О чуде, благодаря которому живет на Фрунзенской, о конце бильярдной эпохи, о том, что любовницу можно поменять, а город нет, и о возрождении группы «Круг».

Я родился…

В Самарканде, о котором у меня остались лишь отрывки воспоминаний, ведь был я совсем маленьким. До отъезда из Узбекистана мы жили в разных местах: и в Самарканде, и в Ангрене, и в Алмалыке, где родился мой брат. Когда мы перебрались в Подмосковье, братик еще пару лет пожил там с бабушками, а потом они все приехали к нам в Долгопрудный.

Это достаточно интеллигентный, спокойный и воспитанный подмосковный город. Все дети, весьма прилежные и культурные ребята, учились в музыкальной школе №1. Бандитов у нас не было, только один-два, которых можно было легко приструнить. Но, конечно, мы не знали эту сторону медали. По городу всегда было легко передвигаться: в центре точно никто никого не боялся, было безопасно.

А жемчужиной Долгопрудного считался главный технический вуз страны — МФТИ.

Начал открывать Москву…

Когда я окончил общеобразовательную школу, у меня был перерыв до института, чтобы доучиться в музыкальной. Но тогда нависла угроза уйти в армию. И я работал в «почтовом ящике» — это давало отсрочку. Добирался я так: на электричке до Москвы, пересаживался на Савеловском вокзале на маршрутку и высаживался уже около «Новослободской», в акватории этого метро находился тот самый институт.

Окончив музыкальную школу, я торжественно объявил родителям, что ухожу в армию, потому что не хочу, чтобы это висело надо мной дамокловым мечом до 28 лет. И отслужил в ансамбле песни и пляски Московского военного округа. Мама помогла попасть туда. Я часто бывал в увольнении дома, возвращаясь в расположение привычным со времен «почтового ящика» маршрутом, но уже ныряя в метро и выходя на «Красных Воротах» — тогда «Лермонтовской», а оттуда троллейбусом в армию, ведь ансамбль базировался в центре Москвы — Московском Доме офицеров.

Моя московская музыкальная жизнь…

Была в конце 1970-х. Тусовались в консерватории, часто захаживали к ребятам в общежитие, куда к нам приходили девчонки — все это другой имидж, нежели был у рокеров: иные потребности, интересы, образование. Возможно, андерграундная жизнь коснулась тех, кто не служил, но у меня не было на это времени: я либо учился, либо служил, либо работал. Хотя знаю, что была Труба — так называемый переход на улице Горького. И много всяких других точек: в одних местах хиппари, в других — бритоголовые.

Однажды я сказал папе, что хочу играть в группе Стаса Намина «Цветы». Позже, служа, я стоял дневальным на «тумбочке», точнее, занимался на гитаре на табуретке. Боковым зрением увидел, что кто-то за мной наблюдает, повернул голову, а там Стас Намин — он пришел к Сашке Слизунову. Так все и начало складываться. После дембеля я тут же устроился в ВИА «Синяя птица» и верой и правдой служил в этой группе, пока Намин не сказал, что забирает меня в «Цветы», где я проработал до 1981 года.

Стас познакомил меня с Анатолием Монастыревым, с которым мы написали много песен, он помог нам встать на ноги. Известный факт, что несколько человек ушли из «Цветов» и сделали группу «Круг», эти люди — я и мои друзья.

В то время мы часто собирались у Монастырева, который жил у трех вокзалов — на Каланчевке, бывали и у меня, засиживались у Мишки Файнзильберга. Вообще в то время все кучковались по квартирам — по кухням, сказал бы я точнее. Кухня до сих пор мое самое любимое место в доме, где многое написано и придумано.

Московские адреса…

Когда меня взяли в ВИА, я уехал в Куйбышев, которым тогда была Самара, где числился в филармонии. Когда возвращался в Москву, то, естественно, жил в родительском доме. Жил — громко сказано: я там практически не бывал, «Синяя птица» была гиперпопулярной — по четыре концерта в день, месяцами мы не бывали дома, то же было и с «Цветами». Как-то мы давали концерт в Казани. Во Дворце спорта я увидел красивую одинокую девушку — моментально очутился около нее, позже она стала моей женой. Ее дом был на Сущевском Валу, там мы прожили пять лет.

Меня до сих пор подтрясывает, когда я приезжаю на Савеловский, рядом этот дом на Сущевке, а на Новодмитровской улице музыкальная студия, где я сейчас записал огромное количество песен — четыре альбома. Удивительно, что все в моей жизни происходит в Марьиной Роще!

Остались самые теплые и лучшие воспоминания о прекрасных годах, связанных с улицей Правды, дом 11/13. Потрясающее время — становление клипмейкерства в стране.

В Тушино есть райончик Братцево — это самый конец улицы Панфиловцев и бульвара Яна Райниса. Там стоит двенадцатиэтажка, на ее последнем этаже я снимал квартиру, в которой в 1986 году написал свой первый альбом. Если попадаю в те края, то обязательно еду к этому дому — останавливаю машину, думаю, вспоминаю.

Пожалуй, это мои самые любимые места. Все время я находился в центре, я его безумно люблю. А железобетонные коробки, понятно, везде одинаковые.

С 2003 года живу…

На Фрунзенской. Но Хамовники со мной с детства. Мой папа был старшим научным сотрудником НИИ биотехники, его руководитель, профессор Плановский, жил на Кропоткинской — в нескольких метрах от бассейна «Москва», где теперь стоит Храм Христа Спасителя. Там я учился плавать.

Все они, молодые ученые, были легкими на подъем — запросто говорили «Сегодня к нам!». И мама приезжала со мной и братом на Кропоткинскую, где они гудели. Например, могли решить: «Все — поехали в Ташкент!» — и прямо оттуда на самолет. Жили настолько весело, как нам даже не снилось, делали так называемые соскоки. Но в то же время успевали преподавать в институтах, получать ученые степени и так далее. А мы, маленькие дети, все время были с родителям. И несмотря на то что жили мы в Долгопрудном, все мое детство прошло в Хамовниках, где я и теперь живу. Представляете!

Этот район был не стечением обстоятельств, а моим выбором. После продажи квартиры на Кутузовском мы ехали с человеком, который тогда назывался маклером, по Комсомольскому проспекту, я увидел этот дом и сказал, что хочу здесь жить. Через два дня агент позвонил мне: «Кричи “ура!”, я нашел тебе там квартиру».

Моя жизнь — сплошное чудо. Мой сосед по дому — Слизунов: мы жили в одной казарме, играли в одном ансамбле, вместе ушли от Стаса Намина в другой, а теперь живем в одном доме. Кто мне об этом сообщил? Андрюша Сапунов, который приехал проведать меня на даче. И в какой-то момент он сказал: «Игорян, слышал, ты переехал…  А ты в курсе, что Слизунов живет в твоем доме?» Конечно, это было нечто — долго смеялись.

А Стас Намин тоже с нами соседствует — прямо через речку его театр в Нескучном саду.

Если не Москва, то…

Ничего другого. Это мой любимый город. Я сплю с ним в одной кровати: он — моя неотъемлемая часть. Любовницу можно поменять, а город — нет.

Я очень доволен Москвой сегодня: она красива, великолепна и прекрасна.

Периодически езжу на дачу, но через три дня я оттуда убегаю — без города не могу: мне нужен шум, я хочу посмотреть в окно и увидеть ночную столицу, кайфануть от этого.

Первая заграница…

В 1980 году мы съездили в Сопот. Для 22-летнего мальчика это что-то! Говорят, курица не птица, а Польша не заграница. Но для меня это была заграница. Мы жили в гранд-отеле, все артисты передвигались на автобусах…  Может быть, мы тогда не окунулись особо в городскую жизнь, но осознание, что ты находишься за границей, окрыляло.

Москвичи во многом отличаются от жителей других городов…

Есть некий снобизм, гордость, что это — центр огромнейшей страны. И хорошо, что есть гордость. Другой ментал…  Даже не знаю, как это описать — это очень хорошее слово, ведь менталитет собирателен: в него входят театры, богема — все то московское, чего нет в других городах.

Москва очень отличается — все повыше. Хотя я бываю во многих городах, общаюсь там — все разные. Но каким бы ни был житель другого города остроумным, его юмор отличается от московского — я в этом убежден. Совсем недавно я давал интервью для телепередачи одной замечательной девочке, приезжей. Она потом не выдержала и спросила у моей знакомой: «А он меня все это время троллил?» Я просто шутил, обсуждал проблемы с юмором. Менталитет! Человек не понимает и не улавливает чего-то. Но и москвичи на все реагируют по-разному: у кого все в порядке — это один взгляд, а у менее успешного — другой.

Любимые заведения…

У меня есть любимый ресторан — Fresco на 1-й Фрунзенской. Я очень люблю это место: там соответствующая публика — нет дресс-кода и фейсконтроля, но все свои — в этом кайф.

В девяностые я в основном любил места, где можно было сыграть в бильярд. Вся тусовка с открытиями новых клубов переходила из одного в другой. Закончилась эпоха на Поклонной горе — там были последние московские бильярдные штрихи. А потом начались стройки коттеджей, и бильярд переехал к каждому домой. Удивительно: я тоже построил дом, поставил бильярд и перестал на нем играть. Есть с кем, но не хочется тратить драгоценное время — сейчас нужно очень много работать, это требование жизни.

Возрождение группы «Круг»…

Мы решили отметить 40-летие. Для того чтобы громко отмечать, надо напомнить о себе. Я взял для этого год — группу «Круг» вновь вспомнили и теперь афиши висят по всей Сибири и по всему Подмосковью.

В чем феномен? В песнях, в исполнении, в аранжировках, в самих ребятах — их лица. Плюс все, что я написал после «Круга», все равно оказалось «Кругом»: «Аисты», «Слово в слово», «Маскарад»…  Песни крутые, благодаря им мы появились и до сих пор стоим на ногах. Они работают — 30 лет приносят хлеб. Сказать, что «Каракум» и другие надоели, нельзя.

Мы всегда были некоей свит-лирик-рок-группой. Многие говорят, что это фанк. Я не против, пускай называют как угодно. Хоть у меня есть рокерская школа, которая важна любому гитаристу, но интересны мне рок-баллады.

Сейчас почти закончил новый альбом для «Круга» – осталось его записать.

Все релизы полностью моего авторства. Хочу сделать и юбилейный виниловый диск — 10 лучших песен.

А в конце года гипотетически будет большой праздничный концерт, посвященный нашему 40-летию. Первая часть — я со своими песнями, вторая — вместе с группой «Круг».

Я хочу пожелать моим любимейшим москвичам…

Получать такой же кайф, как и я, глядя на Москву из окна своего дома.

Фото: из личного архива Игоря Саруханова