Об изменившемся взгляде на московские дома, о своем творческом юбилее и главном личном событии нового сезона.

Я родилась…

В Долгопрудном, в ближайшем Подмосковье.

Сейчас живу…

Город меня не отпустил. Хотя у меня была возможность остаться в Москве, я живу на месте старой деревни, в замечательном поселке таунхаусов на канале имени Москвы. В этом районе прошло мое детство, здесь мы гуляли с мамой.

В пяти минутах ходьбы от моего дома стоит огромный храм Казанской иконы Божией Матери, который построил отец Владимир. Рядом похоронена моя мама. Так что я живу в родных местах.

Люблю гулять в Москве…

Везде. Я вообще люблю прогулки.

В театральном институте им. Щукина есть педагог, с которым я давно дружу и нежно к нему отношусь — Михаил Петрович Семаков. Он знает историю практически каждого дома Москвы и может ее рассказать. А когда ходишь по Москве с теми, кто знает ее историю, это что-то необыкновенное!

Десять лет назад я построила таунхаус и впервые в жизни переехала из квартиры, в которую меня принесли из роддома. Сейчас в ней обитает мой сын с семьей.

И вот когда я начала обставлять новое жилье — а у меня вдруг оказалось не две комнаты, а шесть, и появился эркер на кухне, — я неожиданно поняла смысл дома. Подтолкнули меня к этому книжки Тани Бронзовой — жены моего давнего партнера по театру и любимого мной человека Бориса Васильевича Щербакова, народного артиста России.

Книжки замечательные! Одна, например, посвящена Матильде Кшесинской и описывает времена революции и то, как балерина покидала свой особняк.

Теперь, когда я еду или иду по Москве и вижу какое-нибудь посольство, дом профсоюзов или какой-то еще организации, сразу возникает мысль — это же был чей-то дом! Здесь кто-то родился, там была бальная зала, спальня, а тут ребенок сделал первый шаг…  Вдруг начинаешь понимать, что это дома людей, отнятые в революцию.

Когда я вспоминаю книги Тани или мои студенческие разговоры с Михаилом Петровичем Семаковым — мы с ним выходили из института, гуляли, а он мне рассказывал, кому принадлежал тот или иной дом, их историю, — я воспринимаю московские улицы совершенно по-другому.

Мой любимый район в Москве…

Я очень люблю места, связанные с какими-то ассоциациями. Мне нравятся Арбат и арбатские переулки. С 1992 года я служу в театре им. Вахтангова, училась в Щукинском театральном институте, поэтому арбатские переулки — время моей юности и становления в профессии.

А еще я очень люблю Чистые пруды, потому что когда-то там жила моя ближайшая подруга Светлана Синицына. В созданных ею костюмах вы можете видеть меня практически в каждом моем спектакле.

Для меня Чистые пруды — время наших творческих встреч и рождение спектакля «За двумя зайцами», благодаря которому я начала вставать на ноги в театре Вахтангова. Вспоминается 1995 год, когда мы со Светочкой начали дружить, режиссер Александр Горбань, переулочки в районе Чистых прудов, Мясницкая…

Мой нелюбимый район в Москве…

Мне не нравятся высокие дома. Я никогда в них не жила, и мне некомфортно в районах, где стоят одинаковые высотки. Я в них теряюсь.

Вообще я деревенская барышня, и в силу того, что родилась и продолжаю жить в подмосковном городе, в любых огромных районах мне неуютно.

Они прекрасны по своей задумке и хорошо, что они есть. Я понимаю, какое количество людей счастливы, что имеют там квартиры, но я себя лучше ощущаю в низких районах и в маленьких постройках.

В ресторанах…

Есть рестораны в Москве, в которые я хожу всегда.

А в одном из них проводится множество моих семейных событий и торжеств. Это прекраснейший ресторан в здании Московского ипподрома. Я знаю людей, которые держат этот ресторан, его залы. Один мы обычно снимаем, если нам нужно провести какое-то важное мероприятие. Дни рождения моего папы всегда проводили в «Бегах». Из окна этого ресторана виден ипподром.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Нет. Если я планирую — всегда доезжаю. Очень не люблю невыполненных дел, они меня тяготят.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Москвичи очень быстрые по сравнению со всеми остальными жителями нашей страны. Самые медленные люди — на севере и на юге.

В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

Это мой город и поэтому он лучший!

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Мне все нравится — количество станций метро, хотя я им не пользуюсь, электрички новые, «кольца» для людей, которые ездят общественным транспортом.

Мне нравятся дороги, их качество и обслуживание.

Хорошо, что убраны все палатки из Москвы, потому что я помню, что творилось на Арбате в 1990 году, когда я поступила в Щукинское училище. Там было не пройти из-за стоящих продавцов и столов, Арбат был похож не на улицу, а на какой-то бесконечно длинный узкий грязный рынок. Сейчас Арбатом можно гордиться. Он совершенно фантастический, с отреставрированными домами.

Мне приятно, что у нас столько отреставрированных зданий и построено много храмов. Такое лицо Москвы мне нравится!

Москвичи ругаются, что в городе бесконечно перекладывают плитку. А мне нравится, что все в этой плитке! Но я подмосковный житель, и, может быть, москвичи побьют меня за это мнение ногами, а я говорю то, что чувствую.

Хочу изменить в Москве…

Наверное, ничего. Мне все нравится.

Мне не хватает в Москве…

Мне бы очень хотелось, чтобы больше делалось для пожилых людей. Сейчас автомобилисты возмущаются, что увеличили тротуары, но для пешеходов это прекрасно.

На мой взгляд, если говорить не только о Москве, а вообще о стране в целом, у нас не совсем правильно относятся к инвалидам, к людям с ограниченными возможностями движения.

Я это ощутила, когда родила дочь. Мамам с колясками, а уж тем более инвалидам-колясочникам, в нашей стране живется крайне сложно.

Вот на это все обратить бы внимание — съезды тротуаров, входы в подъезды и магазины. В аэропортах в Москве и Петербурге в этом плане все очень хорошо сделано — честь и хвала властям. Распространить бы это на всю страну, чтобы это стало повсеместным правилом.

Я много езжу по России и вижу, что жизнь нелегкая, многое зависит от губернаторов, от их желания оставить что-то хорошее после себя. Мне кажется, это должно быть точкой отсчета для людей, которые приходят к власти.

Если не Москва, то…

Очень люблю Киев. Это город, в котором я могла бы жить. Почему? Не могу вам объяснить. Может быть, дело в моем спектакле «За двумя зайцами».

Меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Наверное, там, где живут мои друзья.

Мой год начинается сейчас…

Потому что скоро начало сезона и сбор труппы в театре Вахтангова, который произойдет 6 сентября. Я служу там 30 лет, и надо будет думать по поводу моего большого творческого вечера, с которым можно было бы ездить.

А значимое личное событие — моя внучка станет школьницей. Раньше я всегда провожала в школу дочку, но она ее окончила. Поэтому у меня уже традиционно 1 сентября — неприкосновенный день, о чем я заранее сообщаю своему директору Наташе, когда мы составляем расписание.

Год для меня событийный. Мне исполнилось 50, дочери — 18, папе, Валерию Максовичу — 80, и так было угодно Богу, что в августе он ушел из жизни. Мамы уже давно нет, а с отцом у меня была очень тесная связь, мощная пуповина.

В моей жизни присутствует один человек, с которым мы не дружим, не ходим друг к другу в гости, но он для чего-то дан мне свыше и всегда появляется в нужный момент. С ним всегда связаны какие-то судьбоносные события. Это Борис Петрович Беленький, организатор театральной премии «Хрустальная Турандот».

Он как-то позвонил мне и сказал: «В этом году у тебя юбилей, и я хочу предложить тебе провести на сцене театра Вахтангова “Хрустальный бал” “Хрустальной Турандот”, но не только твой, а в честь всей твоей семьи».

И бал состоялся: на сцену выходили мой муж, мои дети, мой брат с женой, его маленькие детки от второго брака. А церемонию я вела вместе со своей внучкой. В ложе «А», или, как мы ее называем, в «Ульяновской ложе», в луче света сидел мой отец с букетом лилий. Запись вечера показали на канале «Культура», было выделено большое количество времени. Это была последняя съемка с участием моего папы.

Я видела, как он плакал, смотрел на аплодисменты в мой адрес, как гордился мной…  Вся постановка этого вечера была придумана Борисом Петровичем.

А недавно он написал мне: «Как хорошо, что мы успели провести этот бал и пригласить твоего отца… »

Фото: Илья Золкин