Как-то раз мне пришлось съездить в город N, я шла по главной улице под названием «Проспект Революции» (ранее, естественно, Большая Дворянская), и тут меня кто-то окликнул. Оглядываюсь, а это команда знакомых из московского пиар-агентства. Сидят на веранде ресторана, предприимчивые и шумные, как воробьи. Перед каждым бокал с пивом и открытый ноутбук. Даже в минуты отдыха не отвлекаемся от работы.

Как их сюда занесло? Оказывается, в руководстве города N решили создать новый бренд города, поменять его имидж, и для этого вызвали профессионалов из столицы. С ними провели короткое установочное совещание, и они тут же приступили к созидательной деятельности. Надо признать, что царь Федор Иоаннович, четыреста с лишним лет назад велевший основать город N, провел изначальный брендинг невнятно, и вот теперь ребятам приходится подчищать за ним хвосты. Они генерируют идеи, применяют профессиональные термины: «визуальные идентификаторы», «кросс-культурная адаптация», «метафора бренда», «миссия бренда». Вот из-за этой миссии и начался спор. «Мы должны выдвинуть на первый план тему сурового северного характера… » — «Стоп, а мы что, приехали на север от Москвы?» — «А мне кажется, мы на западе!» — «Это запад? Ну, знаешь, если это запад, то каков же тогда восток?» — «Вы еще скажите, то мы на юге… », — добавил еще один и обвел вокруг рукой, как бы подразумевая, что юг — это пальмы, олеандры и пляж.

Полемика была короткой, потому что кто-то тут же открыл гугл-карту. Город N нашелся как раз к югу от Москвы, о чем креативные чуваки узнали только сейчас. Да и откуда бы им знать? В Москве их погрузили в самолет, в местном аэропорту выпустили. То есть люди, которые приехали в город N (открою тайну — это был Воронеж), чтобы менять его судьбу и открывать его миру, не имели ни малейшего представления о том, где он географически находится, и даже как-то об этом не задумывались.

На тему «москвич, путешествующий по России» есть много полуанекдотических историй. Вот еще одна, произошедшая с людьми, которых я тоже хорошо знаю. Два деловых человека прилетели в командировку во Владивосток, им уже пора возвращаться, но на обратный рейс закончились места. Звонят в московский офис, поручают секретарше забронировать билеты на самолет из ближайшего аэропорта, вызывают закрепленного за ними водителя: «Быстро на трассу Владивосток—Хабаровск, цигель-цигель, у нас через три часа оттуда вылет…  В чем проблема, почему тормозим?» — «Это в семистах километрах, вы действительно хотите туда ехать?»

Столичный житель, который считает вторым своим отечеством Лондон или Париж, а о географии собственной страны имеет самые смутные представления, персонаж не новый, ему лет двести, не меньше. Только двести лет назад русский путешественник ехал через города и деревни в экипаже, обедал в трактирах, трясся по бездорожью, у него ломалось колесо, и в связи с этим он переживал где-то в богом забытой глуши разнообразные приключения. Но сейчас даже и такой возможности нет. Москва — остров, откуда во внешний мир ведут три портала: Шереметьево, Домодедово и Внуково. А то, что под крылом самолета: квадраты полей, синие загогулины рек — это малознакомые края, где вряд ли когда-нибудь побываешь, где тебя не ждут, да и тебе самому нечего делать. Представим себе собравшихся вместе трех друзей. Один недавно побывал во Флоренции. Другой…  ну зашлем его куда-нибудь подальше, например в Бостон. Третий съездил в город Касимов Рязанской области, это от Москвы на машине всего часа четыре. Кто окажется героем вечера? Кто будет рассказывать про свои удивительные приключения? У кого потом лет на пять хватит историй про этот Касимов, про местную экзотику и туземцев?

Все это, разумеется, ненормально. И надо было с этим что-то делать. Только непонятно, что и как. Но вот пришла эпидемия, границы закрылись и загранпаспорта остались пылиться в ящиках письменных столов. Мы остаемся с тобою, родная моя сторона. Где родился, там и пригодился. Так получилось, что лично мне много приходилось путешествовать по средней полосе России, поэтому последний месяц я даю такое количество консультаций, что, кажется, пора ставить это на профессиональную основу и открывать свое агентство. «А где находится Нерехта? А Плес? А Гороховец? Москвичей там сразу убивают или сначала грабят? Вегетарианская еда там есть? А приличные гостиницы? А в Волге можно купаться? А там красиво?»

Да, там красиво. Особенно летом. Люди, объездившие едва ли не весь мир, с изумлением открывают для себя еще одну огромную, интересную, поразительно разнообразную страну. Они публикуют посты, где сообщают: «У меня было расписано все с мая по сентябрь: фестиваль в Австрии, поездка к другу на свадьбу в Чехию, потом короткий визит в Милан и отдых в Лигурии. В результате я сижу у костра на берегу озера Неро. Завтра поедем смотреть Ростов Великий». В соцсетях сплошным потоком идут фотографии: деревенский дом с кружевными наличниками, полузатопленная колокольня посреди водохранилища, полуразрушенная усадьба с фресками XVIII века, пиццерия на набережной Оки, балконы, купола, колокола, стога сена, деревенский житель Федор Петрович, кот Федора Петровича, коза Федора Петровича, еще усадьба, еще колокольня, бескрайнее синее небо, бескрайнее русское поле.

Выяснилось, что плавать в Средиземном море приятно, но купаться в какой-нибудь заросшей водяными лилиями чистой речке Осетр тоже очень хорошо. Что поездки по России увлекательны, дешевы, довольно комфортны и способны подарить массу новых впечатлений. И да, здесь можно провести время не хуже, чем в Италии или Швейцарии.

Но сказать это мешает чувство неловкости перед местными жителями. Это для тебя не хуже, чем в Швейцарии. Но ты уедешь, а они останутся и будут жить совсем не как швейцарцы. Речка замерзнет, дорога сделается непроезжей, пиццерию во внесезонье закроют, ее сотрудники потянутся за сотни километров, в чужую для них Москву, чтобы работать курьерами или грузчиками. В полуразрушенной усадьбе провалится крыша, фрески смоет дождем. А в живописной, с резными наличниками деревне население за зиму сократится на немыслимые 25%, и это будет означать, что там жили четыре старухи и одна из них умерла.

Благодаря неведомому китайцу, съевшему летучую мышь или нечаянно разбившему пробирку в лаборатории, наконец-то происходит долгожданная встреча между столичным образованным классом и всей остальной Россией. Ковид, словно персонаж из анекдота, сказал жителям столицы: «Я вас научу Родину любить!» Ну хорошо, научил. Только что теперь с этим чувством делать?