За окном белым-бело — Москва, зима. По эту сторону окна — роддом, который становится очередным препятствием на пути целеустремленной киргизки Айки (Самал Еслямова). Она только что родила, а теперь надо быстро и незаметно сбежать — попытаться вернуть себе работу в цеху, где ощипывают кур, или, может быть, официанткой. Или уборщицей в ветклинике.
Роды спутали и без того лихорадочные планы, а ведь на Айке еще и висит долг в сотню тысяч, за неуплату которого серьезные люди могут заставить девушку исчезнуть самым болезненным образом. Вдобавок у нее маточное кровотечение, а грудь болит от молока, напоминающего о брошенном на произвол судьбы и врачей младенце.
Выходящая в прокат на День святого Валентина «Айка» — фильм судьбы почти столь же непростой, как и повседневный быт его героини. Режиссер Сергей Дворцевой снимал свой второй игровой (и всего пятый полнометражный) фильм шесть зим, постоянно переписывая сценарий под обстоятельства переменчивого столичного климата. Потом он спешно доделывал его к Каннскому фестивалю, который обязательно хотел получить картину в конкурс. Перед прокатом фильм вновь прошел дополнительный пост-продакшн.
Эта почти приключенческая перфекционистская история может стать для зрителя точкой входа. История создания придает «Айке» дополнительное измерение: действие занимает всего несколько дней, и проделанная работа не только вызывает уважение, но и по-настоящему поражает — чуткостью к фактуре, работой с ракурсами, благодаря которым естественные возрастные изменения главной героини абсолютно незаметны. Актриса Самал Еслямова, проделавшая здесь фантастическую работу, была совершенно заслуженно награждена в Каннах призом за лучшую женскую роль и удостоилась сестринского объятия председателя жюри прошлогоднего фестиваля Кейт Бланшетт.
Выдающееся обрамление, разумеется, не должно заслонять саму картину. Для Дворцевого, до этого не работавшего со столичным материалом (его прошлый игровой «Тюльпан» был снят на родной для постановщика казахстанской натуре), «Айка» стала вызовом, серьезность которого объясняет длительность и кропотливость работы. На предпремьерных показах (от Канн до США — фильм был выдвинут от Казахстана на соискание «Оскара» и даже прошел в шорт-лист) «Айка» неизменно шокировала зрителей. Однако если европейцы проецируют на сюжет собственные недавно возникшие проблемы с беженцами, то в случае с российскими зрителями и критиками реакция несколько удивляет. Оказывается, жители столицы не вполне в курсе того, что за парадным сиянием Москва скрывает параллельный мир — безжалостный, скорее азиатский, чем европейский. Для начинавшего с документалистики Дворцевого, очевидно, именно погружение в эту андерграундную Москву и составляло основной интерес.
И тут действительно есть на что посмотреть и чему ужаснуться: хостел «Солнечный», под завязку набитый гастарбайтерами, суровые восточные бандиты, жуткий быт уборщиц, дворников и официанток из московских шалманов. Сама Айка в этом пейзаже — болевой центр, проводник и в то же время главная проблема картины. В интервью и на пресс-конференциях Дворцевой говорит, что хотел полностью слиться с центральным персонажем, однако режиссера выдает движение камеры, которая отказывается нырять под троллейбусный турникет вслед за героиней. Для сравнения: в недавней «Девочке» Лукаса Донта (участвовавшей, кстати, в «Особом взгляде» того же Каннского фестиваля) камера не чуралась упасть вместе со своей изможденной героиней на пол балетного класса.
Погружение в мир другого — задача, в сложности которой трудно, но необходимо всегда отдавать себе отчет. Идеальный пример в этом смысле — великий баварец Вернер Херцог, который, снимая фильмы о человеке, пытавшемся найти общий язык с медведями («Человек-гризли»), или об осужденных на смертную казнь («В бездну»), всегда брал уважительную дистанцию по отношению к своим удивительным героям. Поразительным образом именно это расстояние и дает зрителю возможность для эмпатии. Чуткая, неотступно следующая за Айкой камера Дворцевого (вернее, выдающегося оператора Иоланты Дылевски), наоборот, не наблюдает, а изо всех сил старается мимикрировать, парадоксальным образом лишая происходящее искомой достоверности. В какой-то момент можно поймать себя на том, что режиссер не случайно вставляет в фильм долгий план кормящей щенков собаки на столе ветеринара. К своей героине он относится с безусловным сочувствием, но будто сам не понимает, что она для него не более чем интересный экземпляр московской фауны, существо все-таки более низкого порядка.
Иными словами, в «Айке», упорно пытающейся добиться документального эффекта, не хватает собственно художественного решения. Да, это работа, заслуживающая внимания и уважения, да, такой Москву в игровом кино еще, пожалуй, не показывали. Однако всю информацию, которую несет фильм, можно при желании почерпнуть из внимательного изучения криминальной хроники, а это не совсем то, чего ждет зритель, пришедший с февральского мороза в кинозал. Впрочем, и судить режиссера за то, что он в итоге сдается перед безжалостностью выбранной фактуры, не найдя из нее хотя бы метафизического выхода, наверное, не стоит.
Фото: Вольга