О счастливом, но скромном советском детстве в квартире на Ленинградском проспекте, о мечтах вернуть асфальт, троллейбусы и ларьки «Союзпечати», о купании в Патриарших прудах и о том, что в доме его дедушки с бабушкой познакомились Михаил Булгаков с Еленой Сергеевной.

Я родился…

В Москве, на Ленинградском проспекте, в старом, дореволюционном роддоме. Я из семьи репрессированных. Мои родители, бедные, натерпелись. Познакомились они в Воркуте. После 1956 года получили свободу и решили начать новую жизнь. Им дали квартиру, причем в этом им помог высокопоставленный военачальник, если не ошибаюсь, маршал Родион Малиновский, очень любивший моего дедушку, командарма Иеронима Уборевича, расстрелянного в 1937 году. Малиновский спросил маму: «Ты где живешь?» Так появилась квартира, а в 1959 году родился я, дитя оттепели.

Наша двухкомнатная квартира окнами выходила на юг и была очень солнечной. Мы счастливо и весело жили. Родители были очень дружны. В доме все время присутствовал дух художественного творчества. Мама когда-то поступала в Архитектурный институт. Там же учился мой старший брат, а потом поступил и я.

Если случался какой-то праздник или семейный юбилей, мы с братом всегда рисовали плакаты. В доме собиралась куча гостей: к нам приходили Лилия Юрьевна Брик, Юлий Ким, Фазиль Искандер, люди, чья активность пришлась на время оттепели.

От «Мосдачтреста» нам дали дачу на Клязьме, где на фоне красивых пейзажей я проводил все лето.

Учился в спецшколе №39, изучал английский язык, ходил в художественную школу на Кропоткинской улице, ныне Пречистенке. Детство у меня было счастливым, хотя жили мы скромно. Особых возможностей в семье не было, икру ложками мы не ели, в «Березке» не одевались, родители никогда не ездили за границу, работали простыми инженерами.

Сейчас живу…

На Украинском бульваре. Это уголок Москвы со сложившейся в 1960-е годы городской структурой, мне очень близкой. Здесь определенный стиль застройки, не дореволюционный, не конструктивистский, нет пятиэтажек. И очень много деревьев. Недавно во время урагана на бульваре прямо возле нашего дома упало дерево и убило человека. Старые деревья с огромными кронами — характерная черта московского пейзажа. Они растут в каждом дворе. Часто говорю архитекторам, проектирующим огромные паркинги между жилыми корпусами: «Ребята, а как у вас там деревья будут расти? На крыше?» Я с уважением отношусь к творениям архитекторов, которые строят большие современные жилые комплексы, и все же мне ближе то, что появилось в Москве именно в 1960-е годы.

Люблю гулять…

Дико не хватает времени, но гулять люблю или хотя бы могу подумать об этом…  Нравится гулять по задам Кутузовского проспекта, у реки или возле Новодевичьего прудика. Люблю гулять по Тверской, хотя там и шумно. Лучше гуляется, конечно, в тихих местах. Нравится Плющиха, где очень пестрая застройка и можно встретить одновременно и деревянный домик, и дома 1950-х годов, и современные здания — та городская ткань, что мне понятна, пусть и не всегда приятна глазу.

Любимый район…

Люблю, конечно, Пречистенку, улицу, куда я ходил в художественную школу в детстве. По ней тогда ходили троллейбусы №15 и №31. Очень красиво в арбатских переулочках. Люблю Сивцев Вражек. Нравится Знаменка, хотя сейчас там идет стройка. Патриаршие пруды — самое комфортное место для прогулки: идешь, куча новых лиц, красивые девушки, молодые парни, кто-то газует на автомобилях…  Правда, если хочешь прогулку в одиночестве — тебе туда нельзя. Если ищешь впечатлений — это туда.

Как известно, в доме моего дедушки с бабушкой познакомились Михаил Булгаков с Еленой Сергеевной. А фигура Булгакова, несомненно, ассоциируется с Патриаршими прудами. Мама школьницей купалась в Патриарших прудах. И мы, когда окончили школу, помню, утром рано тоже туда пришли. Знаковое место, превратившееся в городскую достопримечательность. Патриаршие пруды — любимый, но не доступный мне район. Если б была куча денег, с удовольствием купил бы там квартиру.

Нелюбимый район…

Непонятная мне и не очень любимая часть города, так называемая Восточная доля.

Москву делю ровно на две части. Западная мне абсолютно близка и понятна. Ленинградка, которую спроектировал архитектор Андрей Меерсон. Строгино, Песчаные улицы, Веерная улица, столь же понятные мне районы, как и Мосфильмовская, Плющиха, Комсомольский проспект, крепкий градостроительный проект, начинающийся с Воробьевых гор, Ленинский проспект с домами Щусева, Жолтовского, Бавыкина, Белопольского. Район Профсоюзной, где есть замечательный Палеонтологический музей. Более или менее собранными кажутся улицы в районе Теплого Стана. Дальше — Ясенево, место уже немного странное. Городская структура в Восточной доле и до МКАД непонятна и чужда мне, хотя и там можно жить. Это тоже Москва, с улицами и парками. Или, например, взять Сокольники. Казалось бы, имеется прекрасный парк. Но место жутко испорчено небоскребом, портящим всю панораму, какими- то гостиницами рядом с ним. Плохо, когда в городе утрачен масштаб. Возьмем пятиэтажки. Пусть они морально устарели, но между домами растут деревья, тишина, птицы поют, тень сплошная. Понятно, что девятиэтажки поднимаются уже выше деревьев. И все равно они сохраняют человеческий масштаб. Шестнадцатиэтажки заслоняют панораму, а здания в 25–40 этажей просто ужас. Скажем, все вот эти бесконечные ряды домов на улице Маршала Жукова, полностью разрушающие человеческую среду. Вот где уж абсолютно некомфортно.

Чем москвичи отличаются от жителей других городов…

Я часто с лекциями езжу в Екатеринбург, Красноярск, Казань. Там вполне адекватные люди, довольно комфортно налажена жизнь, есть хорошая городская среда с широкими освещенными проспектами, жилыми кварталами, ресторанами, большими торговыми центрами. Хотя кому-то кажется, что все это встречается только в Москве. Москва — этакая воронка. В наш политический и экономический центр стекается огромный поток людей, которым тесно в их родных городах, считающих, что они достойны большего и могут заработать больше. Москва не совсем стандартный город. Здесь отличающаяся от других российских городов социальная структура и не такие крепкие семьи. В Москве ассимилировалось много людей, немосквичей. У многих из них определенные комплексы, психологические надрывы. Они очень хотят быть москвичами, но им все время напоминают, что они — приезжие. Потому они и стараются добиться большего. А количество москвичей тем временем все уменьшается. Москва сейчас уже на 70% состоит из немосквичей.

Если сравнить Москву с другими мировыми мегаполисами…

Лондон тоже воронка, куда толпы людей съезжаются со всего мира — из Китая, Индии, Южной Америки. Это центр, где происходит очень много событий. Так, в свое время Фредди Меркьюри приехал в Лондон из Занзибара, а Заха Хадид — из Ирака.

Москва нам кажется культурной столицей. Мы полагаем, что у нас высокий уровень образования, много научных институтов, лабораторий, куда в свое время вкладывались огромные деньги, что мы хорошо разбираемся в технике. У нас свой пафос. Но ощущение это немного предвзятое. Пусть мы не на самом плохом уровне, но все же у нас есть проблемы, не позволяющие говорить, что наш мегаполис лучший в мире. Мы далековато от центров мировой культуры, нам еще расти и расти. В Москве неплохая ситуация с безопасностью, можно спокойно передвигаться, нет темных районов, куда опасно заходить и какие существуют в Лондоне и Париже. Любой мегаполис всегда контраст.

У нас очень много театров, концертных площадок, хороший менталитет по отношению к музеям. Вот открыли новый музейный комплекс ГЭС-2, и только ленивый не поделился этой новостью в соцсетях.

Место в Москве, куда давно собираюсь, но никак не могу попасть…

В ГЭС-2. В Кремле не был сто лет. Хочется посетить отдельные его корпуса, колокольню Ивана Великого.

Где меня можно застать кроме работы и дома…

В ГМИИ им А. С. Пушкина — шедевре архитектора Романа Клейна. Время постройки этого здания совпало с возвращением моды на классику после невероятного взлета стиля модерн, с бурным развитием новых материалов.

1912 год стал вершиной традиционной архитектуры. Несмотря на то что здание представляет собой композицию из компиляций, оно невероятно вписалось в город. Оно хорошо как снаружи, так и внутри. И еще перед музеем выросли голубые ели. Как только есть возможность, какое-то открытие выставки, всегда бегу туда. И никакие другие музеи меня так не вдохновляют пропорциями, масштабом, классическим ордером, лестницами, камнем на фасаде, как музей им. Пушкина. Хочется все время всем этим наслаждаться.

Мне очень нравится Красная площадь. С удивлением узнал, что черным камнем она была покрыта в 1930-е годы, а до этого там лежал просто булыжник. Как только есть возможность, иду туда. И неважно, новогодний ли это праздник, лето ли — всегда хочется по ней просто походить.

Мой дед Иероним Петрович Уборевич, будучи командующим Московским военным округом, принимал парад в 1929 и 1930 годах. У него было золотое боевое оружие с шашкой, с прикрученным на ней орденом Красного Знамени. На одном из парадов этот орден вывалился и потерялся на мостовой. Потом всю ночь солдаты его искали на Красной площади и нашли. Орден просто завалился в щель.

Любимые рестораны…

Есть в Москве целая каста людей, которые переходят из ресторана в ресторан, во всем разбираются. Я же не очень большой знаток этого вопроса. Мне нравится ресторан «Сахалин» на Смоленской, его по-европейски выверенный интерьер, белые скатерти, вышколенные официанты, красивая панорама города в окнах. Нравится White Rabbit, хотя ресторан и находится в довольно странном здании.

Нравятся «Северяне» и «Уголек»: там красиво благодаря усилиям декоратора Натальи Белоноговой и вкусно.

Одно время нравился «Пушкинъ». Вкусно, но там ты словно участвуешь в каком-то театральном спектакле. Не люблю гипсокартонных стен, украшенных лепниной. Есть рестораны с перебором в интерьере, как, например, «Бибирево» рядом с моим домом.

В Москве за последнее время изменилось…

Так исторически сложилось, что архитекторы — это определенного рода власть, довольно сильно влияющая на город, на то, как в нем люди живут.

В Москве были большие проблемы с чистотой. Первое, что удалось сделать, это привести в порядок некогда очень неопрятный город. Машины стали чище, деревья — аккуратнее, на фасадах помыты стекла, особенно весной, очень хорошо сделана подсветка. Мало таких городов, где есть такая красивая подсветка. Например, на Тверской, куда специально поворачиваю, чтобы полюбоваться. Особенно хорошо подсвечивается сталинская архитектура, детали, тщательно продуманные Щусевым, Буровым, Чечулиным, Жолтовским, Мордвиновым. Для города это важно.

Как раньше освещалась Москва? Свет от уличных фонарей падал на снег, рефлекс направлялся в облака, возвращался, и город прибывал в легкой дымке. В 1990 году я занимался подсветкой гостиницы «Россия».

Есть и недостатки. Улицы уложены гранитными плитами, а мне ближе асфальт, бесшовный, очень правильный материал для московских улиц и переулков. Асфальт все равно вернется, как мне кажется.

Хорошо, что в город для улучшения комфорта вкладываются гигантские деньги. Но много средств вкладывается и в какие-то ненужные мегапроекты, как, например, в «Зарядье», которое мне не нравится.

Мне не хватает в Москве…

Человеческой среды. Убрали ларечки, парковки. Убрали микромасштаб. Глядя на эти широкие улицы, невольно вспоминаются сталинские времена, когда все было четко, выхолощено, когда перед парадом военной техники людей убирали с проспектов.

Но городская жизнь должна происходить не только на площадях или в парках. Пусть она будет везде: вот тут торгуют фруктами, там работает «Союзпечать», сигареты продаются, где-то притаилась маленькая кафешка. Хочется больше такой городской среды, где люди могут гулять с детьми, с колясками…

Хочу изменить в Москве…

Я против переименования улиц, ибо не имею особого пиетета к историческим событиям и личностям. Пусть остается все так, как сложилось. С одной стороны, восхищаюсь тем, как в Москве решены транспортные вопросы. Есть огромная круговая магистраль — Садовое кольцо. Есть хорошие пробивные магистрали — Ленинский проспект, набережные. Но с другой — вижу, что все равно на съездах образуются пробки. Значит, что-то решили неправильно. Было бы хорошо отдать городское движение на откуп не гаишникам, а специализированной организации, которая будет заниматься компьютерной проработкой этой проблемы. Раньше же были запроектированы хорды, способные решить вопрос маршрута, не проходящего через центр. Но об этих хордах забыли, застроили. Стоит задуматься о скоростных трассах, дающих возможность, въезжая в Москву на востоке, выезжать из нее на западе, минуя центр, видный автомобилисту лишь издалека.

В Москве убрали троллейбус, а для меня это была целая эпоха. Мы все ездили на троллейбусах, Булат Окуджава пел о троллейбусе, троллейбус был в кинокартине «Берегись автомобиля»…  Но вот пришли бизнес-люди и в одночасье все это вычеркнули из нашей жизни и памяти. Возможно, эта мера экономически целесообразна: в небе нет проводов, электробусы быстро едут, но город теряет от этого свой характер! Вот в Лиссабоне или Сан-Франциско оставили же трамваи. Грустно, когда такие городские детали убирают росчерком пера.

Если не Москва, то…

Вот мой папа был настоящим ленинградцем. Его отец, дворянин, погиб там в тюрьме, в Крестах, в 1937 году. Мама родилась в Чите. Но родители стали москвичами. Москву могу променять только на город у моря.

Мне очень нравится Венеция, но она не для жизни. Нравится Рим, то, что там жарко, старые стены, пустая, почти без воды, река. Но это чужой город, буквально другая цивилизация. Мне нравится Париж, его структура, но это тоже город с совершенно другой культурой. Так что либо в Москве, либо море.

Планы…

Я живу одним днем, но с 28 по 30 сентября в «Гостином дворе» пройдет Международный архитектурный фестиваль «Зодчество». В рамках «Зодчества» запланирована выставка Best interior festival. Я являюсь ее куратором.

Мы собрали лучших архитекторов, которые проектируют интерьеры. Создадим нечто вроде аллеи славы. Задана тема — «Рефлекс и я».

Фото: из личного архива Бориса Уборевич-Боровского