Подо мной шумело Садовое кольцо, подальше возвышалась колокольня храма Мартина Исповедника, еще дальше плыли весенние облака. А я лежал в ванне. И на все это посматривал свысока.

Любой бы не удержался и залез в ванну, из которой открывается классный вид на город. Просто лежать и смотреть. Тем более что делать мне было особо нечего. Вся моя концепция была изящна и проста, как и полагается усталому джентльмену — заселиться одному, не имея никаких планов и затей. Сутки умеренной мизантропии. Сбежать из Москвы. Оставшись в Москве. Но со всеми удобствами.

Когда я зашел в этот люкс на восьмом этаже Mövenpick, произнес: «То, что надо». Нет, он вовсе не огромный, вполне скромных для люкса размеров. Размах и роскошь совсем не то, что мне надо. Добротный аскетизм — вот что главное для усталого джентльмена. Все четко, разумно, спокойно. Все будто чуть отстраненно, ничто не рвется привлечь глаз. Никаких там картинок на стенах и вычурных светильников с искристыми висюльками. Даже кресла в минималистичном дизайне, а-ля шестидесятые. И серые тона — в обивке, шторах, коврах. Идеальный цвет, когда все надоело и хочется просто остаться с собой в ограниченном пространстве. (Нет, шутки про 50 оттенков серого не будет.) И еще дерево, натуральное.

Я никогда не был у психотерапевта, но, мне кажется, его кабинет должен быть примерно таким. И можно даже без психотерапевта. Просто зайти, посидеть, выпить кофе. Потом я узнал, что именно этот люкс пользуется успехом у всяких блогеров. Ну тут можно классно фоткаться — это раз. И два окна в ванной — это два.

Mövenpick — сеть известная, но в России это только второй их отель, первый — в Красной Поляне. Московский открылся прошлой осенью, то есть когда людям было не до поездок. Но открытие решили не переносить. Может, потому что Mövenpick родом из Швейцарии, а там все по часам.

Кстати, мне пора уже было вылезать из уютной ванны. «Еда ждет!» — сказал я зеркалу. На первом этаже — ресторан Shagal. Его визуальный акцент — это, конечно, те самые «Двое над городом», самая популярная вещь Марка Захаровича (нет, не подлинник). А на части потолка разложен покадрово городской пейзаж с этой картины.

Кухня тут совсем не еврейская, как я было решил. Нет, ресторан назван в честь Шагала потому, что это имя, которое объединяет Россию с миром. Художник родом из Витебска, учившийся в Петербурге и Париже, живший в Нью-Йорке, делавший витражи в иерусалимской больнице и Реймском соборе…  Ну короче, Шагал.

Кухня в ресторане европейская, шефом русский Виталий Баранов, совсем молодой парень, ему отдельное спасибо за изобретательность. С 16.00 до 17.00 каждый день в лобби отеля устраивают «шоколадный час». Поскольку Mövenpick — это еще и бренд швейцарского мороженого и шоколада (кстати, в одном из конференц-залов тут потолок сделан как шоколадная плитка — остроумно).

Но ближе к ночи мне захотелось общения. И тогда я спустился из номера вниз. Кто лучший собеседник для усталого джентльмена? Конечно, бармен. Хороший бармен исполнен достоинства, не бывает навязчив и всегда легко поддержит беседу — если гостю будет угодно.

В отеле ресепшн и бар — одно целое, что мне страшно понравилось: пока заполняют бумажки и уносят чемоданы — выпьешь стакан красного. Или чего-то еще.

Барменов оказалось двое.

— Что хотите? — спросили они. — Вина?

— Чего-то еще, — ответил я.

— Значит, виски! А какой именно? — спросили они.

— А какие у вас есть?

Бармены хмыкнули, и дальше казалось, что я сидел в маленьком цирке, где представление давали мне одному. Бармены ловко доставали бутылки, подносили ближе ко мне, жонглировали названиями, очень ловко объясняя, чем хорош именно этот виски, где и как его делают, зачем нужен торф, а также о чем ирландцы много веков спорят с шотландцами.

Они знали про виски абсолютно все. Я только успевал нюхать и кивать головой. Это было увлекательное представление. Собственно, даже и пить уже было ни к чему.

Неудивительно, что утром, спускаясь в здешний спа, чтобы поплавать в бассейне, я ощущал нечто вроде похмелья. Когда на завтрак мне предложили шампанского, я ответил: «Спасибо, лучше апельсиновый сок». Джентльмен свою меру знает.