Начинающий скульптор Евгений Желваков стал победителем открытого паблик-арт конкурса от девелопера Stone, который проходил при поддержке Москомархитектуры. Его дебютная объемная работа появится в новом офисном квартале в Бумажном проезде. «Москвич Mag» обсудил с Желваковым, почему тот бросил стрит-арт и ушел в скульпторы, что значит тот самый ангел, который скоро появится в Москве, и выяснил, почему мы до сих пор застряли в понимании, что скульптуры должны быть монументальными и суровыми.

Ангел, который появится в Бумажном проезде — ваша первая скульптура?

Вообще я художник и дизайнер, работаю в гибридных смежных сферах, в основном это цифровая графика и изобразительное искусство в традиционных форматах: бумага, холсты, дерево, иногда стены — в общем, работа на плоскости. А вот ангел — мой первый опыт работы в объеме, и так хорошо все сошлось, что первая же моя скульптура будет сразу реализована. Этот опыт я планирую продолжать, думаю даже над серией работ.

Москвичи могли видеть ваше плоское искусство?

Общегородское было в формате стрит-арта, но сейчас в Москве таких работ не осталось. В районе Патриарших был фестиваль-биеннале, где была представлена моя абстрактная классическая работа. Еще были «Артмоссфера», биеннале на Artplay и «Винзаводе», довольно интересная групповая выставка «Метаформы» в Mars.

Вы сами создавали муралы?

Те работы, которые от моего имени, все были нарисованы мной. Мой самый большой мурал — девятиэтажный дом, несколько дней работы, очень интересный опыт.

А как это устроено? Вы, работая со стеной, висите на альпинистских веревках?

Я бы попробовал так сделать, но пока не доводилось. Скалолазные веревки, наверное, самый примитивный метод, его было бы сложно использовать как основной. Сейчас есть масса способов — подъемники-манипуляторы, которые используются для работы с фасадами. Но насколько стоит обсуждать эту технологию при развитии хороших дронов для печати? Все это буквально будет печататься.

Для того чтобы нарисовать мурал, надо разработать покирпичный эскиз?

Каждый художник решает это по-своему. Есть художники, которые специально подготавливают эскиз, чтобы можно было заранее его нанести, а потом раскрасить. Есть те, кто пишет в технике переходов тонов, когда краска перетекает из одной в другую или когда формы сложные, тогда все это сильно осложняет задачу — тебе нужно в том пространстве, в котором ты пишешь, работать также и с палитрой: и смешивать краску, и наносить, и отходить постоянно, чтобы смотреть, что с перспективой.

Это же надо за несколько улиц отходить?

Достаточно отойти на сто метров — и все понятно.

Готовы ли были тогда москвичи видеть в городе стрит-арт или считали это маранием домов?

Любое общество в целом консервативно, а когда оно сталкивается с искусством или каким-то нетрадиционным неформатом, то у многих пассионарных людей это вызывает негативную реакцию. Совершенно необязательно, что негативная реакция основная, но она будет встречаться в любом случае, всегда. Искусство не деньги, чтобы всем нравиться.

Насколько город заинтересован в стрит-арте? Многие художники выбирают выставочные пространства, которые бы гармонировали с их работами. А тут часть города, район, дом становятся составляющим картины. Есть ли возможность диктовать условия, что моя работа будет хорошо смотреться именно на этом доме?

Я не знаю таких случаев, чтобы художник диктовал условия. Но обычно если в этом согласовании участвует несколько институций, то, пройдя жесткий фильтр, какие здания можно использовать и какие стены готовы к покраске, остается несколько вариантов, которые предлагаются художнику к реализации. Я не думаю, что по крайней мере у нас в стране есть такие художники, которые своей волей могут продавить конкретный проект на конкретной стене. Да и вообще художник работает не в вакууме, а в пространстве, с людьми — все это вместе влияет на художника, и он может подстроиться под любой формат.

Почему вдруг вы решили заняться скульптурой?

Я выступаю как свободный художник — могу пойти в любую сферу, которая интересна. Почему бы и нет — это интересно и монументально. Объем у художника такая же новая среда, как и другая. Если нет патологической тяги именно к плоским работам, то вполне можно уйти и в 3D. Это гораздо более редкий опыт.

Связано ли это решение с разворотом стрит-арта в России в сторону агитационного плакатного искусства на злобу дня?

Точно нет, я последние два года даже не предлагал никому свои муралы. Да и в Москве теперь я бываю наездами, поэтому довольно редко удается состыковать это все. У меня появился ребенок, я больше ушел в камерную графику — рисую работы на небольших деревянных полотнах. Ушел с улиц в домашнюю атмосферу.

Да и интересные стрит-арт работы за последнее время встречаются редко. Последнее, что я слышал — выставка уличного искусства «Нетстен», это постоянный совместный проект Москомархитектуры и ЦСИ «Винзавод». Он про популяризацию уличного искусства в городе. Первая выставка открылась в 2022 году и обновлялась уже четыре раза.

Круто, что такие инициативы сегодня становятся нормой и поддерживаются на уровне города. Хотя я не могу сказать, что стрит-арт изменился: все находится в том же русле, в котором было последние лет десять — точечная маленькая уличная прослойка.

С каким пространством вы работали, создавая свою первую скульптуру — ангела, который появится в Бумажном проезде?

Это новый офисный квартал, который строит компания Stone: две башни будут введены в эксплуатацию уже в этом году. Они решили устроить конкурс, чтобы вишенкой на торте поставить на центральную площадь арт-объект. Что важно, это был открытый конкурс, в котором мог принять участие каждый, а работы конкурсантов оценивал экспертный совет. Его возглавлял Сергей Кузнецов, главный архитектор Москвы, а в числе экспертов были как архитекторы, так и урбанисты, и деятель искусства. Условия были прописаны очень четко: где будет стоять скульптура, какого размера она приблизительно будет, даже бюджет оговаривался. Меня пригласила к участию Сабина Чагина, основатель платформы «Сабстанция», которая курировала конкурс. Как художнику мне нужно было просто предложить свое видение. Поработав немного над этим вопросом, я нашел решение и по счастливому стечению обстоятельств выиграл.

Почему родился именно образ ангела?

Для меня это всегда немного неудобный вопрос. Все-таки я занимаюсь изобразительным искусством, а если про него можно что-то сказать, то это уже искусство слова. Тем не менее я могу объяснить, как происходил процесс создания. Для этого нужно представлять, как выглядит сама площадка — это башни современной архитектуры от топовых «Цимайло Ляшенко и Партнеры». Если посмотреть на их работы, то это настолько четкая архитектура, настолько чистые формы и структурированная сетка зданий, что ты оказываешься в ситуации, когда к сделанному нечего добавить. Какие бы формы ты ни пытался примерить к этой плоскости и поставить в пространство, они могут оказаться там лишними и нарушать задумку архитекторов. Поэтому мной была выбрана именно фигуративная форма — некий персонаж, который будет размещен на площади.

А дальше надо было подобраться к тому, где будет размещен персонаж и что это, соответственно, будет. Нужно было найти такой образ, у которого был бы такой же безупречный имидж, как у самой архитектуры. Ангел в данном случае подходит как нельзя лучше: он эмоционально, на мой взгляд, вписывается в холодные строгие стенки, окружающие это пространство. Архитектура должна быть уравновешена искусством. Ангел, будто огонек в этом пространстве, дарит теплое настроение его посетителям.

Что у него в руках?

Это кристалл. Драгоценный камень. Получилось так, что этот объект находится на пересечении некоторых смыслов. Прежде всего это рифмуется с местом, где встанет скульптура — оно же название девелопера Stone. Я же, как художник, использую изображение кристалла как образ мечты, как образ ценного и яркого желания. Люди всегда к чему-то стремятся для реализации своей фантазии и ищут направление для своей жизни — для этого им нужен какой-то ориентир: что-то блестящее, как маячок, и яркое, как путеводная звезда. Я использовал ангела и камень именно как образ интимного диалога о ценностях, который может происходить в душе каждого человека.

Мне хочется провести аналогию с Белой площадью Бориса Левянта, где архитектурная доминанта — храм, а ваш ангел будто переосмысление этой константы, вокруг которой раньше образовывались площади…

Я человек нерелигиозный и церковные интерпретации для меня нехарактерны. Я не против каких-то прочтений, но сразу могу сказать, что никаких сугубо христианских или относящихся к конкретной религии мотивов нет. Скорее ангел здесь дух свободы — окрыленный человек.

При этом Белая площадь, на мой взгляд, хороший пример интересного сочетания образов и правильно сбалансированного контраста. Это знаковое место для Москвы.

Ирония какая-то: окрыленный менеджер среднего звена в пучине бизнеса…

Если искусство может кого-то порадовать — прекрасно, если восприниматься с иронией — тоже хорошо, что оно в таком смысле работает. Неправильное лишь то искусство, которое развивает равнодушие.

Да и слово «бизнес-центр» не играет здесь определяющую роль. Все-таки паблик-арт направлен на человека как на зрителя вне зависимости от обстоятельств его работы, профессиональных навыков. Паблик-арт — это искусство, которое обращается персонально к вам. Оно поставлено для вас. И это может быть совершенно любой образ.

Паблик-арт в отличие от классической скульптуры размывает понятие искусства — до того момента, пока появится вопрос зрителей, искусство ли это вообще.

Из чего будет сделан ангел — метафорично из камня?

В идеале из металла, но пока мы только выбираем производство, поэтому говорить о финальной отделке пока рано.

Традиционно наше общество не готово к той скульптурной форме, к которой не привыкло — знает и принимает только монументальное-парадное. Что «Петр» Церетели, что питерский «Блок», которого прозвали падающим. Готовы ли вы к непониманию?

Да, думаю, я готов к непониманию. Мне кажется, что это достаточно естественно. Я могу оценивать скульптуры как горожанин: обсуждая «Петра-Колумба» Церетели, выражать свое «фи», критиковать его со всех сторон. А падающий «Блок» в целом классическая бронзовая скульптура, можно сказать, даже казенная, хотя питерцами это воспринято по-своему. В то же время я как художник должен представить свое видение. Здесь получается конфликт интересов. Свою работу я отдаю на общественное порицание с легким сердцем, но также готов критиковать чужие работы. Критика мне кажется естественной.

А что касается в целом неприятия новых скульптурных форм — это зависит от общих традиционных культурных устоев и социальной, в том числе политической, обстановки.

Парадокс заключается в том, что критикуемая скульптура может оказаться самой популярной: если вбить в поиске «скульптура, Москва», то в выдаче в любом поисковике около ста первых картинок — Урс Фишер. Сопротивляясь, люди сделали «Большую глину» еще более популярной.

Как приучить наше общество к новым формам искусства?

Через диалог, постепенно. Когда людям не показывают других работ — и вдруг рояль из кустов, то у многих будет шок. В Москве со времен Церетели и Лужкова, которые сильно изменили облик города, с точки зрения искусства за 30 лет ничего не менялось — продолжается бронзовый век. Хотя на смену Церетели приходит военно-историческое общество: «Калашников», «Владимир» и так далее — традиционная схема, которая, на мой взгляд, вызывает равнодушие у большинства зрителей. Когда они не видят какой-то альтернативы и не слышат голоса, все новое кажется инопланетным и незнакомым, а это вызывает страх.

Фото: из личного архива Евгения Желвакова