О зайцах на Гоголевском бульваре и сериале «Топи» Владимира Мирзоева.
Я родилась…
В Москве, в роддоме имени Грауэрмана. Раннее детство, до 5 лет, прошло в доме №3 на углу Гоголевского бульвара и Пречистенки, где прежде находилась булочная Филиппова с кондитерской и пекарней. Папиному деду, полному его тезке, Алексею Александровичу Кореневу, служившему в Московской городской управе, принадлежала квартира №13 на втором этаже. Она была пятикомнатная, и мы все — родители, я с сестрой, семья папиной сестры с двумя нашими двоюродными братьями — там помещались.
С нашими братьями мы провели бок о бок все детство — ходили в один детский сад, ездили в один пионерский лагерь.
Гулять нас с сестрой водили на бульвар к памятнику Гоголю. Помню, что садилась между бронзовых лап львов у подножья и скатывалась оттуда, как с горки. Вся «горка» в ширину была примерно сантиметров двадцать и сорок в длину, но у меня, трех-четырехлетней, тогда дух захватывало. Я и теперь люблю прошвырнуться по Гоголевскому бульвару, заглянуть в окна старого дома. Но вот памятник Шолохову в лодке и с бронзовыми лошадиными головами, а также гипсовые зайцы и другие зверушки по всему бульвару вызывают недоумение. Надеюсь, они здесь не навсегда.
С Гоголевского мы переехали на улицу Веснина (теперь вернули прежнее название — Денежный переулок).
Когда заселялись, мимо проходила Цецилия Мансурова, актриса театра имени Вахтангова, жившая рядом. Увидев, как жильцы выгружают мебель из машины и заносят ее в подъезд, она всплеснула руками и драматическим голосом произнесла: «Дорогие мои! Вы въезжаете в такой замечательный дом! Будьте в нем счастливы!» Дом наш находился напротив итальянского посольства. Я подружилась с итальянской девочкой. Ее отец работал в посольстве. Играли всем двором в классики, прятки, залезая под припаркованные машины, за что меня однажды сильно отругали родители. С тех пор у меня вызывает ностальгию высыхающая весной мостовая старых московских переулков, когда на ней появляются рисунки мелом. И есть какой-то особый запах у этой мостовой и этих переулков.
В том районе я пошла в школу. За одной партой сидела с Рубеном Симоновым, сыном Евгения Симонова, впоследствии, как и я, выпускником Щукинского театрального училища и моим коллегой.
Позже родители получили кооперативную квартиру в Доме радио и телевидения, в нескольких минутах ходьбы от канала имени Москвы, рядом с киностудией научно-популярного фильма. И уже там я пошла в английскую спецшколу. Район тогда был совсем молодым, вдоль Ленинградского шоссе возводились высокие блочные дома. Как-то ночью мы с родителями и их друзьями вскарабкались на верхний этаж недостроенного дома, освещая свой путь фонариком. Когда мы только переехали, дворы были голыми — деревья сажали сами новые жильцы. А теперь кругом тенистые аллеи, яблони, сирень и район, возможно, один из самых зеленых в Москве.
Сейчас я живу…
И сейчас живу тут, в доме родителей, рядом с каналом имени Москвы.
После десяти лет, проведенных в Америке, три из которых в штате Вермонт, среди полей и пасущихся коров, меня привлекают и в Москве окраинные районы, большие пространства, близость к природе. Может, это потому еще, что у нашей семьи никогда не было дачи. Хотя, конечно, сознаю преимущества жизни в центре города — близко музеи, театры и наличествует хорошая, старая архитектура.
Люблю гулять в Москве…
В поисках свежего воздуха — в своем районе. А в центре прогуливаюсь до Маяковской, сворачиваю на Садовое и иду к Патриаршим. Или вверх до Пушкинской, затем по Бронным, Никитской.
Часто бываю в районе Дома кино и Большого Тишинского переулка, где училась на Высших режиссерских курсах у Александра Митты.
Мой любимый район в Москве…
Арбатские переулки, знакомые еще с детства и времен учебы в Щукинском училище. Большой Афанасьевский переулок, где в августе 2015-го установили табличку «Последнего адреса» — памяти расстрелянного дедушки, маминого отца.
Любимая Малая Бронная, где работала в театре у Анатолия Эфроса, площадь Маяковского, где был театр «Современник», а позже и Чистопрудный бульвар, куда театр переехал. Пречистенка… Памятные места, одним словом.
Возможно, это непопулярное мнение, но мне также нравится вид «Сити» и эти высотки: такой футуристический оазис! Их фасады очень красиво отражают солнце во время заката. Внутри одного из зданий была только раз, в издательстве АСТ. Не знаю, как там работается, но издалека этот космический городок мне по вкусу.
Мой нелюбимый район в Москве…
Прошу прощения у жителей этого района, но не люблю Каширку, с ее развязками, вечными пробками и трагической историей взрывов домов. И, кстати, таксисты, я заметила, ее тоже недолюбливают.
Любимые рестораны…
Раньше все встречи назначала в арт-кафе Дома литераторов. Но сейчас многие переползли оттуда в «Каретный двор» поблизости. Там вкусно готовят и есть открытое пространство со столиками, где можно курить. Хотя уже повсюду есть iqos free кафе и рестораны, что решает проблему. Ближе к своему дому — если интервью записываю, то в итальянском ресторане Il Barolo, что недалеко от «Сокола» на Ленинградском проспекте. Там очень приветливая хозяйка, с которой мы подружились. Она всегда угощает меня ликером лимончелло, который готовит их шеф-повар итальянец.
Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…
Очень хочу пойти в Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Последний раз была там прошлым летом с сестрой. Экспозицию импрессионистов, правда, перенесли в другое здание, к чему нелегко привыкнуть, но все равно это мой любимый музей.
Никогда не была на Лосином острове и в Бахрушинском музее. Надо съездить.
Не была в Мавзолее и не пойду.
Главное отличие москвичей от жителей других городов…
Отличие москвичей и вообще соотечественников от, скажем, жителей других западных стран — это то, что мы привыкли скучиваться, стоять в очередях нос к носу или затылок в затылок друг к другу, даже когда пространство позволяет этого не делать. Хорошо бы эту привычку изменить и научиться держать небольшую дистанцию. И вовсе не как результат эпидемии: так всем удобнее, да и этого требуют правила приличия. А так москвичи — типичные жители мегаполиса: деловые, энергичные, быстро идущие.
Все особенности жизни в большом муравейнике отражены на их лицах — полная отрешенность либо крайняя сосредоточенность: «Когда зажжется зеленый свет, чтобы наконец двинуться дальше?!»
С другой стороны, жители столицы — очень разнообразная, пестрая толпа непохожих друг на друга людей в отличие, как мне кажется, от жителей маленьких городов.
В Москве лучше, чем в мировых столицах: Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…
В Москве не лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже. Москва — город, в котором я родилась и выросла. Поэтому чувствую, что имею на него больше прав, чем на другие города мира. Это выбор не разума, а сердца. Даже вопреки здравому смыслу.
В 1993 году, после нескольких лет отсутствия, я прилетела из Калифорнии, где практически все время лето. Стоял ноябрь, в Москве сыро, пасмурно, а я наслаждалась забытыми ощущениями холода на лице. Целый день гуляла по городу, дышала выхлопными газами и улыбалась: как хорошо, красота! На следующий день слегла с высокой температурой.
Хочу изменить в Москве…
Ограничусь самым, на мой вкус, нелепым украшением города. Что такое все эти резные арочки с искусственными гирляндами и огоньками что перед Большим театром, что на бульварах и у памятников? Те, кто их задумал и установил, действительно считают, что мишура дополнит и улучшит натуральную зелень деревьев или вид памятников архитектуры? Почему мы должны смотреть на Юрия Долгорукого, Карла Маркса и Пушкина через кружевное оконце? Это украшательство по фантазии и исполнению напоминает праздники в детсадах советского периода — из подручных средств, руками детей и воспитателей.
Или вот еще гвоздь в теле города — памятник Калашникову. Топорный памятник, но особенно шокирует то, как не к месту он воткнут в Садовое кольцо. Рядом с ним на площадке еще и святой Георгий, убивающий змея, — крохотный такой, что не доходит и до ступни гигантского Калашникова. Юмор еще в том, что автомат в руках у Калашникова направлен прямо на кооперативный дом творческих работников, так совпало. И так не похож этот памятник своей помпезностью на реального Михаила Тимофеевича Калашникова, человека, как говорят, в жизни скромного.
Но моя личная боль, конечно, «Стена скорби». А точнее, ее месторасположение. Откуда ни посмотришь на довольно масштабный мемориал жертвам сталинских репрессий, над ним неизменно возвышается серое блочное здание с вывеской «Согаз», стоящее прямо за мемориалом. Выходит, что «Стена скорби» теперь неразделима с этим «Согазом». И смех, и грех.
Но мне нравится памятник Булату Окуджаве на Старом Арбате, доска с барельефом Андрею Платонову на Тверском бульваре. Очень сильная работа — мемориальная доска Осипу Мандельштаму, та, где он как будто распят. И, конечно, очень достойный и сильный памятник тому же Мандельштаму на улице Забелина. Еще памятник Иосифу Бродскому на Новинском бульваре — хорошо, что он появился.
Мне не хватает в Москве…
Тишины и подземных-надземных парковок.
Если не Москва, то…
Я уже один раз это проделала, когда уехала из Москвы в Америку на десять лет.
В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…
Гуляющей по городу…
После карантина…
В первую очередь дойду до торгового центра и куплю наконец косметику. Как только появится возможность, поеду в магазин «Республика» или «Москва», где чаще всего покупаю книги и люблю проводить время, ведь больше, чем читатель, я покупатель книг.
Надеюсь, после карантина мы продолжим играть спектакль «Спасти орхидею» режиссера Владислава Наставшева в «Гоголь-центре».
Съемки сериала «Топи» Владимира Мирзоева для Rambler по роману Дмитрия Глуховского, в котором буду участвовать, только начались в Минске, но из-за эпидемии и режима карантина сразу остановились. Ждем.
Фото: Елена Лапшина