Это мой город: организатор фестивалей Андрей Морозов

В Подмосковье, в небольшом поселке рядом с Пушкино. Первым местом, где я поселился в Москве, был проспект Мира.

Я жил буквально в трех минутах ходьбы от метро, на пересечении с Орлово-Давыдовским переулком. Тогда трудно было себе представить, что этот район претерпит какие-то существенные изменения — огромная улица со сталинскими домами казалась слишком уж монолитной и статичной. В те времена, кроме «Перекрестка», «Макдоналдса» и грузинского ресторанчика «Мадам Галифе», признаков жизни там почти не было. Сейчас же образовался какой-то оазис — прямо у метро возник островок с магазинами и небольшим торговым центром, рядом с Аптекарским огородом открываются заведения с милыми верандами, а тротуары облагородили и снабдили удобными лавочками.

В Марьиной Роще. На внешней стороне Третьего кольца. Поначалу у меня здесь было ощущение тотального застоя — будто бы это какой-то спальный район, по ошибке скопированный сюда с окраин. Стоит перейти дорогу, и тут же возникают признаки цивилизации и культурной жизни: Еврейский музей, кофейни, фалафельные, 15–20 минут до «Новослободки» и минут 30 до «Белорусской». Но вообще сейчас и за Трехой происходят изменения к лучшему: например, на месте чугунолитейного завода «Станколит» открывается новое гастрономическое пространство, где, кстати, помимо еды обещают и культурные активности, включая музыкальные события. Еще недавно в промзоне неподалеку открылся забавный лофт/бар под названием Red Eyes — этакая инкарнация клуба «Ипсилон», где теперь проходят андерграундные концерты и полуприватные дискотеки, которые делают друзья.

В последнее время нечасто гуляю целенаправленно. Но некоторые приятные маршруты за последние годы сформировались сами, в основном в привязке к дороге домой или из дома. Мне нравится гулять в районе «Белорусской» и «Новослободской» — это, на мой взгляд, идеальные центральные районы, не перенасыщенные туристами и тусерами, ухоженные и достаточно спокойные. Миусское трамвайное депо и сгруппированные вокруг него трамваи придают этим местам особого шарма. Другой маршрут — это дорога от Марьиной Рощи до Трубной и Цветного бульвара. Кстати, в районе Трубной и Сретенки тоже стало очень хорошо — опрятные и небольшие улочки и переулки, умеренное количество приятных заведений… Еще очень нравится район, где находятся «Винзавод», Artplay и «Плутон», нравится то, как централизованно там все развивается.

Из центральных не очень люблю Китай-город и почти всю ту часть города, что прилегает к Тверской и Охотному Ряду. Хотя во времена учебы в МГУ ездил туда постоянно. Ну и каждый раз при возвращении из-за города (особенно с юга и юго-востока) ужасают спальные районы, где тебя встречают гигантские и уродливые торговые центры, ко всему прочему, еще и сделанные под дворцы.

Самая классная фьюжн-кухня и самая чильная атмосфера — в «Юности», там же можно и продолжить выпивать. Бургеры, мясо и поздние похмельные завтраки по выходным — в «Торро Гриле» на Белой площади. Русская и украинская кухня — в «Одессе-маме». Крафтовое пиво пью чаще всего в пивнухе «на районе» — она называется Thirteen Rules, но мы с друзьями называем ее просто «пивнуха на Трехе» (там можно пить пиво и смотреть на проезжающие мимо автомобили). В барную культуру в Москве не верю, потому что тут все слишком фэнси, а мне в этом смысле больше нравится питерский или берлинский вайб с их непосредственностью и простотой.

Не могу как-то коротко всех охарактеризовать. Скорее могу сказать, что мне не хватает тут какой-то общей непринужденности — все слишком серьезны, раздражительны и полны предрассудков. Мне нравится то, что в Берлине ты можешь увидеть в метро человека с огромным кебабом и бутылкой пива, и это не вызовет никакого негатива — ни у тебя, ни у окружающих. В Москве же мы все являемся заложниками предрассудков и полузапретов, которые навязало нам общество и наше прошлое. Поэтому та же самая картина в московском метро воспринимается как абсолютная дичь.

По-другому.

Инфраструктура, сервис, общепит — в лучшую сторону, а вот культурная жизнь будто бы за эти десять лет прошла полный цикл — успела улучшиться и достигнуть своего апогея, а затем перейти в стадию стремительной деградации.

Чувства непринужденности и легкости, коротких расстояний, преодолеваемых пешком, маленьких улиц и авторских ресторанов и баров без претензий.

Тем, что мы перешагнули через стереотипы и сделали что-то совсем иное. Мне запомнились толпы людей, заполонившие парк во время космического выступления пианиста Hauschka (к слову, его первый московский концерт), и запомнилось ощущение страха, когда выступало трио композитора-минималиста Шарлеманя Палестин, и финский нойз-музыкант Мики Вайнио (который год назад скончался), и перкуссионист Эрик Тилеманс, — в тот момент мне казалось, что, наверное, это слишком дерзко для паркового фестиваля со свободным входом. Но по итогу все остались довольны.

74-летний американец Laraaji. В конце 1970-х Брайан Ино застал выступление Laraaji в Вашингтон-сквер-парке, где тот исполнял медитативные эмбиент-импровизации. Результатом их знакомства стало то, что Ино спродюсировал первый альбом музыканта и выпустил его в рамках своей серии «Ambient». С тех пор Laraaji стал знаковой фигурой, попавшей в сферу интересов музыкальных медиа и передовых рекорд-лейблов. На фоне возродившегося интереса к нью-эйджу первый российский визит Laraaji должен прийтись кстати.