О сходстве Москвы с Нью-Йорком, о важности уюта для москвичей и о том, где обедают сотрудники Пушкинского музея.
Я родилась…
В Одессе. Мне повезло, как всем родившимся в этом городе в прошлом веке. Сейчас не могу сказать, что там так же весело, как было когда-то. Когда люди не были погружены в вопросы политики, больше думали о человеческой жизни, ее радостях, считали возможным говорить только о погоде, о детях, о еде, о том, какой пляж лучше, о том, что было в прошлое воскресенье.
Сейчас я живу…
Больше тридцати лет живу в Москве и считаю себя частью этого места. Когда приехала в 1987 году, мы поселились возле метро «Автозаводская». Это было большим жизненным опытом и для меня, и для моего маленького ребенка. Довольно красивый район, который мне сразу понравился, хотя контекстуально он отличался от Одессы. Год жили в кирпичном послевоенном доме, где нашими соседями оказались самые разные люди, в том числе поэт Юлий Ким.
После переехали в район Марьиной Рощи, в служебную квартиру газеты «Московские новости». Она находилась неподалеку от того места, где сейчас Еврейский музей и центр толерантности. Потом пятнадцать счастливых лет мы провели на Божедомке. Мои окна смотрели на памятник Достоевскому работы Меркурова, на музей писателя и на потрясающе красивый комплекс Мариинской больницы. Когда искала квартиру в новых домах, а тогда их еще было немного, выбрала именно это место, потому что в моем воображении оно ассоциировалось с московским уютом. И до сих пор обожаю эту географию. Сегодня там довольно сильно все поменялось, но в Институтском переулке как прежде стоят два чудесных, абсолютно родных деревянных домика.
Мимо нас проходил трамвай. Все спрашивали: «Что ж ты выбрала место с трамваем?» А мне нравились его дребезжание, яркое солнце и пыль вокруг.
Божедомка отличалась обилием поросших разнотравьем пустырей, определявших масштаб ландшафта и создающих средовой уют.
Все эти Самотеки, бульвары, разбегающиеся улочки, пожарная каланча, Селезневские бани, пешком все хожено-перехожено, очень московское пространство, о котором храню самые нежные воспоминания. Вроде и центр, но без жесткой глобализации.
Сейчас мы живем в Большом Кисловском переулке, в конструктивистском доме, построенном в 1928 году тогдашним Министерством культуры. Кооператив наш возглавляет внук Бонч-Бруевича, Василий. Потрясающий садик, старомосковская интеллигентская жизнь и восхитительно уютные ощущения. Нам везет.
Люблю гулять в Москве…
Пользуюсь возможностью ходить ногами. Можно легко гулять, если работаешь на Волхонке, а обитаешь в Большом Кисловском. Это большая радость.
Центр Москвы, бульвары и улочки, которые от них отходят, идеальное и сладостное место для прогулок, которым способствует сомасштабность человека и пространства.
Мой любимый район в Москве…
Обожаю Таганку, улицу Радио и все, что вокруг Бауманской. Эти мои любимые места еще целостны, к счастью, их пока не тронули. Там можно ощутить настоящее московское состояние.
Мой нелюбимый район в Москве…
Довольно большое количество, но там я и не бываю. Некоторые места в центре, прежде любимые, теперь превратились в общее место. Например, роскошные пречистенские улицы, в их пустоте я чувствую себя как в холодильнике.
В ресторанах…
Бывать очень люблю. Меня интересуют новые интерпретации кухни. Нет такого города на земле, где было бы такое стремление к созданию новых гастрономических впечатлений. Да, и еще Москве важно, чтобы было красиво.
В своих вкусах я устойчива. Интеллектуально интересные люди придумывают очень интересную кухню, и никого не удивит, что я являюсь большим поклонником Ильи Тютенкова. Дорогих гостей нашего музея всегда вожу к нему либо в «Уголек», либо в «Северян».
Очень нравится «Тенили» в Благовещенском переулке: люблю грузинскую еду. «Кофемания» на Никитской — симпатичное место, особенно утром, когда встречаешь массу друзей или партнеров, людей, с которыми энергетически приятно находиться в одном пространстве. Ты просто машешь им рукой, и это очень уютное состояние. Важно, что такие места есть и становятся частью каких-то новых обрядов. И, разумеется, большие комплименты Pinzeria by Bontempi в Большом Знаменском переулке и «Воронежу» на Пречистенке, двум местам, куда мы, сотрудники Пушкинского музея, ежедневно ходим.
Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…
Есть места, в которых раньше была, но сейчас бываю все реже. Люблю Кусково, куда, к сожалению, не так просто доехать. В места, прежде любимые, теперь не езжу — мне жаль своих воспоминаний. Я говорю о Коломенском и Царицыно. Когда жили на Автозаводской, это были места для наших гуляний, и они по-настоящему примиряли с Москвой. Особенно лакомым было Царицыно, память о котором столь прекрасна, что я не хотела бы ее разрушать.
Главное отличие москвичей от жителей других городов…
У Москвы особенные черты. Невероятно живой город со своей энергией! Традиция устойчива еще с досоветских времен, времен Щукина и Морозова. Москва осталась прежней, в ней активный и очень свободный обыватель, с полным отсутствием имперского сознания, но со способностью к риску. Амбициозные люди из разных сред, настроенные на успех, приезжают в столицу, чтобы попасть в центр этой движухи. Москвичи этакие пираты, осевшие в Австралии, первопроходцы Америки. В Москве очень много разного, но нет моносреды, которая характерна для Лондона и Парижа, этнически тоже разнообразных городов. Вообще жители Нью-Йорка, как ни странно, значительно ближе к москвичам, чем к жителям других столиц.
Если ты любишь быть в одиночестве, но при этом находиться в поиске нового, то это Москва или Нью-Йорк.
В Москве лучше, чем в мировых столицах: Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…
Для меня да, в Москве лучше. Обожаю Москву и не смогла бы жить где-то еще.
В Москве за последнее десятилетие изменилось…
Трудно найти такой удобный город, как Москва. Сверхудобный! Даже не стоит вспоминать пробки — эта проблема остро стоит во многих городах мира.
Когда где-то путешествуешь, невольно понимаешь, что такого невероятного ассортимента удобств, который ты уже считаешь нормой, нет нигде. В первую очередь это связь. Такой связи, как в Москве, нет нигде. Для жителя большого города это очень важно.
Мы просто не можем оценить вполне, насколько мы в комфортной среде находимся. Банальные вещи уже стали частью нашей жизни. Все рядом и работает допоздна, в каждой забегаловке предложат большой выбор чая, и не в пакетиках, и при этом всюду знают, что есть растительное молоко.
А сколько городов в мире, которые мы обожаем, закрывают ставенки в девять вечера и ложатся спать!
Ночью в Москве можно не только зайти в магазин, но послушать лекцию или сходить в театр. И в музее мы все время хотим продлить время.
Количество предлагаемого здесь невероятно: театральные фестивали высочайшего уровня, по выставочным предложениям Москва абсолютно не уступает с точки зрения и классического искусства, и экспериментального. Московскую ментальность отличает большая пластичность и готовность стремиться к новому, пробовать и рисковать. Это важно для понимания московского духа.
Мне не хватает в Москве…
Уважения к аутентичному. Хочется сохранить ту Москву, с ее переулочками еще поленовского свойства, которое, конечно, локально давно существует внутри мощного движения. Как сохранить все эти прелестные московские несовершенства? Обаяние Москвы именно в миксе провинциальности уклада, с чаепитиями, гостями, кухонно-обывательским уютом, и невероятной столичности. Слово «уютно» очень важно для Москвы. Оно часть ее хромосомного набора.
Если не Москва, то…
Нью-Йорк.
В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…
Меня легко найти там, где проходят фестивали: «Территория», NET, Чеховский, Contemporary Dance. И в музеях, конечно.
Третьего марта открывается выставка «Тату»…
ГМИИ имени А. С. Пушкина совместно с парижским Музеем на набережной Бранли имени Жака Ширака представляет проект, посвященный искусству татуировки. Выставка выбрана не случайно. Бранли — любимейший музей и создает проекты, способные видоизменяться и интерпретироваться каждой принимающей их стороне. В этом их большое достоинство. Тату — чудесная тема, особенно для нашего музея, в фондах которого много вещей, связанных с этим направлением искусства.
Мы «пошили это платье» по себе! Это будет новая карта видения явления, которое уже сегодня стало предметом художественной интерпретации. Мы повернем эту историю с самых разных сторон так, чтобы зритель составил свое собственное представление об искусстве тату. Кураторы выставки Анн и Жюльен (HEY! Modern Art and Pop Culture) представят все этапы развития татуировки в разных регионах мира на примере предметов традиционного искусства и произведений современных художников. Творения активно работающих сегодня тату-мастеров покажем на созданных специально для выставки объемных силиконовых моделях-слепках с частей тела реальных людей. Одним из героев проекта станет тату-мастер из Санкт-Петербурга Дмитрий Бабахин, который занимается реконструкцией исторических татуировок и работает как антрополог.
Фото: Семен Кац/Forbes