Проведенный примерно год назад опрос около 10 тыс. американцев от 18 до 44 лет показал, что 16,5% мужчин за последние 12 месяцев ни разу не занимались сексом (последний найденный секс-опрос россиян датирован 2012 годом и в нем нет вопроса о последнем сексуальном акте).
Двадцатью годами раньше эта цифра составляла всего 9,5%. Причем чем младше были участники опроса, тем цифра воздержания была выше — в группе 18–24 лет составляла 30,9%. Кажется, нация, ответственная за производство массового кино, забывает, зачем люди смотрели кино изначально.
А изначально люди стремились в кинозалы, чтобы смотреть на насилие (если под насилием подразумевать весь экшн в целом) и секс (если относиться к сексу как к одному из проявлений любви) — собственно, все, что происходило на экране за последние сто с лишним лет, имеет отношение к первому или второму. Мужчины традиционно смотрели вестерны и гангстерские драмы, то есть погони и перестрелки, женщины — романтические драмы и комедии. Конечно, у каждого времени были свои представления и ограничения показа на экране и насилия, и секса, особенно за десятилетия существования кодекса Хейза в Америке (о СССР и говорить нечего). Но секс, даже запрещенный, так или иначе прорывался на экран. Этический кодекс Хейза, запрещавший показ секса на экране, был принят в США в 1930 году, но в последовавшие годы именно фильмы с Мэй Уэст, такие как «Я не ангел» и «Мой цыпленочек», спасли студию Paramount от банкротства. Уэст прославилась на Бродвее, поставив собственную пьесу «Секс», и в Голливуде продолжала балансировать на грани приличия и закона с репликами вроде «Это у вас пистолет в кармане или вы просто рады меня видеть?». Цензоры искали, к чему бы придраться, но недостатка в зрителях не было.
Интересно, что Голливуд 1930-х был гораздо раскованнее, чем пара следующих десятилетий. Но к концу 1960-х стало понятно, что надо завоевывать молодежь, иначе она просто перестанет ходить в кино. Кодекс Хейза был отменен в 1968-м, во многом потому что люди перестали смотреть фильмы, следовавшие устаревшим нормам — молодому поколению бумеров, курившему травку и исповедовавшему свободную любовь, было неинтересно смотреть картины с моралью, угодной цензорам времен молодости их родителей. Одна из самых знаменитых секс-сцен в кино была снята Николасом Роугом в 1973 году в «А теперь не смотри». Это был пример того, как секс на экране важен для понимания происходящего в картине. Для потерявших дочь супругов Бакстер (Дональд Сазерленд и Джули Кристи) секс — это акт отчаяния, попытка хоть на минуту забыть о горе и показать друг другу сочувствие, а не пустой супружеский перепихон. Сцена стала позже еще более знаменита после слухов о том, что Сазерленд и Кристи занимались сексом по-настоящему — так поколение актеров 1960–1970-х показывало, что готово на многое пойти ради искусства, и, кроме того, не считало настоящий секс эксплуатацией (например, как сейчас) или чем-то позорным или непрофессиональным (как поколением раньше). За почти два десятилетия сексуальной свободы на экране, к началу 1990-х, секс по-голливудски превратится в технически совершенный аттракцион, и вершиной этой эволюции можно считать «Основной инстинкт», главная героиня которого Кэтрин Трамелл (Шэрон Стоун) использовала секс как орудие убийства (формально убийцей, как вы помните, была не она). Считалось, что именно «Основной инстинкт» больше всего отразил эпоху страха перед СПИДом — в нем секс убивал («Все, кого я люблю, умирают», — сокрушалась красавица-блондинка Кэтрин).
Но после феноменального успеха «Основного инстинкта», к концу 1990-х, секс в кино впал в немилость, и виной тому стала жадность голливудских студий. Место кодекса Хейза занял цензурный возрастной рейтинг, а подростки стали основной киноаудиторией. Чтобы охватить эту перспективную демографическую группу, Голливуд стал снимать все больше блокбастеров со спецэффектами и фильмов ужасов и все меньше драм о человеческих отношениях, в которых секс играет важную роль. Дошло до смешного — даже когда в фильме есть сцена секса, героиня встает после него в бюстгальтере — если бы инопланетяне изучали жизнь на Земле по голливудским фильмам, они бы думали, что все женщины ненавидят, когда во время секса прикасаются к их груди.
И, наконец, секс практически исчез из мейнстримного кино после того, как Китай открыл для Голливуда свои кинотеатры. Исчез не только секс, но и все фильмы, предполагающие некие национальные нюансы и игру слов. Теперь Голливуд производит фильмы, одинаково понятные во всех кинотеатрах мира зрителям всех возрастов, а значит, прощайте, любые эксперименты, позволяющие кино эволюционировать, и уж точно прощай, секс. Международный рынок означает унифицированный продукт.
Давайте возьмем самые популярные фильмы, вышедшие в прокат за последние четыре-пять месяцев. В «Тихом месте 2» нет секса, потому что семья Эбботт занята спасением мира от пришельцев — заниматься сексом тут некому, учитывая, что глава семьи умер в первой части и в живых остались только вдова и двое ее детей. «Форсаж 9» подменяет секс автомобильными погонями и драками, потому что если секс, вполне невинное занятие, акт любви, запрещен, насилие, то есть акт агрессии, на экране процветает, и это указывает на странную извращенность нашего времени. В другом популярном фильме этого лета «Круэлле» у главной героини, как и у ее врага Баронессы, нет личной жизни. Даже странно, как вторая когда-то могла родить дочь, учитывая, что она посвятила свою жизнь исключительно моде. Она как будто не родила ребенка от мужа, а спроектировала его и сшила. Это мир соперничества и погони за профессиональным идеалом, где нет места ни чувствам, ни сексу, ничему. В «Отряде самоубийц: Миссия навылет» за секс отвечает красавица Марго Робби в роли Харли Квинн, и у нее даже есть сцена соблазнения тирана южноамериканской банановой республики, но собственно секса тут нет, есть исполнение задания — через пару минут после коитуса наивная жертва уже мертва, а Харли, забыв о ней, мчится на следующее задание. В «Дюне» за секс отвечают скулы Тимоти Шаламе и фаллообразные гигантские черви с ртом-утробой. В общем, когда во второй части Пол Атрейдес наконец их оседлает, это и будет актом секса в этом выхолощенном от любых страстей мире в версии Дени Вильнева. Этот мир похож на очень стильные обои, а не на человеческое переживание. От «Венома 2» в отличие от кинокомиксового насилия секса ждать не приходится — тварь внутри только сладострастно болтает о нем, а девушка Эдди Брока предпочла другого, так что и здесь не судьба. В «Не время умирать» за секс, по идее, должна отвечать новая бондовская подружка Ана де Армас в роли кубинки Паломы, и она хороша, но как только Ана распаляется, выпивает с Бондом и приглашает его вернуться в Гавану провести хорошо время, как агента 007 уже ждут работа и старая подруга (читай: скучная жена) Мадлен Свонн, так что даже старый добрый Джеймс Бонд больше не в игре.
Секс интересно показан в «Легенде о Зеленом рыцаре» — собственно, даже не сам секс, а его результат — сперма сэра Гавейна как свидетельство нарушения им слова, данного хозяину дома. Режиссера Дэвида Лоуэри можно похвалить за смелость — когда вы в последний раз видели сперму в кино? Ответ: почти никогда. И уж точно сексуальная сцена не помешала бы «Воспоминаниям» — фильму Лизы Джой, невестки Кристофера Нолана, на который явно повлияла голливудская классика вроде «Касабланки» и «Темного города». Конечно, в 1942-м Хамфри Богарт не мог заниматься на экране сексом с Ингрид Бергман — их неугасшую страсть в 1940-х выдавали только выразительные взгляды и два стакана виски залпом. Но в XXI веке, когда в распоряжении режиссера два очень привлекательных актера — Хью Джекман и Ребекка Фергюсон и по сюжету предполагается, что она любовь всей его жизни, логично показать, почему он ее не может забыть, а она жертвует ради него собой. Возможно, потому что они в том числе оба прекрасны в постели? Но мы этого не узнаем, потому что в фильме осталась стыдливая сцена соблазнения, и вот уже любовники просыпаются утром и красиво позируют в развевающейся на ветру одежде. Здесь любовники выполняют функции дорогой дизайнерской мебели, а не живых людей с желаниями и страстями.
Уместно снятая секс-сцена может, как в случае с «Воспоминаниями» (где ее не хватает), многое добавить фильму. Фильм 2013 года «Советник» Ридли Скотта (а Скотт — режиссер старой школы, который умеет снимать секс — в конце концов, это он сделал 30 лет назад секс-символом Брэда Питта в «Тельме и Луизе») начинается со сцены в постели. Влюбленные герои Майкла Фассбендера и Пенелопы Крус не могут друг другом насытиться под простынями. Камера следит за каждым проявлением нежности и восхищения любовников, как будто подсказывая нам: что может быть большим выражением счастья, чем эти идеальные безмятежные кадры? И тем сильнее бьет нас по голове весь ужас, который произойдет с героями ближе к финалу — только показав их на вершине счастья, можно также показать, на какое дно они падают, на какое дно, вольно или невольно, вообще может упасть человек.
Или возьмите долгую, подробную секс-сцену из «Жизни Адель» (2013) Абделатифа Кешиша. Без нее было бы непонятно, какое эмоциональное потрясение открыло Адель новый мир. В том числе из-за этих ярких, сильных сцен фильм получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля из рук председателя жюри Стивена Спилберга. Даже один из самых пуританских американских режиссеров, никогда не умевший снимать секс и специализирующийся на показе насилия или, наоборот, детских сказок, оценил силу секс-сцены и ее важность для фильма.
Конечно, секс давно ушел на телевидение. Свежий фильм-приквел «Множественные святые Ньюарка» не может тягаться с шестью сезонами «Клана Сопрано» ни по качеству, ни по остальным параметрам. Собственно, секс на телевидении и стал возможен в конце 1990-х, когда платная подписка на кабельный HBO освободила сценаристов и режиссеров от необходимости делать шоу для всей семьи. Можно было перестать думать о детях — так появились «Клан Сопрано» и «Секс в большом городе», дальше из зависти подтянулись другие.
Но пока Голливуд сдавал секс-позиции, надежды оставались на французов и русских. В конце концов, «Жизнь Адель» — французский фильм, а наши кинематографисты, выросшие сначала под впечатлением от советской «Осени» Андрея Смирнова, чьи герои целую неделю проводят в постели, и позже «Маленькой Веры», разнообразившей миссионерскую позицию, долго не испытывали на себе диктата жесткого американского цензурного рейтинга. Внутренне русские всегда были свободнее несмотря ни на что, даже при СССР — вспомните «Сибириаду». Но в свежей французской «Аннетт» Леоса Каракса Адам Драйвер целомудренно держит Марион Котийяр за грудь, чтобы мы не дай бог не увидели лишнего, а в победителе Каннского фестиваля этого года «Титане» Жюлии Дюкурно секс показан как аномалия или наказание — главная героиня Алексия получает удовольствие только от секса с машиной. Получается, что даже во французском кино за секс все последние годы отдувался один Гаспар Ноэ, да и то он недавно пережил инсульт и теперь снимает кино про немощных стариков, которым не до секса.
Если у кого и была надежда на Кирилла Серебренникова и его «Петровых в гриппе», она тоже не оправдалась. В фильме есть сцена секса бывших супругов как скорее нервное избавление от эмоций, чем акт любви, гомосексуальная фантазия писателя-неудачника, друга Петрова, и механическое банальное сотрясание кровати Колокольниковым и Пересильд. От всех трех возникает скорее чувство неловкости, чем ощущение, что они помогают сюжетостроению картины. Здесь тот случай, когда секс отдельно, кино отдельно.
Самое интересное, что интерес к сексу на большом экране не иссяк. Достаточно посмотреть, как под каждый День святого Валентина c 2015 по 2018 год женщины чуть ли не выстраивались в очереди, чтобы посмотреть «Пятьдесят оттенков серого» и их сиквелы. Можете себе представить толпу, которая побежит в кинотеатры, если им покажут секс в хороших фильмах, а не в этой порнографии духа. Но «Пятьдесят оттенков» закончились три года назад, а им на смену ничего не пришло.
Многие объясняют исчезновение секса в кино нынешней доступностью порнографии — секс просто перешел в свои, другие каналы передачи изображений и как бы отделился от киноискусства, выделив себя в отдельную категорию. Но порно не показывает «настоящий» секс. Точно так же, как люди, смотревшие сто лет назад идеализированные отношения на экране, безуспешно пытались перенести их в реальную жизнь, порно показывает постановочный секс с профессиональными актерами. В жизни секс гораздо менее предсказуем и более хаотичен, у женщин чаще меньше грудь, а у мужчин — пенис, потому что так устроена жизнь во всем своем многообразии. Порно — такая же фантазия, как кино, только физиологическая, лишенная нанесенного культурой смысла и контекста.
Собственно, почему секс на экране необходим? Потому что это важная часть человеческой жизни. Как, например, еда. В жизни мы едим в среднем три раза в день, но в кино герои едят очень редко, только если они, конечно, не ресторанные критики. В этом смысле спасибо Брэду Питту, который постоянно что-то жует в кадре — он похож на настоящего человека (только более красивого, чем 99% людей в мире), который регулярно утоляет свой здоровый голод. Конечно, большинство людей занимаются сексом реже, чем едят, но уж точно чаще, чем, например, убивают других людей, в то время как, если верить кино с его литрами проливаемой крови, в фильмах все ровно наоборот. Понятно, что кино должно быть разным, но оно должно отражать нашу жизнь, иначе телевидение отберет у него все окончательно. Пора появиться новой Мэй Уэст, которая не будет стесняться того, что нравится нормальным взрослым людям. В конце концов я помню, как люди ходили на показы «Калигулы» на большом экране еще в начале 1980-х. Посмотреть это безобразие считалось делом чести любого культурного человека. Я попал на него, когда мне было 10 лет, и ничего страшного со мной потом в жизни не случилось.