Пока внутри клуба происходило традиционное вечернее раскулачивание — у тех, кто пытался доесть салаты и, кажется, не знал об историческом значении вечера, отбирали столы, чтобы превратить едальню в танцпол, — самое интересное было на улице.
Последний сет диджея Санчеса — счастливо носящего фамилию своего испанского дедушки, когда-то ставшую прекрасным личным брендом — заставил сплотиться старую гвардию любителей четвергов в «Пропаганде». Поистине олды: ведь вечеринки были придуманы всего через год после открытия клуба — и просуществовали после этого четверть века.
Последний раз я была в «Пропаганде» года полтора назад — к тому моменту все уже давно забыли, какую экзальтацию могут вызывать вечеринки. И вдруг настоящая встреча выпускников танцпола. Публика чуть за 45 сохранилась хорошо. Узнают друг друга, верещат от восторга, вспоминают мудреные дружеские приветствия, когда при встрече нужно было биться кулаками и витиевато переплетать пальцы. Вдруг прервались: «Смотри-ка, как в старые добрые: туса еще не началась, а кого-то уже вышвыривают», — и поток разных «а помнишь!.. » продолжился дальше.
Кто-то из тусовки был готов вспомнить «те годы» — это сопровождалось репликами: «О, ты сегодня курить снова начал, а я — пить». Но некоторые держали себя в руках, проявляя у бара чудеса выдержки — только вода.
Мне казалось, что с эпохой принято прощаться с щемящей ностальгией, но все улыбались и радостно рассказывали свои истории о герое вечера Санчесе. Один затейник даже предложил акцию черного юмора: когда Санчес начнет играть, дружно прокричать «Поздравляем!». Но до дела не дошло. Санчес тоже о тоске и не думал: «Я входил в этот вечер с радостью. Хотя у меня образовалось жуткое волнение, даже руки затряслись, когда я увидел столько знакомых, родных мне людей. Это был танцпол мечты. Такой объем энергии и концентрации внимания на мне… Я аж вспыхнул».
По четвергам на моей памяти всегда собиралась более интеллигентная и умная тусовка, нежели по пятницам и выходным, когда музыка ставилась примитивная — и публика была соответствующей. Завсегдатаев буднего дня, ветеранов вечеринок в последнее время становилось все меньше. В четверг же 25 мая на легендарном танцполе прощавшиеся с 25 годами плясок вдруг забились общим пульсом любимого Санчесом дип-хауса. Такого единения и таких искренних танцев не было давно, как и такой явки.
Поначалу вечеринка слегка напоминала любой из «последних» концертов Аллы Борисовны, когда та объявляла, что все — и навсегда. Но если любителей примадонны обычно у сцены фильтрует охрана, то на пьедестале рядом с Санчесом оказались многие друзья. Притащили и охапку красных роз, и шарики, и другие подношения. В разговоре на следующий день очарованный финальной вечеринкой Санчес признался, что давно не видел столько друзей-диджеев на своем «Четверге».
Многие снимали происходящее, пытаясь оставить документальное свидетельство своей причастности к легендарной финальной вечеринке. Кто селфился на фоне диджея, кто пилил «кружочки» для своих телеграм-каналов, кто по старинке просто снимал видео.
Играл Санчес, вспомнив о корнях, на виниле, что давно не делает. Лишь к утру поставил пару цифровых треков: «Мне хотелось услышать любимые треки — собрать попурри из того, с чего все начиналось 25 лет назад. Устроить атмосферу безумного праздника и радости». Он остроумно сводил Larry Heard, Studio Blue, Salt City Orchestra и тому подобное. На вход и выход из клуба образовывались пробки, в которых приходилось мяться по 10 минут. Кажется, все, кто мог, забежали отметиться.
— Смотри, народ танцует пару треков и валит.
— Ну конечно! Уже 25 лет протанцевали, а зайти и попрощаться — ручкой с пристани уходящему кораблю помахать — важно.
Обычно к утру танцпол редеет — на нем остается несколько либо самых крепких и идейных, либо самых безысходно ждущих открытия метро. Но в этот четверг в 6 утра клуб все еще кишел людьми. Санчес был готов поиграть даже еще часок, но руководство клуба сказало закругляться.
С рассветом сказка кончилась — и традиция «Четвергов Санчеса» завершилась: «Я чувствую облегчение и огромную усталость — мышцы болят, спина болит, все болит — я скакал всю ночь. Хочется отдохнуть и отпустить этот кораблик, чтобы он плыл дальше — в историю. У меня нет никакой связи с прошлым: меня совершенно не интересует то, чего уже нет. Никакой археологией я не занимаюсь, а думаю, что еще хорошего могу сделать».
Фото: Анастасия Медвецкая