными предпочтениями новой эпохи. Театр — это агитка, публицистика, гипербола, короче, злоба дня. На этом фоне появление Театра сатиры было почти неизбежным. Первыми идею высказали авторы сатирических журналов «Красный перец» и «Крокодил», сблизившиеся с режиссерами кабаре «Летучая мышь» и камерного театра «Кривой Джимми». Театр сначала хотели назвать «Комедией», но быстро поняли, что Театр сатиры лучше передает суть замысла.

1 октября 1924 года состоялась первая премьера — спектакль «Москва с точки зрения». Тогда крошечный театр располагался в подвале дома Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке, там, где раньше работал «Кривой Джимми» (теперь там учебный театр ГИТИСа). «Смеяться над тем, что смешно, бичевать все мерзкое, тупое, косное, все, что уродливым наростом торчит из нового советского быта» — таков был лозунг нового театра.

«Москва с точки зрения» являла собой новый жанр, определивший репертуар театра на ближайшие годы, — обозрение. Спектакль состоял из небольших эпизодов, объединенных сквозным сюжетом — уплотнением, которое тогда бурно шло в Москве. Спектакль ждал бешеный успех, такой же постиг и следующие обозрения: «Европа что надо», «Всесвалка» и «Не хулиган ли вы, гражданин?». «Мы театр маленький, быстрый, веселый, подвижный. У нас нет времени лечить, мы только обнаруживаем симптомы болезни. Пусть их лечат большие, серьезные театры», — говорил первый худрук Давид Гутман.

Москва приняла театр тут же. В Большом Гнездниковском переулке постоянно толпились перекупщики билетов — явный признак успеха. Уже в 1926 году встал вопрос о расширении зала до 350–400 мест. В сезон 1926/27 года театр ненадолго открыл филиал неподалеку от Разгуляя на Спартаковской улице, но быстро съехал на Садово-Триумфальную площадь. В 1930-е годы туда переместился весь театр. Сменился и репертуар. На смену острым публицистическим обозрениям пришли большие спектакли современных и классических авторов. Тогда Театр сатиры и обрел тот вид, к которому привыкли москвичи.

Во время Великой Отечественной войны театр был мобилизован. Группы актеров ездили на фронт с представлениями для солдат. Актеры старались рассмешить военных, но им самим часто было не до смеха. История актрисы Валентины Токарской и вовсе выглядит трагической. В 1941 году группа актеров Театра сатиры отправилась под Вязьму в армию Рокоссовского. Там группа попала в окружение, несколько актеров погибли, а остальные долго скитались по лесам, пока не прибились к захваченной немцами деревне. Некоторое время они выступали перед немцами, а когда тех погнали на запад, Токарская и остаток группы вынуждены были ехать с ними. Так актеров доставили в Германию, где до конца войны они давали спектакли для русских пленных, используемых на работах в маленьких городках. Только в конце 1945 года Валентина Токарская вернулась в СССР и тут же была арестована. Ее приговорили к четырем годам исправительно-трудового лагеря. Она отсидела свой срок полностью, играя в воркутинском лагерном театре, где, по ее признанию, сыграла лучшие свои роли.

И тем не менее актеры Театра сатиры всегда сохраняли чувство юмора. «Это особый дар — быть комедийным актером, — говорила актриса театра Ольга Аросева. — Это не всякому дано. В наш театр надо приходить смолоду, в нем надо воспитаться, приобрести мастерство». Смешное на сцене легко приживалось и в жизни. Наверное, поэтому мы так любим звезд этого театра Андрея Миронова, Александра Ширвиндта, Михаила Державина, Спартака Мишулина и других.

Говорят, однажды, когда театром руководил Валентин Плучек, на спектакле «Ревизор» присутствовал приглашенный иностранный режиссер. В напряженный момент, когда на сцене вот-вот должен был появиться ревизор, из-за кулис неожиданно для всех выскочил чем-то до смерти напуганный кот, живший при театре. Мощно проскакав по сцене, кот взлетел на спину пианиста, прыгнул на рояль, а потом повис на занавесе. Появление кота в кульминационной сцене пьесы заставило зал разразиться аплодисментами, перешедшими в овацию. Иностранный режиссер был поражен такой остроумной находке. Он долго допытывался у Плучека, как ему удалось заставить кота так выразительно сыграть «чьерта». «Дрессируем. По специальной методе», — загадочно ответил Плучек. На следующем спектакле иностранец с трепетом ждал выразительного «чьерта», но кот так и не появился. «Где же кот?» — спросил расстроенный режиссер. «Обожрался. Отдыхает», — вздохнул Плучек.

Фото: архив Театра сатиры