О детстве в Нескучном саду, юности в рок-лаборатории при перестроечном МГУ, клубном буме Москвы 1990-х и скучных зумерах.

Я родился…

В Тбилиси. Мой отец работал в Дубне, он ученый, физик-ядерщик. Потом он поехал в Грузию, женился на моей маме, они поехали в Дубну жить, но моя мама родила меня в Тбилиси, потому что брат моего деда был известный гинеколог. Я жил до шести лет в Дубне, а с семи — в Москве на Ленинском проспекте, 13, в доме Академии наук, там много ученых было.

Любимый район…

Моя 44-я английская спецшкола находилась в Нескучном саду, поэтому, конечно, любимый район — Нескучный сад. Рядом были теннисные корты и футбольное поле, и после уроков, а иногда вместо них мы все время проводили в этом парке, включая последний звонок, включая после экзаменов…  То есть и спортом занимались, и выпивали, и с девочками гуляли.

Еще у меня два двоюродных брата учились в МГУ, я очень много с ними тусовался, поэтому для меня очень теплое место МГУ, особенно аспирантские общежития (в крыльях главного здания). Братья там жили, я туда к ним ходил и потом уже сам учился в МГУ. Там первая рок-лаборатория была, там я начал играть рок-музыку.

В школе была музыка, школьная группа, а потом официальная — в МГУ. Там был такой великий человек, Чепыжов Юрий Борисович; он просто развесил объявления — ребята, если у вас есть группа, приходите — и нашел репетиционную базу, что тогда было невообразимо. Там было групп пятнадцать. Кстати, оттуда вышли и Мурат Насыров, и Сергей Мазаев, «Несчастный случай» там играл, это 1985–1987 годы были. Чепыжов проводил четыре раза в год фестивали — ставился аппарат в ДК МГУ, группы играли на большой сцене, приходил народ, студенты, было великолепное время. Поэтому для меня из детства, наверное, два самых ярких места — это Нескучный сад и Университет. Я даже когда на машине ночью катаюсь, где-нибудь остановлюсь на Воробьевых горах, прогуляюсь — столько воспоминаний сразу. И третье еще место есть — я очень хотел стать футболистом в детстве; до десятого класса занимался в спортивной школе «Торпедо Москва» на ЗИЛе. Туда ехал 47-й трамвай, я как-то недавно приехал, прогулялся по этому торпедовскому комплексу. Сейчас играю в футбол редко, а тогда я тренировался два раза в неделю.

В основном район моего детства — Юго-Запад, потому что центр был такой — ЦК, КГБ, всякая ху…  прошу прощения…  в центре делать было нечего.

Сейчас живу…

Где и прежде, на Ленинском, 13. В 1990-м я уехал с рок-группой МГУ в Штаты на пять лет. Какой-то американец — тогда же была перестройка, русские были в моде — позвал нас. Тогда только-только можно стало свободно выезжать из страны. Мы улетели в США и зависли там на пять лет. Я вернулся в начале 1996 года уже в совсем другой город — клубы, гулянка. Тогда много клубов было на Ордынке, Полянке, «Голодная утка» была на взлете. Мы очень много тусовались на Ордынке, там были «Бедные люди» и «Джаз-кафе». Сейчас мой второй дом — Покровка, бульвары, здесь я все тоже знаю.

Люблю гулять в Москве…

Когда тепло — по Воробьевым горам, где прошло детство, и по переулкам у Покровки — Воронцово Поле, Хохловка, на Чистопрудном бульваре. Кстати, не могу прочувствовать Патрики, как-то неуютно там мне, непонятно для меня. Что-то там есть, но, наверное, уже другая какая-то история, которой я уже не чувствую, не мое это. Не очень понимаю Таганку, Кутузовский не люблю. На Покровке потеплее, и я даже это четко по-температурному чувствую — тут именно теплее градуса на два, чем во всей остальной Москве. Сюда приезжаешь — не так холодно, как во всей остальной Москве. Я не знаю, почему, но это так. То ли из-за рельефа, то ли из-за реки, но микроклимат свой есть — сто процентов. Еще Ленинградку очень люблю — Сокол, Аэропорт, там какая-то тоже теплота есть.

Рестораны и бары…

В последнее время хожу не так часто, как раньше. Во-первых, сейчас они рано закрываются. В Noor Bar близкие друзья. Человек же ходит туда, где он может с кем-то поздороваться, поговорить. А туда придешь — обязательно встретишь знакомых. Но в последнее время что-то мало стал ходить, возможно, из-за пандемии.

Раньше мы тусили в «Пропаганде», «Миксе», «Дягилеве», «Зиме», «Лете», сейчас все уже не так. И возраст ни при чем, просто кураж прошел. А в 1990-е и нулевые Москва в этом смысле была лучшим городом Земли. Кураж был, больше свободы было, в Москве тогда было, как в Вудстоке. Сейчас, видимо, есть интересные места, но у молодежи сейчас все по-другому. Есть тут на Хохловке место, зайдешь туда — стильно, хорошо, но они сидят все в своих телефончиках, как-то очень стерильно все стало. А я помню бар Hungry Duck — там драйв был, другое общение и энергетический обмен. Сейчас они сидят, копаются в своих телефонах, компьютерах, тишина, как в библиотеке.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Очень хочу побывать на футболе. Я люблю футбол и стадионы и, надеюсь, в это воскресенье попаду на стадион «Спартак» — я на стадионе не был лет десять! Там играет «Спартак» с «Ротором», а в «Роторе» играет сын моей девушки. Я с детства обожаю ощущение вот этой чаши стадиона.

Мое отношение к Москве менялось…

У меня был первый этап отношения к городу — до 1990 года я очень хотел жить в Грузии, Москву не очень любил. Потом хотел жить в Америке. Но сейчас я Америку не очень люблю, скучаю по тем местам, где мы там были, но как-то с ней не сросся. Потом, когда я вернулся из Штатов, я Москву очень полюбил. Потом был период, у меня была группа Blast, и мы три-четыре раза в год выезжали с турами в Англию, и мне очень хотелось жить в Лондоне — я прямо мечтал туда переехать. А сейчас наступил этап, когда я понимаю, что хочу жить в Москве, мне здесь очень клево. Здесь все понятно, куча знакомых, хотя есть свои сложности. Когда путешествую, всегда тянет обратно в Москву. Вот такие эволюции у меня были.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Не знаю, таких отличий не знаю. В Москве есть разные люди, мне просто везет, что я общаюсь с очень хорошими. Это зависит от круга — здесь у меня круг потрясающих, талантливых, добрых и отзывчивых людей. Но вообще мне кажется, что все зависит от твоей открытости миру, тогда в любом городе найдешь свой круг. Русские люди более открытые, чем западные, чем англичане, например, намного. С другой стороны, у меня и в Англии есть друзья, ну реально друганы.

Меня чаще всего можно застать…

На концертах, я же играю в разных клубах — в клубе Козлова, «Петровиче», «Высоцком», в винных барах играем акустику.

В Москве лучше, чем в Париже, Лондоне, Нью-Йорке или Берлине…

Вот широта этих проспектов — этого там нету, мне кажется. Я в Париже не был, кстати. В Нью-Йорке был, но Нью-Йорк очень плотный. В Лондоне широких проспектов тоже нет. Москва, кстати, сейчас тоже превращается — езжу, вижу — везде, где был пятачок, скверик, херачат эти дома, ну это невозможно. Мне это очень не нравится.

На Динамо был стадион «Юных пионеров». Там был сквер, вчера там был, и они просто нахерачили туда этих домов. Очень дикая какая-то застройка идет, уплотняют город. Хотя я понимаю, что людям нужно где-то жить. Вот у меня недалеко, на Донской улице, был потрясающий конструктивистский дом. Он был в заброшенном состоянии лет двадцать. Так нет чтобы отреставрировать — они его снесли нахрен и построили две высотки. С другой стороны, видимо, это неизбежность какая-то, не знаю.

В Москве мне не нравится…

Коррупция в самом широком смысле, а дальше расшифровывай сам. (Смеется.) Везде, начиная от гаишников и заканчивая чиновниками. Приходится договариваться, это неизбежность в любом бизнесе. С другой стороны, скажу честно, сейчас меньше стали кошмарить. Как-то, видимо, из-за пандемии, было же распоряжение не трогать малый бизнес. Сейчас дают чуть-чуть дышать. А так были разные моменты. И конкуренция очень большая. Если ты отмеришь 500 метров вокруг Imagine Cafe — 25 заведений. Конкуренция дикая. Когда мы только открылись в 2006-м, вокруг пустота была, только мы. Но мы справляемся. После того как рубль упал, все равно же в основном весь алкоголь импортный, потом санкции — многие продукты были, грубо говоря, за одну цену, потом выросли в два-три раза. Тяжело сейчас, на грани все. А чиновники нас даже любят, но и мы ничего такого не делаем, все в рамках. Наркотиков нет, мы сами против них, нормальное алкогольное заведение.

В Москве мне не хватает…

Рок-н-ролла не хватает, рок-н-ролла всегда мало. В музыкальном плане. В Лондоне, куда ни загляни, везде он пропитан духом рок-н-ролла. Рок-н-ролл — как классическая музыка, он не может умереть. Я старый музыкант, пока живой — буду играть. У меня сейчас проект Nash Albert Band. Сейчас записал новый альбом, и как-то так повезло, что немецкая фирма MIG Records подписала контракт на его выпуск, выйдет в марте. Но первый сингл с него — рождественская песня «Christmas Time» — выйдет уже в середине декабря.

Фото: из личного архива Нэша Тавхелидзе