О путешествиях из Петербурга в Москву на «собаках», выбитых в спецприемнике зубах, обнимающихся Пушкиных и о готовящейся книге мемуаров, где рассказывает подлинную историю «Ночлежки».
Я родился…
В Пскове, где после окончания мединститута отрабатывала обязательную практику тетя. И когда мама была готова, она поехала рожать меня туда, к старшей сестре. При этом первый раз в сознательном возрасте я попал в Псков лишь в 1998 году.
Вырос…
Я рос на два города: часть школы отучился в Волгограде, а часть — в Петербурге.
В Волгограде, точнее, на другом берегу реки, в его городе-спутнике, было очень хорошо и весело — рыба, раки и всякие пиротехнические развлечения. Мы делали всякие поджигоны, куркачи, бомбочки (ведь спички можно было купить в любом продовольственном магазине) и ходили на пустыри их пробовать. Однажды мы с приятелем испытывали очередной куркач в парке имени Логинова, начальника строительства Волгоградской ГЭС. Поздней осенью парк уже был закрыт, но в решетке в некоторых местах не было прутьев, можно было залезть. Моросил дождь, никого не было, и мы решили, что пойдем в парке стрельнем пару раз, попробуем. Постреляли — работает. Обратно пошли, а нас уже менты ждут: в парке оказался смотритель, который нас услышал, пугач стреляет громко. И меня поставили на учет.
В какой-то момент мне пришлось уехать в Ленинград к тете с дядей и там оканчивать школу. Просто в десятом классе я сбежал из дома: стало интересно, что происходит в стране. Встал и вместо того, чтобы пойти в школу, пошел на трассу. И автостопом месяц проездил по Советскому Союзу, например собирал мандарины в Абхазии. Взяли меня в Ростове, где у меня еще одна тетка, оказалось, родители подали в республиканский розыск. В школе был безумный скандал, сказали, что я никогда не выпущусь с аттестатом, хотели даже в спецшколу отправить. Событие же, ЧП — ребенок сбежал из советской школы!.. Перебрался в Ленинград к тетке и окончил школу уже в Веселом Поселке.
Когда я оканчивал школу, как раз был объявлен горбачевский сухой закон. Но бухали почти все, иначе ты просто не пацан, иди со скрипкой в музыкальную школу. Мы покупали 72-й розовый портвейн — и как в той песне: «Два тракториста, напившихся пива, идут отдыхать на бугор». Мы ездили готовиться к экзаменам на полудикую, еще не законченную набережную около лавры или Володарского моста.
Но что самое главное — в центре Петербурга в декабре 1990 года родилась «Ночлежка», когда мы начали выдавать продуктовые талоны бездомным, которых было принято называть лицами БОМЖ.
Мои отношения с Москвой…
Плотно с Москвой я познакомился в январе 1988-го, когда приехал разыскивать барышню — школьную любовь (ее, кстати, звали Любовь), которая в то время училась в Москве. Когда собирался ехать обратно в Ленинград, на вокзале заступился за безногого бездомного на каталке. В результате у меня получился конфликт с ментами. Я пошел на принцип, отказался себя называть и попал в спецприемник на Симферопольском бульваре, где мне выбили передние зубы. В общем, при тесном знакомстве Москва отобрала у меня фасад.
Потом мы более или менее подружились. Я затусовался с хиппами, и поездки в Москву стали регулярными. В Москву было два относительно бесплатных пути: первый — это автостопом по трассе, достаточно рискованный вариант. В основном дальнобойщики довозили до Кольцевой, потому что внутрь Москвы им было запрещено заезжать. Но самая удобная дорога была на «собаках» (пригородных электричках), когда можно было поздно вечером на последнюю сесть в Петербурге на Московском вокзале, а где-то в 11 утра оказаться уже на Ленинградском: всю ночь пересаживаешься — сначала в Малой Вишере, потом в Бологом, Вышнем Волочке, Калинине, и вот ты уже в Москве. Причем ездить можно было бесплатно — с контролерами всегда можно было договориться или убежать от них. В крайнем случае тебя высадят, но придет следующая электричка. Всего лишь опоздаешь на пару часов, у нас же не было жестких графиков встреч. А вообще Москва для меня всегда была транзитным пунктом, когда едешь в Крым или обратно. Так, возвращаясь из Симеиза, я стал свидетелем стихийного палаточного городка около гостиницы «Россия», где собрались в том числе городские сумасшедшие со всего Советского Союза.
Мне пришлось часто ездить в Москву по работе. В начале 1990-х в городе открылась миссия «Врачей без границ», которые помогали бездомным на московских вокзалах. Тогда же я познакомился с главврачом наркологического диспансера Олегом Зыковым, который возглавлял фонд «Нет алкоголизму и наркомании». И этот фонд очень нам помогал, потому что у него была издательская лицензия и он нам предоставлял эту лицензию для публикации наших книг. А «Врачи без границ» меня привлекали именно тем, что это была та часть работы, которой мне безумно не хватало в Петербурге, медицинская помощь для бездомных. И я приезжал к ним и постоянно приглашал открыть какое-то отделение для медицинской помощи бездомным в Петербурге. Что, собственно говоря, и произошло.
В Москву мне часто приходилось ездить и когда я был помощником депутата Госдумы от Петербурга Юлия Рыбакова, он тогда перебрался на Останкинскую улицу в огромный дом со служебными депутатскими квартирами (по окончании полномочий ни депутат Рыбаков, ни его тесть Михаил Михайлович Молоствов не стали претендовать на эти квартиры, в то время как многие их бывшие коллеги по Думе приватизировали).
Госдума — это вообще отдельная песня… Чего стоят одни цены в тамошнем буфете!.. Вот где уже наяву построили коммунизм вместе с социализмом. Помню, однажды в начале 2000-х мне назначили встречу у служебного выхода в Георгиевском переулке. Было около 10 вечера. Стою жду, курю — и вдруг из Госдумы вываливает в дугу пьяный депутат с песней во все горло: «Будет людям счастье, счастье на века…» Вот такая Москва.
Любимые московские районы…
Мне нравилось приезжать рано утром в Москву на поезде и просто пешком идти по карте туда, куда мне надо. Утро, народу нет, идешь слушаешь ДДТ или Pink Floyd, солнышко светит, поливалки ездят, улицы широкие, машин мало — все еще не проснулись. А если холодно и время скоротать надо, то метро — Кольцевая линия, великое изобретение: тепло, катайся, пока ждешь встречи, книжку читай или спи.
Любимый ресторан…
Всякие чиновники постоянно назначали встречи в «Арагви», прямо около мэрии.
Москву и Петербург объединяет…
Пушкин: потому что в Москве стоит памятник Пушкину работы Опекушина, а в Петербурге стоит памятник работы Аникушина. И у нас в газете «На дне» даже была обложка такая, как аникушинский Пушкин обнимает опекушинского. Эти два Пушкина, обнявшись, символизируют Москву и Петербург как две столицы. Мне кажется, эту идею надо развивать дальше…
А еще в середине 1990-х годов мы предлагали памятник Петру, который стоит в Москве, поставить в Бологом, чтобы пассажиры, которые едут на поездах туда-сюда, понимали, что связь между двумя городами существует. И набережная была бы поприличнее, если честно. И Зураб Константинович был бы доволен, потому что памятник стоит.
Москвич…
В самом плохом смысле слова для меня это понаехавший лимитчик. У меня был конкретный случай в «Останкино», куда меня позвали как бы на программу о бездомности с участием Жириновского и Леши Никифорова из «Врачей без границ». Неделю меня вызванивали из Петербурга: за все заплатим… Я надеваю пиджак, галстук, беру билет на поезд, приезжаю, за два часа до эфира уже в «Останкино». Меня ведут в студию, гримируют. И тут я сталкиваюсь с тем, что можно назвать московским жлобством. Во-первых, не дали слова. А во-вторых, я потом два часа по «Останкино» бегал за бабой-администратором, чтобы она мне, зараза, оплатила билеты. Если бы мне дали хоть пару слов, мне, может быть, компенсация эта была бы на фиг не нужна. Но поскольку вытащили меня из Петербурга, вырвали целый день из моей жизни, не дали слова сказать в эфире и еще и денег отказывались платить за билеты — это совсем никуда не годится. Формулировка отказа была прекрасная: «Ну вы же не выступили!.. »
Москвичи вообще отличаются от петербуржцев широтой души: когда московские люди приезжают в Питер, они почему-то не смотрят на цены. Действительно, Москва — купеческая, а Петербург — дохленький.
Честно могу сказать, московского туриста в Петербурге очень любят — это 100%. Так что пусть москвичи всегда приезжают к нам в гости, всегда рады видеть, и наоборот. Кстати, верните всех питерских обратно домой.
Сравнивая Москву с другими городами…
Огромные стеклянные и зеркальные фасады, если я не ошибаюсь, соответствуют мировой архитектуре. Но я не люблю такой индустриальный стиль, если честно, мне то, что выше пяти этажей, уже не совсем приемлемо. Я все-таки вырос не в многоэтажной среде. И всю сознательную жизнь я работаю в центре Петербурга.
Я хочу сказать Москве большое спасибо…
Что она приютила «Ночлежку». Мы еще с 1990-х годов хотели открыться в Москве, прекрасно понимая, что если в Петербурге мы как-то решили проблему, то в Москве были только «Врачи без границ» и все.
Мои планы…
Я собираюсь возродить издание под названием «На дне», которое распространялось бездомными и в этом году отмечает свое 30-летие, в новых экономических условиях, сделав не онлайн-газету, которая будет освещать культурную и общественную жизнь двух столиц.
Кстати, для москвичей у меня есть и рождественский подарок. А лучший подарок, как известно, книга. После Рождества 2025 года из печати выходит книга «Разговоры с великим бомжом: подлинная история “Ночлежки”, рассказанная ее основателем» (название пока рабочее), написанная в соавторстве с одним прекрасным журналистом. Историю организации я решил обнародовать накануне ее 35-летия. Мы покажем, как зарождалась и развивалась российская благотворительность в 1990-е годы, которые сейчас принято ругать.
Фото: Анастасия Медвецкая