Даже лучшие московские архитекторы часто сталкиваются со сложно выполнимыми требованиями заказчиков и эмоциональной реакцией жителей города на свои проекты. По просьбе «Москвич Mag» знаменитый архитектор Сергей Скуратов, в последние годы спроектировавший жилые дома на улицах Бурденко и Пырьева, Саввинской и Новоданиловской набережных, рассказывает Светлане Коваленко, как совмещать эстетику с удобством.

Город — сложная материя, с пересечением тысячи желаний, интересов и возможностей. Это некое офлайн-поле, в котором одновременно живут и работают несколько миллионов человек. И понятно, что это пространство должно обладать различными качествами и характеристиками для того, чтобы жизнь в нем не превратилась в хаос. Представьте себе улицу, на которой нет правил дорожного движения — будут постоянные аварии и жертвы. Везде существуют свои правила, которые подчиняются определенной логике. В градостроительстве так же. Причем некоторые из этих правил складывались столетиями и работают до сих пор. Для контроля соблюдения этих правил создаются структуры, в которых работают проектировщики, планировщики, градостроители и многие другие.

Архитектор сам формирует стиль своей работы. Но архитектор не только художник и инженер, но в первую очередь личность со своей нравственной и социальной позицией. Его собственный творческий почерк формируется с годами. Это результат соединения воспитания, характера, нравственных предпочтений, художественных интересов, личного вкуса и много чего еще. Судьбы и времени жизни, в конце концов. Надеюсь, что мой вкус и стиль работы все еще находятся в развитии. Можно в связи с этим вспомнить несколько важных моментов творческой карьеры. Например, когда мне было 47 лет, я наконец-то создал собственную мастерскую. До этого я весьма успешно работал в разных местах и часто был сам себе хозяин, сам себе голова, много всего построил, но руководителем собственного бизнеса стал только в 2002 году.

В своей работе я скорее доверяю собственным ощущениям и переживаниям, больше опираюсь на свой профессиональный опыт и личные пристрастия, чем на сиюминутную моду и мейнстрим. Совсем недавно я работал над своим новым проектом около парка Победы — жилым комплексом Victory Park Residences — и там самое сильное впечатление произвело само место: мемориальный парк с музеем и с выразительным рельефом, большим открытым пространством, обилием зелени. Пятичастность всей планировочной структуры мемориального ансамбля, естественно, оказала влияние на архитектуру Victory Park Residences. Этот комплекс становится в каком-то смысле частью общей композиции парка и музея, он «сопереживает» этому пространству, этому грандиозному мемориалу, он взаимодействует с ним по каким-то одному ему и мне понятным законам.

В отличие от многих других комплексов, которые я строил и проектировал, Victory Park Residences не просто жилой комплекс, это многофункциональный ансамбль с обширной инфраструктурой. Одна из задач — «упаковать» эту функциональную массу в элегантные дома, которые находятся на правильном и комфортном расстоянии друг от друга. При этом из всех окон должны открываться прекрасные виды.

Сейчас у меня есть четкое ощущение, что город живет только настоящим и выполняет какие-то насущные задачи, которые связаны в основном с реализацией финансовых моделей и получением дополнительной прибыли. Что, с одной стороны, нормально, потому что строительная отрасль приносит в бюджет колоссальный доход. Но сегодня в столице я вижу, что решение таких задач, как стратегия развития территории, баланса плотности, создание социальной инфраструктуры, постройка тех или иных социальных объектов, происходит не вполне профессионально. Я думаю, это связано с тем, что в структурах, принимающих решение по застройке территории города, мнение архитекторов не играет какой-то значительной роли. Например, главный архитектор отвечает только за архитектуру. А вот за стратегию развития города отвечает не он, а зачастую люди, которые не имеют достаточного количества знаний для принятия правильных стратегических решений. Исчезают значимые здания, застраиваются территории, которые должны оставаться парками или свободной площадью.

Любой профессиональный архитектор, когда проектирует тот или иной объект, решает вопрос размеров и объемов, и они почти всегда, мягко говоря, завышены. Всем хочется больше. Мы привыкли работать в рамках технического задания и успешно его реализовывать. Причем так, чтобы ни заказчик, ни город, ни просто прохожий не поняли, что существующие размеры объекта и площади, на которой он построен, избыточны. Это, собственно, и есть задача архитектора — создать ту самую упаковку, чтобы не возникало ощущения избыточности. Будто все так, как и должно быть. И это очень сложная задача. Я часто вижу, как мои коллеги не справляются с ней, постройки выглядят чрезмерно: слишком высоко, слишком толсто, непропорционально.

Важный момент здесь — последовательность действий, после которых на какой-то пустой территории появляются здания. И кто этими действиями управляет, начиная с земельной комиссии, в которой нет ни одного архитектора, и заканчивая рядом других институтов, принимающих решения. Когда в результате этих решений территория попадает в руки архитектора, он уже не может ничего толком изменить. У него уже есть конкретное место, конкретная плотность, конкретная функция. Единственное, что он может сделать — попробовать создать какой-то визуальный эффект, отвлекающий прием. Но и это не спасает. Существует много вещей, которые давят на творчество архитектора: заказчик, экономика проекта, градостроительная политика. Клубок, который сложно распутать. Но когда-то, рано или поздно, это придется сделать. Нам или, скорее всего, нашим потомкам.

Конечно, в Москве много красивой архитектуры. Она появляется, в этом участвуют и сложившиеся профессионалы, и новые молодые специалисты. Но в целом архитектуре в Москве не хватает уверенности, спокойствия и определенной независимости от девелопера. Хотя из уст профессионала эта фраза кажется странной и непредусмотрительной. Девелоперская архитектура «кричит» отовсюду, из каждого угла. Любой девелопер хочет максимально прибыльно реализовать свой проект. Это нормальное желание. Но он хочет быть самым-самым, пытаясь громко сказать: «Купите у меня!» Каждый кирпичик и камень кричит: «Я самый красивый и самый дорогой!» Это требование накладывает на архитектора определенные обязательства, потому что архитектора заставляют выжимать все возможное из территории и места. Если бы город не был таким жадным, развивался спокойнее, соблюдая определенные архитектурные законы, придерживаясь определенной концепции и стратегии, то мы бы увидели Москву совсем другой — более гармоничной, более комфортной, более уютной.

С городом необходимо взаимодействовать как с пациентом, пришедшим к врачу: выслушать историю болезни, спросить о привычках и реакциях на те или иные препараты. И только после этого выписывать рецепт лекарства или давать рекомендации: «Просто займитесь спортом». С городом то же самое. Возможно, на этом конкретном месте не надо ничего строить: посадите дерево, подштукатурьте стены или вместо шестиэтажного здания поставьте одноэтажное. Не надо обижать столетние здания, окружающие это место.

При этом существуют очень спорные разговоры вокруг того, уместно ли то или иное здание в том или ином месте. Но уместность — вопрос вкуса, привычек и традиций. Поэтому сколько взглядов, столько и рассуждений на эту тему. Несомненно, существуют какие-то базовые вещи, которые позволяют говорить об уместности. Только тогда надо вести разговор с профессионалами, чтобы они отвечали за каждое свое слово, говоря об уместности или неуместности, потому что бывает принцип единства, а бывает принцип контраста. Бывает принцип незаметности, а бывает принцип сознательного противопоставления.

Город не гомогенная среда. Это сложный организм, в котором существуют тысячи правил, отдельных пространств и территорий. У каждого пространства есть собственные законы. Для того чтобы эти законы понять, почувствовать взаимодействие нового здания со старым, надо в первую очередь определить какие-то общие правила, а потом конкретные частные правила взаимодействия формирует сам архитектор. Тут не отделаешься общим ответом.

Меня иногда критиковали за жилой небоскреб на Мосфильмовской улице. За то, что он не взаимодействует с окружающей застройкой и за неправильно выбранное место для его строительства. Место, кстати, отличное и очень знаковое. За то, что слишком выразительный, излишне эмоциональный и вообще не такой, как все. За нескромный образ и за то, что виден отовсюду. Но разве это плохо, когда небоскреб виден отовсюду и формирует небесную линию города? Я считаю, что он хорошо и очень красиво взаимодействует и с городом, и с окружающей застройкой, и «одет по месту и по времени». Вопрос, как взаимодействует, какими средствами. Но этот вопрос мне никто не задает, обычно все кончается на разговоре: «Сам дурак, зачем ты построил здание, которое игнорирует все окружающие здания». Это не так. Он выстраивает пространственный диалог не только со всеми близлежащими окружающими зданиями, но и с историческими сталинскими высотками и комплексом «Москва-Сити». Но выстраивает его на своем собственном языке. Это здание в 2012 году попало в топ-5 лучших небоскребов мира и до сих пор считается одним из самых необычных и незаурядных. Вся критика идет не от архитектурного сообщества, а от местных жителей, которые очень долго страдали из-за затянувшейся стройки. Но какое отношение имеет затянувшаяся стройка к архитектурному проекту? Люди путают разные вещи. Здесь уже надо разговаривать со строителями и девелоперами, почему они так долго строят. Уместно задать вопрос, почему в стране кризис за кризисом. Почему девелоперы разоряются, почему они не могут мобилизовать средства. Вот у меня сейчас «Садовые кварталы» в Хамовниках строятся очень долго — больше десяти лет. Вопрос, кто виноват: девелопер или экономика страны?

По жизни в свой адрес я слышу гораздо больше комплиментов и благодарностей за то, что я делаю. А конструктивной критики я, к сожалению, почти не слышал. Очень бы хотел ее послушать и вступить в профессиональный дискурс на эту тему, но его нет. Люди обычно переходят на личности. К сожалению, у нас не умеют разговаривать с профессионалами. Да и профессионалы между собой редко разговаривают.

Глобальное решение я вижу в создании европейской модели институтов: институт развития города, институт взаимоотношения с историческим наследием и так далее. И каждый институт должен иметь определенный голос, право принимать решения и собственный вес в вопросах принятия градостроительных решений.

Фото: из личного архива Сергея Скуратова