Когда Мартин Скорсезе в конце прошлого года выступил с программной речью о том, что Голливуд разучился рисковать, он вряд ли мог предположить, что получит союзника в лице одного из главных шоураннеров современности Райана Мерфи, ответственного за «Американскую историю ужасов» и «Хор».

Задним числом, впрочем, такой союз кажется совершенно логичным — после «Вражды» и «Позы» Мерфи была прямая дорога в голливудский «золотой век», время больших страстей и настоящего блеска. Тем более что после того, как Мерфи дал выход своей желчности в блестящем «Политике» (мы с нетерпением ждем второй сезон), пришло время немного поговорить о любви.

История, рассказывающая о том самом умении рисковать, разворачивается в 1947 году и посвящена сразу нескольким непростым персонажам. Самый понятный — рвущийся в кинозвезды ясноглазый Джек Костелло (Дэвид Коренсвет), только что вернувшийся с войны. У его амбиций нет, как кажется поначалу, совершенно никаких оснований, однако на помощь приходят чернокожий гей, сценарист Арчи Коулман (Джереми Поуп), начинающий режиссер Рэймонд Эйнсли (Даррен Кросс) и пара начинающих актеров — Камилла Вашингтон (Лора Хэрриер) и Рэй Фицджеральд (Джейк Пикинг). Вместе им предстоит дать рождение фильму «Мэг» — духоподъемной мелодраме, основанной на реальной трагической истории старлетки Пэг Энтуисл, прыгнувшей в отчаянии с буквы H в знаменитом знаке HOLLYWOODLAND.

Мерфи, как водится, играет практически в открытую. Вступительные титры, во время которых герои воодушевленно карабкаются на эмблему фабрики грез, надежно обещают зрителю, что все будет хорошо. Весь фокус тут в том, какой именно успех их ждет. И вот тут Мерфи проворачивает свой главный аттракцион. «Голливуд» — это историческая фантазия о том, как горстка аутсайдеров меняет правила студийной игры, делая хитом фильм про чернокожую героиню. В реальности все было совсем не так просто и лучезарно. Фильма «Мэг», конечно, никогда не существовало, а сменивший по совету агента имя на звучное Рок Хадсон Рой Фицджеральд большую часть жизни скрывал свою ориентацию.

В этом контексте сериал Мерфи уже на все лады сравнивают с «Однажды…  в Голливуде» Квентина Тарантино, но на деле у этих двух работ куда меньше общего, чем кажется. Тарантино снял пронзительную элегию о своей любимой эпохе, которая в реальности оборвалась чудовищной трагедией. Мерфи же говорит о том, что Голливуд всегда был и остается страной грез — страной, в которую он бесконечно влюблен. Автор виртуозно тасует реальных и вымышленных героев — на экране появятся Вивьен Ли, Элеонора Рузвельт и Джордж Кьюкор. Однако самое ценное здесь не ловкость обращения с материалом, а искренний, какой-то совершенно праздничный восторг, который Мерфи испытывает по отношению ко всему происходящему. Как и полагается увлеченному сказочнику, он сам абсолютно верит в то, что говорит. Да и неудивительно — в чудесный мир, где даже самым отъявленным негодяям дан шанс на перевоспитание (как агенту Хадсона Генри Уиллсону в блестящем исполнении Джима Парсонса), хочется верить так же, как в лучезарное американское кино сороковых.

«Голливуду», конечно, не хватает какой-то весомости. Мерфи мог взять на роли вынужденных скрывать свою ориентацию или обходиться второстепенными ролями актеров открытых геев и чернокожих знаменитостей современного Голливуда — так диалог двух эпох был бы более явным и внятным. Кроме того, известная слабость Мерфи по-прежнему заключается в том, что чем ближе к финалу, тем сильнее ему хочется устроить праздник с песнями, танцами и брызгами шампанского. Впрочем, здесь же кроется и его сила — вряд ли кто-то поспорит, что именно чего-то такого нам всем сейчас ощутимо не хватает.

Фото: Netflix