О зеленом Арбате детства и засилье кладбищенской эстетики.
Я родился…
В арбатских переулках. В годы моего детства здесь еще оставались неасфальтированными улицы, в некоторых дворах – булыжные мостовые. В палисадниках буйно цвели яблони и вишни. Весь Арбат был зеленым, и сохранялась интимная локальная жизнь. Слом произошел в 1979-м перед московской Олимпиадой, когда старые домики расселили, а жителей переуплотнили. Мальчишками мы бегали по опустевшим домам. До сих пор у меня живет фикус, который я нашел на развалинах старого деревянного особнячка. Мне по-детски стало жаль сломанное растение, и бабушка его выходила. Теперь это уже неимоверная пальма.
Сейчас живу….
На Ленивке, в самом ближайшем — ближе нет — к Кремлю жилом доме.
Я люблю гулять…
Последнее время гуляю мало, больше передвигаюсь на машине. Если все-таки гуляю, то по пути многое удивляет и не всегда радует.
Мой любимый район в Москве…
Арбат.
Нелюбимый район…
Нелюбимых нет. Для этого надо испытывать жесткую неприязнь, а у меня к городу доброе отношение. Стараюсь не давать Москве поводов быть не любимой: просто не попадаю в те места, где априори буду чувствовать себя не комфортно.
Место в Москве, в которое давно собирался, но никак не могу доехать…
В Кусково. Но есть места, куда не собирался, но попал и был очарован. Например, музей Островского в Замоскворечье. Дивный домик, с дивной мебелью и преданными смотрительницами, нежно сохраненный, как из детства. Мы позорно мало знаем город. Вот, скажем, усадьба Тропинина на Волхонке, где я ни разу не был, хотя живу рядом.
Главное отличие москвичей от жителей других городов…
Все так смешалось, что москвича и от петербуржца-то с трудом отличишь. Есть европейские столицы, сохранившие монокультуру, а есть города, где она «растворилась». Мегаполис — он везде мегаполис, с общими признаками, такими как язык, скорость. Глобального отличия нет.
В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…
Хорошо там, где нас нет. В Москве для меня лучше, потому что здесь дом. Домашняя ситуация определяет твое поведение, статус. А жизнь везде состоит из одинаковых проблем.
В Москве в последнее время изменилось…
Я бы выделил два момента. Во-первых, засилье кладбищенской эстетики в ее разных проявлениях. Не понятно, откуда она взялась: мрачные урны, лавочки, желание все и везде законопатить камнем и отлить в граните. Европеизированное кладбище. Москва такой никогда не была, она была «земляной». Этот момент меня огорчает. Второе: город здорово озеленили в последнее время. Однако в парк Зарядье мне даже заходить не хочется. Его делало то же архитектурное бюро Diller Scofidio + Renfro, которое сделало парк Хай-Лайн вместо заброшенной ветки железной дороги, на эстакаде. Но насколько в Нью-Йорке все у них вышло органично, с колышущимися тростниками, настолько в Зарядье получился в итоге искусственный новодельный «кладбищенский» вариант.
На магистерском курсе «Печатная графика» в Школе дизайна ВШЭ…
Авторское тиражное искусство, printmaking, превратившийся в целую индустрию и важнейший сегмент художественного рынка, в нашей стране был, но исчез. В любой американской художественной школе для студента, собирающегося стать бакалавром или мастером fine arts, это обязательная дисциплина. У нас такое направление в профессиональных вузах отсутствовало. Курс «Печатная графика» будет копировать программу магистратуры американских университетов. Сюда я добавляю проектный подход. Первый год будем поэтапно изучать все виды ручной печати — глубокую, высокую, трафаретную печать, литографию. Занятия пройдут на базе Пиранези LAB. Планируем участвовать в международных проектах, биеннале, отправлять работы на конкурсы, что, разумеется, позволит учащимся соизмерять себя со всем происходящим в мире.
Занятия в Школе дизайна ВШЭ начинаются 17 сентября.
Фото из архива А.Веселовского