Вплоть до начала ХVII века район современных Патриарших прудов выглядел вполне по-деревенски. Здесь располагался так называемый Козий двор или Козиха, поставлявшая ко двору козье молоко и шерсть. Места были довольно глухие. Никаких прудов здесь еще не было, зато было болото с нехорошей репутацией.

На болоте любили пастись козы, среди которых по местным преданиям изредка являлся черный козел, отчего у коз пропадало молоко, а на жителей нападал мор. Козла логично принимали за дьявола. Здесь же протекал ручей Черторый, у которого тоже была недобрая слава. Считалось, что в стародавние времена здесь располагалось языческое капище и приносились человеческие жертвы. Так или иначе, но козы обожали свое болото за сочную траву и обилие воды. Пастухи рассказывали друг другу страшилки, но все равно водили скотину на сочные луга.

В разгар Смутного времени земли Козихи отошли церкви. Патриарх Гермоген, тот самый, который поддержал первое народное ополчение против засевших в Москве поляков, основал на Козьем болоте Патриаршую слободу. Доселе редкие козихинские избы сразу стали множиться. Слобода стремительно превращалась из забытого богом угла в один из самых богатых районов Москвы. К концу века, в 1683-1684 годах патриарх Иоаким задумал окончательно облагородить местность и осушить болото. Решено было вырыть на его месте три пруда для разведения рыбы к патриаршему столу. Такие пруды в Москве уже были на Пресне. Но если на месте будущего зоопарка выращивали дорогую рыбу к праздникам, то на Козиху завезли рыбу на каждый день, попроще. Пруды выкопали, рыбу развели, но проклятый ручей Черторый удалось спрятать в коллектор только в ХIХ веке.

При Петре I в 1721 году патриаршество на Руси было отменено, и роскошная Патриаршая слобода снова пришла в упадок. Пруды заросли и заболотились, а слобода опустела. В таком виде Козиха и встретила Наполеона. Пожар довершил общую разруху. Когда вся Россия стала поднимать Москву из пепла, руки дошли и до заброшенных прудов. Два из них засыпали, а третий почистили, облагородили, разбив на берегах сквер со скамейками.

21 февраля 1814 года вторую годовщину изгнания французов из Москвы торжественно отметили открытием Патриарших прудов. Правда, теперь пруд был один, но по старой памяти его продолжали называть во множественном числе. «Год тому назад были здесь кругом развалины и пустыри…  неприятно было ходить по сему месту, — писал по этому поводу “Исторический путеводитель по знаменитой столице Государства Российского”. — Теперь…  все здесь расчищено, пруд приведен в хорошее состояние, и, может быть, место сие сделается приятным для окрестных жителей гуляньем».

Местом гуляний пруды стали очень быстро. Окрестности стремительно застраивались большими, но неказистыми «доходными» домами для бедноты. Комнаты здесь были дешевы, хоть и очень не благоустроены. Район, находившийся почти в центре, облюбовали студенты, превратив его в наш ответ Латинскому кварталу. Жить на Патриарших считалось особым шиком, а «селиться вне студенческого лагеря стыдно порядочному студенту». Журналист Иванов, исследовавший студенческий быт в конце ХIХ века, писал об этих местах так: «Узкие, преузкие улицы…  Безобразные дворы — антисанитарные до последней возможности. И всюду вонь, смрадная вонь подвалов, отхожих мест и помойных ям…  Здесь обитает пьяное веселье рука об руку с вечной нуждой».

Так или иначе, но окрестности Патриарших прудов пережили некое подобие того, что потом урбанисты назовут джентрификацией.

С начала ХХ века районом стали интересоваться знаменитые архитекторы — Франц Шехтель, Эрнст-Рихард Нирнзее, Иван Кондратенко, Ольгерд Пиотрович. Среди них, кстати, был и Сергей Гончаров, построивший себе дом в Трехпрудном переулке. Именно из этого дома его дочь, художница Наталья Гончарова, начнет свои футуристические прогулки по Москве в компании с будущим мужем Михаилом Ларионовым. Лица у обоих были при этом ярко раскрашены. Здесь на углу Большого Козихинского и Спиридоньевского переулков в 1906 году мать Маяковского сняла первую московскую квартиру для семьи, только что переехавшей с Кавказа. Здесь юный Володя, наглядевшись на студенческую вольницу, прочитал «Анти-Дюринг» и ринулся в революцию.

В советское время неторопливое благоустройство Патриарших прудов, в 1924 году переименованных в Пионерские, продолжалось. «Однажды весной, в час небывало жаркого заката» в сквере на Патриарших появился Воланд. За три дня в Москве он успел заметить, что москвичей сильно испортил «квартирный вопрос». Современные жители Патриарших прудов, которые вернули историческое название в 1992 году, не дадут соврать.

Фото: Каток на Патриарших прудах (1900-1915)/pastvu.com