Популярные московские магазины, клубы, рестораны и другие заведения редко находятся за пределами Садового кольца. Но так было не всегда. О том, как менялись территориальные пристрастия москвичей в царские времена и отдыхало местное дворянство во времена «правления» Санкт-Петербурга, рассказывает историк и автор подкаста «Поручик Киже» Георгий Манаев.
C какого времени можно отследить формирование районов для развлечений и шопинга в Москве?
Люди живут здесь более тысячи лет, они всегда как-то отдыхали и развлекались. Но типы и, соответственно, места этих развлечений менялись в зависимости от взгляда на мир. Примерно до XVII века жизнь москвича была очень сильно обусловлена церковью, ее установлениями и церковным календарем праздников. Для москвича допетровской эпохи никакого «свободного времени» быть не могло, у него был только «праздник». Но после царствований Алексея Михайловича и в особенности его сына Петра ситуация сильно изменилась. Московское царство стало Российской империей, церковь была подчинена светской власти, и начало появляться светское общество. И сами понятия отдыха характерны именно для светского, имперского периода.
Давайте об имперском и поговорим. Известны крупные первопроходцы индустрии отдыха?
В среде русского дворянства понятия досуга и отдыха массово распространились только с 1762 года, когда Петр III освободил дворян от обязательной службы государству, введенной его дедом Петром Великим. Поэтому в эпоху Екатерины II состоятельные дворяне смогли наконец себе позволить систематический досуг. Мы говорим именно о Москве, которая во второй половине XVIII века — «старая столица», довольно сонное место. Бурная светская жизнь тогда кипела вокруг императорского двора в Петербурге, там самые талантливые и богатые молодые люди конкурировали за чины и должности. А в Москву переезжали жить те, кто решил уйти в отставку — летом они жили в своих имениях, а зимовали в городе, ведя нехитрую светскую жизнь, которая в основном состояла из визитов друг к другу в гости, домашних балов и обедов да посещения нескольких публичных мест.
С конца 1760-х шла кровопролитная русско-турецкая война, с фронтов которой в Москву проникла чума, вызвав здесь страшную эпидемию и Чумной бунт. Все это надломило светскую жизнь, и публичных мест было немного. Например, первый публичный Знаменский театр был преобразован из частного — он был открыт в усадьбе Воронцовых (ныне дом по улице Знаменка, 12/2).
В Знаменском театре работал антрепренером английский инженер Майкл Меддокс. В Россию он приехал в 1766-м как учитель физики и механики для великого князя Павла Петровича. Но прославился он как создатель Петровского публичного театра. Он был открыт в 1780-м и мог вмещать сначала до тысячи, а затем, с пристройкой ротонды, до трех тысяч зрителей, что делало его одним из самых больших в мире. Главный фасад выходил на Петровку — отсюда и название театра.
Москва во второй половине XVIII века — «старая столица», довольно сонное место.
Самый дешевый билет стоил целый рубль, что отсекало простонародье (на рубль можно было есть неделю даже в городе), а были и шикарные ложи за 300 и 500 рублей. Репертуар серьезный — Вольтер, Шекспир, Бомарше, Сумароков. В театре даже был свой худсовет. В 1805-м здание театра сгорело, а в 1825-м на его месте откроется Большой театр.
Петровский театр стал центром притяжения. Прочая инфраструктура — магазины, рестораны — складывалась вокруг него?
Петровский театр как раз и открылся в самом центре, где уже была сосредоточена торговая и светская жизнь. Сюда ездили прежде всего за покупками. Дворянские развлечения тех лет состояли в посещении модных магазинов, появлявшихся на Кузнецком мосту, где торговали в основном иностранцы — немцы, англичане и французы, которых стало особенно много после 1789 года, начала Французской революции. Даже более значимым местом торговли была Ильинка со своим Старым Гостиным двором. Бытописатель Москвы Михаил Пыляев писал, что «на Ильинке, около лавок, в зимнее время бывали самые модные гулянья всей московской аристократии, и тогдашние волокиты назначали там свидания» — торговое место было своеобразной светской биржей знакомств, что вызывало неудовольствие малого бизнеса: «петиметры (франц. petit-maitre — “маленький господин”, щеголь) и амурщики только галантонят», жаловались московские купцы, которым модники мешали вести торговлю.
Солидных мест было еще очень мало. Например, Английский клуб, в котором стали собираться московские англофилы примерно с начала 1770-х, до начала XIX века не имел постоянного адреса — только в 1802-м он стал арендовать здание усадьбы Гагариных на Страстном бульваре, а с 1831-го переехал во дворец Разумовских на Тверской. Собственно, даже Дворянское собрание в Москве организовалось только в 1783 году. Поэтому массово места притяжения именно по признаку развлечений стали появляться только в следующем столетии.
Публичные дома уже были в XVIII веке?
В XVIII веке проституция еще не была легальной — за нее штрафовали и отправляли на принудительные работы, поэтому организация их была очень затруднена. Проституция была легализована при Николае I в 1843 году — общество уже было совсем другим.
Было несколько главных факторов, которые поменяли облик Москвы в XIX веке по сравнению с XVIII. При Екатерине снесли остатки стены Белого города (последние сносили в 1790-х годах) и начали постепенно разбивать на ее месте бульвары — новые места, где дворяне могли цивилизованно прогуливаться и общаться. Затем, после пожара 1812 года, была организована Комиссия о строении Москвы. Ее архитектурной частью руководил архитектор Осип Бове. Его «Прожектированный план», собственно, и создал знакомую нам Москву. Неглинка была заключена в трубу, после чего у стен Кремля появился Александровский сад, а к северу от Никольской — Театральная площадь, на которой в 1824-м и 1825-м по проектам Бове были построены Большой и Малый театры.
Послепожарная Москва — это уже совершенно другой город, и в нем появились новые места для культурных развлечений. Прежде всего Петровский парк, который тоже было решено разбить в ходе реконструкции города. Территорию вокруг Петровского путевого дворца распланировали как пейзажный парк, причем сразу было принято решение запретить в нем трактиры и «колокола» — простонародные шатровые распивочные. Это было местечко для богатых — для них в парке начали появляться дорогие рестораны, одним из самых известных стал ресторан француза Транкиля Яра. В 1826-м он открыл свое заведение на углу Кузнецкого моста и Неглинной. У Яра обедали звезды уровня Пушкина и Баратынского. Но спустя десять лет он переехал в Петровский парк — это именно тот ресторан, который мы сейчас можем посетить в гостинице «Советская» на Ленинградском проспекте (историческое здание ресторана встроено в современное). Рядом стали открываться и другие рестораны.
Кроме того, популярным развлечением в Петровском парке было и катание в собственных экипажах «на кругу», по круговому маршруту в центре парка. Круг был организован и в других местах дворянских прогулок — в Сокольниках и в Новинском. Задачей катаний было продемонстрировать собственный выезд и одежду.
В определенное время дня на кругу наступал черед купцов, которые затмевали дворян шиком и безвкусицей своих гигантских экипажей. Катались купцы со смертельно серьезными лицами — иначе не уровень. Надо всем этим потешалась дворянская молодежь мужского пола, которой этикет позволял являться на такие катания даже без лошади и экипажа и весь день «висеть» там, встречая знакомых, гуляя возле карет хорошеньких дворянок, держась за дверцу и ведя small talk.
Тогдашнее увлечение дворян конными заводами, скачками и бегами сродни современному отношению к дорогим машинам.
Но гораздо более важным «конным» развлечением дворян мужского пола были, конечно, скачки. Первый рысистый бег состоялся на московском ипподроме в 1834 году в районе нынешнего Ходынского поля, на котором Обществу конской и скаковой охоты была выделена земля. Тогдашнее увлечение дворян конными заводами, скачками и бегами сродни современному отношению к дорогим машинам. Молодые и не очень дворяне собирались на ипподроме похвалиться своими достижениями в области разведения лошадей. Кстати, первые лет сорок никаких ставок на ипподроме не было — тотализатор появился только в 1870-х годах. Одними из самых известных московских игроков на тотализаторе были поэт Валерий Брюсов и его отец Яков Брюсов, спустивший на скачках все состояние.
А рестораны кроме, собственно, еды какие развлечения предлагали в то время?
Главным развлечением в ресторанах были цыганские хоры. Из воспоминаний жителей района Аэропорт можно узнать, что еще в 1960-е Эльдорадовский переулок назывался у местных «цыганским уголком» — потомки цыган жили в районе еще очень долго. А вообще цыганские хоры появились у нас с подачи Алексея Орлова, младшего брата фаворита императрицы Екатерины. В 1770-е он выписал цыган для выступления в своем подмосковном имении. Так появилась цыганская капелла (хор) под руководством Ивана Соколова, регулярно выступавшая у Яра и в других ресторанах Петровского парка.
Сразу скажу: рассказы, что будто бы «к цыганам» молодые дворянчики и купчики ездили «пользовать» цыганских певичек, не совсем соответствуют действительности. Цыгане были закрытой корпорацией, блюли целомудрие своих женщин и в проституток их не превращали. На цыганке можно было жениться, лишь выкупив ее у табора, а тут речь шла о нескольких тысячах рублей (для сравнения: 2 тыс. рублей в год в начале XIX века — жалованье крупного министра). Иногда это происходило — на цыганской «певунье» Авдотье Тугаевой был женат знаменитый дуэлянт, «татуированный граф» Федор Толстой-Американец.
Куда же все-таки ездили дворяне за любовными утехами?
После того как в 1843 году продажную любовь легализовали, в Москве появился свой «район красных фонарей» — так называемая Грачевка, она же Драчевка — нынешняя Трубная улица, идущая параллельно Цветному бульвару. Гиляровский писал: «Самым страшным был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, сплошь занятый полтинными, последнего разбора публичными домами. Подъезды этих заведений, выходящие на улицу, освещались обязательным красным фонарем, а в глухих дворах ютились самые грязные тайные притоны проституции». Здесь недалеко был врачебно-полицейский комитет, где свидетельствовали проституток на здоровье. Находился он сначала в доме Сретенской полицейской части (она и сейчас стоит по адресу 3-й Колобовский переулок, 16), а вокруг открывались один за другим «дома терпимости». Самый шикарный — и тоже сохранившийся — был в Соболевом переулке, ныне Большой Головин переулок, 22 — тогда Рудневка, а ныне Дом с беременными кариатидами.
Почему именно в этом месте был такой разгул?
Когда-то тут была Труба — дыра в стене Белого города, через которую в центр текла река Неглинная. Здесь был трактир «Ад», где собирались преступники, по выходным разворачивался рынок домашних животных, а Цветной (бывший Трубный) бульвар назывался так потому, что здесь торговали девушки-цветочницы, а потом открылся Цветочный рынок. В общем, это злачная окраина центра, а еще дальше, вверх по Неглинной, уже было более древнее место развлечений, район улицы Божедомки, где когда-то открылся первый в Москве сад «Эрмитаж» — так называемый старый «Эрмитаж». Это у него было потом позаимствовано название для нынешнего сада.
В 1830-е владелец этих земель Иван Римский-Корсаков открыл сад для публичного посещения. Но по-настоящему известным он стал во второй половине XIX века, когда по проекту Федора Шехтеля тут возвели деревянный театр «Антей». Сохранилось такое описание: «Снаружи это очень изящное здание в греко-помпеевском стиле, внутри — громадная зрительная зала, второй ярус которой отдан под ресторан: здесь в ложах, во время самого действия, можно получать кушанья, чай, вино и так далее. Освещается театр “Антей” газом и электрическими фонарями».
До устройства моллов москвичи тоже додумались в первой половине XIX века. Их прообразом были торговые ряды.
То место, где сейчас проходят Самотечные переулки и линия трамвая, и была территория одного из первых развлекательных садов в Москве. А сейчас все, что от него осталось — Антроповский пруд, один из некогда многих прудов «Эрмитажа».
С того старого «Эрмитажа» и началась садовая культура в Москве?
«Эрмитаж» на Божедомке был самым известным, но не первым таким садом. Садовая культура начиналась с «воксалов» (нарицательное от английского местечка Vauxhall) — увеселительных садов с крытыми помещениями для представлений, музыки и танцев. Тот же Меддокс в 1783-м открыл такой воксал на Таганке, в районе нынешних Факельных переулков. Там были устроены пруды, ныне засыпанные, павильоны, причем самый большой площадью тысяча квадратных метров. Игрались оперы, комедии, были маскарады. Всего в конце XVIII века в Москве работало около 15 частных и публичных воксалов. Ходить в такие места было не зазорно и дворянам, особенно учитывая плату за вход — рубль или больше. Известны разные сады — например, чуть севернее старого «Эрмитажа» был сад «Эльдорадо», который завел кондитер Людвиг Педотти. У Педотти в 1858 году была организована «ночь графа Монте-Кристо». Согласно «Ведомостям московской городской полиции», Дюма «был показываем за деньги: целые три часа публика любовалась зрелищем, как сидит Александр Дюма, как ест и пьет Александр Дюма, как смотрит фейерверк и, наконец, как уезжает Александр Дюма».
Как мы понимаем, сады были предназначены для состоятельной публики, а места типа театра «Антей» были прообразами современных кинотеатров, где можно было и что-то посмотреть, и что-то съесть.
Примерно в то же время и шопинг начал обретать черты современных моллов?
Да, до устройства моллов москвичи тоже додумались в первой половине XIX века. В любом случае их прообразом были торговые ряды, такие как Гостиный двор или деревянные Верхние торговые ряды, стоявшие на месте ГУМа и постоянно находившиеся в частичном ремонте. Назывались они в обыденной речи «город» — «съездить в город» означало сходить за покупками. Разные товары, как на восточном базаре, продавались в разных рядах и на линиях — в Суконном, Сундучном, Шляпном, Шелковом рядах, на Ножевой линии… В Верхних рядах не было освещения и отопления (чтобы их не уничтожил пожар), торговля шла только в светлое время суток.
Публика побогаче требовала более комфортного шопинга. Поэтому стали заводить пассажи, или, как тогда говорили, галереи. Находились они, как и сейчас, в самом дорогом месте центра, между Петровкой и Неглинной. Самым известным был построенный в 1862-м пассаж Солодовникова — стоял он прямо на месте, где сейчас центральный вход ЦУМа. Там были мраморные полы и лестницы, бархатные занавески, дорогая мебель. У покупателей забирали верхнюю одежду, предлагали кофе, усаживали в кресла. Приказчики были одеты по последнему слову моды и говорили на иностранных языках. В пассаже Солодовникова даже работала курьерская доставка товаров на дом. Вскоре открылись Голофтеевский и Александровский пассажи, вообще их было много — Лубянский пассаж, пассаж Попова — Джамгаровых, пассаж Постниковой, Фирсановский пассаж (ныне «Петровский»).
Чем торговали в пассажах и отстроенных чуть позже ГУМе и ЦУМе?
Верхние торговые ряды, новое здание которых было построено в 1893 году, во многом сохраняли специфику базара, но тут почти не торговали европейцы. Самыми известными были магазины текстиля братьев Сапожниковых (шесть гран-при на всемирных выставках), часовой магазин фирмы «Калашников и сын» — эта фирма поддерживала связи с европейскими часовщиками, и именно у них Лев Толстой и Петр Чайковский купили себе Patek Philippe. В будущем ГУМе торговали поставщики императорского двора — кондитеры Абрикосовы и парфюмерная фирма «Брокар». Однако тут были не только дорогие магазины — на верхних линиях рядов ютились лавки с товарами для простонародья. Открывшийся в 1908 году магазин «Мюр и Мерилиз» (ныне ЦУМ) вообще принадлежал полностью одноименной шотландской фирме, которая выпускала под своим брендом почти все, кроме продуктов — это был первый в России универмаг, который к тому же бесплатно рассылал каталоги своих товаров.
Самые крупные фирмы имели собственные магазины — например, у Фаберже был собственный магазин на Кузнецком мосту (с бронированными подвалами). Но тут надо помнить, что западные бренды типа Cartier открывались в первую очередь в Санкт-Петербурге, где было все-таки побольше богачей — там обитали царское семейство и весь императорский двор.
Фото: из личного архива Георгия Манаева