О главных ресторанах и клубах девяностых «Белом таракане», «Пилоте», Tabula Rasa, «Джусто» и «Белграде-2», о своей любви к приезжим и о концерте «Морального кодекса» в клубе 1930 Moscow.

Я родился и вырос…

Дом детства остался только в моей памяти — его снесли в 1972 году.

Я родился в одном дворе с великим Владимиром Высоцким, «дом на 1-й Мещанской в конце». Одноэтажное здание, принадлежавшее усадьбе Абрикосовых. Его отдали моему деду, когда в 1942 году днем в его дом попала бомба.

Когда я родился, это уже была не 1-я Мещанская, а проспект Мира. Немецкими пленными были построены сталинские дома.

Сейчас там стоит церковь Знамения Божией Матери, где меня крестили. Если ехать в сторону Сокольников по Третьему кольцу через Рижскую площадь, она справа. Раньше, конечно, не было никакой эстакады. Вокруг метро «Рижская» был одно- и двухэтажный райончик: напротив находился огромный сквер весь в каштанах, а в центре была клумба, за которой бережно ухаживали местные работники — она всегда была в цветах. По кругу были старинные лавки с чугунными ножками — на них сидела молодежь. Рижский вокзал вовсю функционировал — вокруг продавали мороженое и газированную воду.

До 12 лет я жил там, потом нас переселили на улицу Цандера. А наш микрорайон уничтожили и сделали там, как казалось по тем временам, шаг в будущее — поставили четырнадцатиэтажные башни, которые, конечно, сейчас смотрятся весьма скромно.

Когда я переходил в подростковый возраст, мы с ребятами тусовались в кафе «Лель» и кафе-мороженом «Белый медведь» на «Щербаковской» — сейчас «Алексеевская». На самом деле особенных точек не было. Для этого нужно быть взрослым со своими деньгами — мы были нищие, с девочками-школьницами пытались целоваться.

В моей жизни была музыка: еще на «Рижской», в 392-й школе, к нам в класс пришла старшая пионервожатая и пригласила желающих стать горнистами и барабанщиками, я с рядом друзей вызвался и поехал в Дом пионеров — между Аргуновской и Новомосковской до сих пор стоит это здание, но его ликвидировали как Дом творчества молодежи. Сейчас там, очевидно, какие-то девелоперы борются за участок, чтобы построить доходное дело. А дети что? Пусть на улице учатся.

Я попал в этот кружок — Даниил Матвеевич Черток, выдающийся педагог, взял меня в оркестр — я хотел научиться на трубе, но он сказал: на флейте. Там началась моя клевая озорная юность — каждое лето мы выезжали в пионерский лагерь «Зорька», лучший пионерлагерь в Советском Союзе. Он был при Министерстве промышленности. И я, совсем простой мальчик, попал туда благодаря оркестру, который обслуживал их утренние линейки. И каждый день мы сопровождали построения. Потом меня передали в руки Натану Анатольевичу Веселому, первому кларнетисту Театра оперетты. Он меня, постпубертатного мальчика, отвлек от улицы и увлек занятиями на кларнете. В итоге я единственный из класса нашей физико-математической школы не поступил в технический вуз, а пошел в музучилище, потом в армию и университет. Той Москвы уже нет — я не могу визуально вернуться на свою родину, только зайти в храм, где меня тайно крестила бабушка, и Дом пионеров пока стоит.

Конечно, самые святые места — в центре. Я начал ходить на занятия к своим старшим товарищам по оркестру, которые занимались в консерватории, на педпрактику — им нужны были ученики со стороны, которых они предъявляли как своих. Когда я первый раз появился в консерватории, это было непонятное состояние одухотворения. Мне казалось, что это просто волшебное здание, мне мечталось туда поступить учиться, но, к сожалению, не получилось: после армии я пошел в МГУ на экономический факультет.

Москва девяностых…

У нас была одна квартира — светской львицы Нины (о ней лучше помнит Саша Олейников), там были сборища. Потом появился «Белый таракан», мы открывали клуб «Пилот». Началась Tabula Rasa.

С 1985 года я работал в самых центровых ресторанах — «Белград-2» был важной точкой, куда съехалась вся светская тусовка того времени — спекулянты, девушки легкого поведения. Самый яркий клуб девяностых, конечно, «Джусто», который открыл Андрей Кобзон — самое светское и модное место для меня.

Сейчас живу…

Как я влюбился в район консерватории — Никитский и Тверской бульвары, так и живу там уже 25 лет — на Малой Бронной. Потрясающий район: выходишь и переполняешься радостью за молодежь, которая приезжает сюда гулять и тусоваться — здесь огромное количество кафешек. Очень мирное место. Тут, конечно, очень строго следят за порядком — полицейские приезжают с ОМОНом, постоянно ходят патрули.

Убираются, конечно, во дворах очень плохо, по остаточному принципу, в отличие от улиц. Потому что работают у нас в ЖКХ люди, не имеющие отношения к району и не понимающие, как он должен выглядеть. Я бы вернул конкретную систему ЖКХ, когда каждый дворник ответствен за свой участок земли: у нас так раньше было — мы очень хорошо общались, подогревали его подарками по праздникам, зимой, когда снег, подбрасывали деньжат. И все получалось очень чисто и уютно — по-домашнему, по-московски. А теперь работают посторонние люди: мне кажется, даже этой работе посторонние. Компетенция не является причиной принятия на работу. Соответственно, люди работают халтурно: поставить крестик — отчитаться перед начальством. Например, то, что сыплют огромное количество этого реагента, совершенно неграмотная история: когда он размягчил корку льда, его надо убрать, он не должен лежать на улицах и портить обувь всю зиму. У нас это делают жители Средней Азии, которым понять это сложно.

Но в общем и целом я счастлив: квартира у нас обычная, старый фонд, но зато район!..  Конечно, многие мои коллеги и друзья живут в более шикарных квартирах, я бы тоже мог, но уже в другом районе — в нашем очень дорого, я пока столько не зарабатываю.

О москвичах…

Я москвич по рождению. Не знаю, как это — чувствовать себя иначе.

Я очень люблю людей, которые переезжают в Москву. Когда в советское время была спекуляция — торговля всеми этими подпольными музыкальными инструментами, я работал с ребятами из Красноярска, порядочные крутые парни. Они стали москвичами, а многие ими так и не стали. У кого как получается.

Москва вообще самый добрый город в мире: у нас то ли 15%, то ли 18% москвичей, остальные приехавшие — и все хорошо у всех.

Что будет на концерте «Морального кодекса» 22 февраля в клубе 1930 Moscow…

Покажем несколько новых песен и сыграем разные старые хиты. Обычный качественный концерт.

Готовим седьмой альбом «Морального кодекса» — есть сложности с некоторыми непонимающими авторами, но я решу эти сложности — и альбом будет!

Фото: Persona Stars